— Скажи мне, о сивилла... хм, как пользоваться этими волшебными травами?
Мун взяла в руки пучок травы, чувствуя, что начинает проваливаться в колодец пустоты...
...Клавалли. Снова вынырнув на свет, она увидела знакомое лицо, вспыхнувшее от смущения, встрепанные волосы Клавалли, ее обнаженные плечи... и совсем близко от нее Данакиля Лю... Мун заметила, что Клавалли быстро набросила на себя покрывало, чтобы, прикрыть наготу. Как-то совсем не к месту мелькнула мысль: прости меня, Данакиль Лю, и ты прости меня, Клавалли... это всего лишь я, Мун... Но она не могла сказать им этого: их жизни сейчас не пересекались, хоть она и вторглась неожиданно в их мир.
Однако неуверенная улыбка вдруг появилась в уголках губ Клавалли, как будто она прочла это послание Мун в широко распахнутых глазах впавшего в Транс Данакиля Лю. Она нежно коснулась его щеки, снова легла и стала ждать...
Конец анализа!.. Совершенно опустошенная, Мун качнулась вперед и почувствовала, как ее подхватили быстрые руки Бладуэд.
— Тебе отлично все удалось! Ты настоящая!.. — Бладуэд прислонила ее к тюфяку инопланетянина и неожиданно хитрым тоном спросила:
— Эй, ты не спишь? Очнись! Куда это ты улетала?
Мун подтянула к себе колени и оперлась о них лбом.
— Я... была в гостях у старых друзей. — Она обхватила колени руками, пытаясь удержать в памяти тепло воспоминаний о прежних счастливых днях.
— Ну, сивилла, теперь я все травы знаю! — В голосе Бладуэд звучала гордость. — Вот я тебе сейчас покажу. Ты его лечить-то будешь?
— Нет. — Мун неохотно подняла голову и открыла глаза. — Лечить его будет настоящий лекарь, который умеет пользоваться этими травами. А ты должна мне помочь: ты будешь подавать мне то, что потребуется. — Юная разбойница только кивнула. Мун приготовилась, зная, что если сумеет войти в Транс, то дальше усилий от нее уже не потребуется. Тело противилось перегрузке, но она понимала, что если поддастся усталости сейчас, то для этого инопланетянина может быть слишком поздно. Он вряд ли дождется того часа, когда она будет в состоянии начать все снова. А еще чьей-то смерти она не желала. Все свое внимание Мун сконцентрировала на его лице.
— Ну ладно, теперь спрашивай меня, как его лечить. Ввод информации...
...Она очутилась прямо в антигравитационной камере с белыми стенами, среди большой группы людей в прозрачных одеждах пастельных тонов, паривших в невесомости возле хирургического стола и споривших о какой-то непонятной медицинской процедуре. Дальше, за огромным, с толстыми стеклами окном Мун разглядела длинные сосульки, свисавшие с крыши, и свет прожекторов, освещавших заваленное снегами поле...
— ...анализа! — Она пришла в себя, едва расслышав сухой щелчок, свидетельствующий о конце связи. Теперь она чувствовала пряный аромат по крайней мере десятка странных трав, которые лежали у нее на ладони. Туман застилал мысли, сквозь него поблескивали внимательно глядевшие на нее глаза Бладуэд. Потом она увидела неподвижное тело инопланетянина, заботливо укрытое одеялом, окончательно вернулась в реальную действительность, поняла, что руки и ноги на месте, и поползла к обогревателю, стоявшему посреди пещеры. Когда облако тепла вокруг нее стало достаточно плотным и она наконец немного согрелась, сил бороться не осталось совсем и она провалилась в сон.
Мун проснулась и в ужасе уставилась на неожиданно обступившие ее каменные стены пещеры... Ей снились бескрайние пустынные небеса над безжизненным каменистым берегом и палач в черном, у которого на груди была та медаль, знакомая ей с детства, как и лицо единственного любимого человека... Она пыталась спастись от этого кошмара, зажмурившись и ощупывая пальцами распухшее, покрытое ссадинами лицо. Нет, это неправда!..
Легкая дрожь во всем теле будила ее, и она снова оказывалась в странной комнате с каменными стенами... Потом отняла руки от лица и увидела напротив ряды клеток, поняв, что река времени несет ее в настоящее. Кто-то успел перетащить ее на груду одеял. Вонь в пещере рассеялась, видимо, кто-то вычистил клетки; воздух был пропитан ароматом лекарственных трав. Из-за запертых ворот не доносилось ни единого звука — Мун догадалась, что сейчас, должно быть, глубокая ночь. Животные возились и шуршали, занимаясь своими делами и лишь изредка посматривая на нее. «Вы ведь понимаете, что я всего лишь одна из питомцев зверинца...» Она неуверенно поднялась на ноги, покачнулась — перед глазами замигали звезды, — но все-таки сумела пройти через помещение к противоположной стене.
Инопланетянин лежал под натянутым в виде палатки одеялом, завернутый, как младенец, еще в несколько одеял. У его изголовья исходил паром пахучий отвар из трав. Мун опустилась на колени, коснулась рукой его щеки. Пожалуй, прохладнее. Но полностью уверенной она не была. «Эй, вернись!.. Твое возвращение к жизни докажет, что я имею право быть сивиллой». Она склонила голову и прижалась лбом к жесткой раме лежанки.
— Значит, ты... вернулась ради меня?
Она подняла голову и увидела, что инопланетянин пытается заглянуть ей в глаза.
— Я... я никогда от тебя и не уходила. — Он нахмурился, помотал головой, словно ничего не понимая. — Я никогда не уходила. — Она повторила это на сандхи.
— Ах, как хорошо! — Он наблюдал за ней из-под полуприкрытых век. — Теперь я ничего не боюсь. Когда... когда мы едем?
— Когда? Скоро. — Она погладила его по жестким курчавым волосам. Он улыбнулся. Не понимая, о чем он спрашивает ее, она сказала:
— Когда ты немного поправишься. — Она, не задумываясь, сказала то, что обычно говорят больным.
— Я не думал, что ты окажешься такой прекрасной. Останься со мной... Не уйдешь?
— Нет. Я буду с тобой. — Она заметила кувшин с лекарственным отваром, к которому он и не притронулся, налила отвар в чашку и поднесла ему. — Ты должен это выпить. — Она поддержала его за плечи. Он вел себя послушно, однако чашку сам держать не мог. Она снова обратила внимание на глубокие шрамы у него на внутренней стороне запястья, и сама, бережно держа чашку, помогла ему выпить все до дна.
У него сразу же начался приступ кашля; кашель грохотал у него в груди, словно камни. Пластиковая чашка выскользнула у нее из рук и покатилась под лежанку. Она крепко обнимала его за плечи обеими руками, словно вливая в него свои силы, пока приступ не прошел, — Ты кажешься такой... настоящей! — Он вздохнул и положил голову ей на плечо. — Такой доброй...
Мун снова опустила его на лежанку, и он сразу же уснул. Она довольно долго еще сидела возле него, прислушиваясь, пока тоже не притулилась рядом, пристроив руку на раму, а голову на руку, и снова закрыла глаза.
— Ты настоящая.
Эти слова звучали как приветствие старого друга; Мун окончательно проснулась и медленно оторвала голову от совершенно занемевшей руки. Потом села, выпрямилась, ничего не соображая и пытаясь как-то сориентироваться.
Инопланетянин сидел, подоткнув под спину груду одеял.
— Неужели мне это снилось, или... или ты все-таки говорила со мной на сандхи?
— Говорила. — Она ответила ему тоже на сандхи, упрямо сжимая и разжимая пальцы, пока не почувствовала, что их закололо, словно иголками. — Я... просто не могу поверить! Ты был так болен... — Она чувствовала, что радость наполняет ее сияющим теплом. — Но сила к тебе пришла через меня; это я исцелила тебя!
— А мне показалось, что ты привидение — из тех, что детей воруют! Это в детстве няня мне рассказывала, что такие духи, бледные, как первые лучи солнца... — Он тяжело вздохнул. — Но ты никакое не привидение. Так ведь?.. — Словно он все еще сомневался в том, что видит собственными глазами.
— Нет, я не привидение. — Она, постанывая, массировала онемевшие мышцы шеи. — Иначе мне не было бы так больно!
— Значит, ты тоже пленница? — Он чуть наклонился вперед; глаза у него все еще были сильно воспалены. Она кивнула. — У тебя все лицо... Они не... приставали к тебе?
Она покачала головой.
— Нет. Никакого зла они мне не причинили. Они... меня боятся. Пока что.
— Боятся? Тебя? — Он посмотрел в сторону ворот. Отдаленный утренний шум в стойбище слышался здесь, точно эхо другой вселенной.
Она тоже повернулась в ту сторону, и заметила, как он поморщился, увидев рану у нее на горле. Потом разглядел трилистник, и лицо его стало совсем растерянным.
— Ты сивилла?
Она молча кивнула.
— Господи, снова начинается!.. — Он лег набок, пережидая очередной приступ кашля.
Что-то новое в обстановке зверинца вдруг привлекло внимание Мун. Она нагнулась и обнаружила аккуратную стопку одежды, кувшин и миску с вяленым мясом.
— Нам тут поесть принесли! — Руки ее уже нетерпеливо тянулись к еде. Она даже не помнила, когда ела в последний раз.
— Это Бладуэд. Уже довольно давно. Правда, я притворился, что сплю.
Мун сделала большой глоток из кувшина; густая бело-голубая жидкость скользнула в ее истерзанное горло и ссохшийся от голода желудок, как амброзия.
— Ox! — Вдруг устыдившись, она опустила кувшин на колени. — А тебе-то! — Она налила полный пластиковый стакан и подала ему.
— Нет. — Он даже глаза рукой прикрыл. — Я не хочу.
— Ты должен. Чтобы выздороветь, нужны силы.
— Нет, я не... — Он вновь поднял голову и посмотрел на нее. — Да... наверное, ты права. — Он взял стакан; она снова заметила шрамы. Он увидел, куда она смотрит, и молча поднес питье к губам.
Мун набила рот вяленым мясом и жадно проглотила, а, потом спросила его:
— Кто ты? Как попал сюда?
— Кто я?.. — Он посмотрел на свой форменный плащ, то гладил его рукой; на лице его отразилось болезненное изумление, словно у человека, только что вернувшегося с того света. — Я Гундалину, сивилла. Полицейский инспектор БиЗед Гундалину... — Он поморщился. — Уроженец Харему. Они сбили мою машину и взяли меня в плен.
— И давно ты здесь?
— Вечность. — Он снова посмотрел на нее. — А ты? Не из Звездного ли порта тебя умыкнули? Ты сама-то откуда... с Большой Голубой или с Саматхе?