Жалобно причитая, Мари вдруг заметила на шее у Щелкунчика кровавое пятнышко, оставшееся, видно, после битвы. С тех пор как узнала, что Щелкунчик – племянник советника, Мари больше не носила его на руках, не ласкала, не целовала и даже не могла дотронуться до него без некоторой робости, но тут осторожно взяла его с полки и стала вытирать кровавое пятно носовым платком. Представьте себе её удивление, когда почувствовала, что Щелкунчик в её руках становится тёплым и начинает шевелиться. Она быстро поставила его снова на полку, но тут он приоткрыл свой маленький ротик и с трудом заговорил:
– О мой дорогой друг, как я вам благодарен! Нет, не надо жертвовать ни книжками с картинками, ни рождественским платьицем! Достаньте мне саблю – только саблю, – а уж об остальном я позабочусь сам, хоть бы он…
Договорить Щелкунчик не смог: глаза его, одушевившиеся было выражением внутренней скорби, снова сделались неподвижными и безжизненными.
Мари совсем не испугалась, а, напротив, запрыгала от радости, что узнала средство спасти Щелкунчика без дальнейших жертв. Но как достать для него саблю? Мари решила посоветоваться с Фрицем. Когда вечером родители уехали и они вдвоём сидели в гостиной у шкафа, она рассказала ему всё, что произошло с Щелкунчиком и Мышиным королём, а также про саблю. Фрица больше всего заставило призадуматься то обстоятельство, что, по свидетельству Мари, его гусары плохо себя вели во время сражения. Он ещё раз очень серьёзно спросил, действительно ли всё было так, и когда Мари подтвердила, открыл застеклённые дверцы, произнёс перед своими гусарами обвинительную речь и в наказание за трусость и эгоизм обрезал у всех кокарды и на целый год запретил играть походный гусарский марш.
Исполнив свою карательную миссию, Фриц обратился к Мари:
– Я смогу достать Щелкунчику саблю. Вчера ушёл на пенсию старый кирасир-полковник, и, следовательно, его отличная острая сабля ему больше не нужна.
Упомянутый полковник жил в самом дальнем углу третьей полки. Дети извлекли его оттуда, забрали действительно великолепную серебряную саблю и пристегнули к поясу Щелкунчика.
На следующую ночь Мари никак не могла заснуть от мучительного страха, и в полночь ей показалось, что из гостиной доносится шум: шорохи и звяканье, потом «квик!».
– Мышиный король! Это он! – в ужасе воскликнула Мари и вскочила с кровати.
Но в доме было совершенно тихо. Вскоре кто-то осторожно постучал в дверь и раздался тоненький голосок:
– Откройте! Откройте и не бойтесь – я принёс добрые вести!
Мари узнала голос молодого Дроссельмайера, накинула платьице и проворно открыла дверь. Перед ней стоял Щелкунчик с окровавленной саблей в правой руке и восковой свечой в левой. Увидев девочку, он опустился на колено и произнёс:
– О прекрасная дама! Это вы вдохнули в меня рыцарскую отвагу, вы дали моей руке силу сразить надменного врага, который осмелился насмехаться над вами. Коварный Мышиный король повержен! Не откажитесь, о прекрасная дама, принять этот знак победы из рук вашего верного, навеки преданного рыцаря.
С этими словами Щелкунчик ловко спустил с левой руки висевшие на ней семь золотых корон Мышиного короля и поднёс Мари, которая с удовольствием приняла этот подарок, а Щелкунчик поднялся и продолжил:
– Ах моя дорогая избавительница! Победив теперь моего врага, я мог бы показать вам много-много всяких чудес, если бы вы только согласились последовать за мной! Прошу вас, решайтесь и, пожалуйста, не бойтесь!
Кукольное королевство
Я думаю, дети, что любой из вас, ни минутки не задумываясь, последовал бы за честным добрым Щелкунчиком, у которого и в мыслях не было ничего дурного. Мари же, кроме того, знала, насколько он ей благодарен, и была убеждена, что сдержит слово и покажет много интересного, однако сказала:
– Я пойду с вами, господин Дроссельмайер, но только ненадолго: хотелось бы ещё поспать.
– Тогда мы пойдём самым коротким, хотя, может быть, и не самым лёгким путём, – пообещал Щелкунчик.
Он направился к громадному платяному шкафу, который стоял в прихожей, и Мари пошла за ним следом.
С удивлением девочка заметила, что дверцы шкафа, обычно запертые, теперь распахнуты настежь, так что видна отцовская дорожная лисья шуба и другие вещи. Щелкунчик ловко вскарабкался по выступам и резьбе шкафа и достал большую кисть, спускавшуюся на толстом шнурке позади шубы. Как только он дёрнул за эту кисть, из рукава шубы выдвинулась маленькая лесенка кедрового дерева.
– Не угодно ли подняться наверх? – предложил Щелкунчик.
Мари послушалась. Едва она пролезла через рукав и выглянула из воротника, как в глаза хлынул поток ослепительного света. Они очутились на благоухающей поляне, искрящейся, как драгоценные камни.
– Мы на Леденцовом лугу, – сказал Щелкунчик, – а теперь пройдём через ворота.
Оглядевшись, Мари увидела красивые ворота, возвышавшиеся в отдалении и, казалось, построенные из мрамора в белую и коричневую крапинку, но, подойдя ближе, с удивлением обнаружила, что это вовсе не мрамор, а засахаренный жареный миндаль и изюм. Щелкунчик пояснил, что эти ворота называются Миндально-Изюмными, а в народе их пренебрежительно прозвали воротами Голодных Студентов. Наверху ворот, в галерее из ячменного сахара, шесть одетых в красные куртки обезьян с удивительным искусством исполняли марш янычар, так что Мари, поглощённая звуками музыки, шла всё дальше и дальше по пёстрым ступеням, похожим на мраморные, но на самом деле выложенные из превосходно отшлифованных леденцов.
Вскоре до неё донеслись приятнейшие запахи, струящиеся из чудесной рощи, расстилавшейся по обеим сторонам дороги. Среди тёмной зелени ослепительно сверкали золотые и серебряные плоды, висевшие на ярко окрашенных, перевязанных лентами и букетами цветов ветвях, как будто здесь ждали гостей на весёлую свадьбу. И когда лёгкий ветерок доносил аромат апельсинов, ветки и листья начинали шуршать и шелестеть подобно бравурному маршу, и в такт этой музыке прыгали и плясали сверкающие огоньки.
– Ах, как здесь хорошо! – в восхищении воскликнула Мари.
– Мы находимся в Рождественском лесу! – пояснил Щелкунчик.
– Нельзя ли здесь побыть ещё немножко? – с мольбой в голосе попросила девочка.
Щелкунчик хлопнул в ладошки, и как из-под земли перед ними появились несколько пастушков и пастушек, охотников и охотниц. Все они были такие нежные и белые, что, казалось, состояли из чистого сахара.
Эти необыкновенные человечки принесли с собой хорошенькое креслице из чистого золота с подушкой из белой пастилы и вежливо предложили Мари присесть. Не успела она опуститься в него, как пастухи и пастушки принялись исполнять изящные балетные па, а охотники – трубить в рога. Закончив своё короткое выступление, они исчезли.
– Извините, – сказал Щелкунчик, – за столь жалкий танец, но это был наш механический балет: танцоры могут исполнять только одну композицию, а охотники – трубить. Не желаете ли продолжить прогулку?
– Ах, не извиняйтесь: всё было красиво и очень мне понравилось, – возразила Мари, следуя за Щелкунчиком.
Они шли вдоль нежно журчащего ручейка, из которого, казалось, и поднимаются эти восхитительные ароматы, наполнявшие всю рощу.
– Это Апельсиновый ручей, – объяснил Щелкунчик, – запах и вкус у него превосходный, но всё же его не сравнишь с Лимонадной рекой. И ручей, и река впадают в Миндальное озеро.
И действительно, скоро послышался шум воды, и Мари увидела широкую Лимонадную реку, гордо струившую свои светло-жёлтые воды между берегами, густо поросшими кустарником, сверкающим подобно изумрудам. От реки веяло какой-то необыкновенной освежающей прохладой, отчего легче дышалось и становилось спокойнее на сердце.
Тут же неподалёку медленно катились тёмно-жёлтые воды небольшой речушки, распространявшие восхитительный сладкий запах. На её берегах сидели хорошенькие детишки с удочками. Поймав маленькую толстенькую рыбку, ребёнок тут же её съедал. Подойдя поближе, Мари увидела, что рыбёшки выглядели совершенно как ломбардские орехи.
В некотором отдалении от этой речки расположилась деревушка. Все здания здесь были тёмно-коричневого цвета, с золотистыми крышами и пёстро раскрашенными, будто посыпанными цукатами и кусочками миндаля, стенами.
– Это село Имбирное, – пояснил Щелкунчик. – А расположено оно на Медовой реке. Жители там красивые, но весьма раздражительные от частых приступов зубной боли, поэтому мы сюда заходить не будем.
Через некоторое время они очутились перед дивным городком с разноцветными прозрачными домами, и Щелкунчик направился прямо к воротам. Из-за городских стен доносился многоголосый шум, и Мари увидела, как тысячи маленьких человечков осматривают и разгружают множество доверху нагруженных цветной бумагой и плитками шоколада повозок.
– Мы находимся в Карамельном городе, – сказал Щелкунчик, – а это пришёл транспорт из Бумажной провинции и Шоколадного города. Жилища местных бедняков недавно сильно пострадали от нашествия комариных войск, и потому они вынуждены покрывать свои дома бумагой и укреплять прочными плитками, которые им прислал Шоколадный правитель. К сожалению, мы не успеем осмотреть все города и деревни этого королевства, поэтому поторопимся в столицу!
Щелкунчик быстро зашагал вперёд, а Мари, сгорая от любопытства, последовала за ним.
Скоро повеяло чудным ароматом роз, и все окрестности как будто залило нежным розовым сиянием. Мари поняла, что это отблеск серебристо-розовых волн, что плескались и переливались неподалёку, издавая мелодичные звуки.
По этим чудным водам, которые образовали большое озеро, скользили горделивые кипенно-белые лебеди с золотыми ленточками на шее. Они поочерёдно распевали упоительные песни, а в розовых волнах плавали вверх и вниз, как будто танцуя, бриллиантовые рыбки.
– Ах! – воскликнула Мари. – Да ведь это то самое озеро, которое для меня когда-то хотел сделать крёстный, а девочка, что разговаривает с лебедями, – я.