— Ах, простите, ваша светлость, пчелки устроились на зиму. Меда нет.
Нина покраснела.
— Я хотела сказать, с медом или ни с чем, но вы меня перебили.
— Уже легче, — нарочито шумно вздохнул он. — Вот, слышите, свистит.
Антон вышел из комнаты, Нина села, привалившись к подушкам, оглядывала комнату.
На стенах висели фотографии в рамках, книги в старинных шкафах, их много. Большой портрет маслом. На нем мужчина с бородкой и усами. Ага-а, вот под кого, как сказала бы Катя, косит хозяин.
Нина почувствовала странный покой, который охватил ее. Под его тяжестью закрылись глаза, она увидела реку, по которой с шорохом плывет шуга. Похоже, будто кто-то большим ножом вспорол лед, потом лопатой перемешал его.
— Вот этого не надо, — услышала она над собой голос. — Вам не стоит спать. Если у вас такой синяк на лице, значит, удар оказался сильным. Может, у вас сотрясение мозга. При нем спать нельзя… Все-таки лучше вызвать «скорую». Меня беспокоит ваша гематома на лице. — Он вынул мобильный телефон, нацелился указательным пальцем на кнопки.
Нина дернула его за рукав.
— Не надо. Все в порядке, — сказала она тихо.
— Вам не больно? — участливо спросил он, указывая на правую щеку. — Никогда не видел такого мощного кровоизлияния. Вообще-то у меня есть… бодяга…
— Бодяга не поможет, — тихо сказала она. — Не беспокойтесь.
— Не поможет? Вы уверены?
— Да, — сказала она. — Вы ошиблись. У меня на лице не синяк, родимое пятно. Оно у меня всегда.
Мужчина молча глядел на нее. Но в лице она не увидела сочувствия, или чего-то еще, что задело бы.
— Это хорошо, — наконец сказал он. — Что не синяк. Итак, вот ваш чай.
Нина взяла свою кружку, на боку которой плыла по волнам пучеглазая рыбка. Попробовала.
— Какой вкусный чай.
— Это матэ, — сказал Антон. — Как раз для таких любителей дикой природы, как вы.
— Почему?
— Потому что его сотни лет подряд пьют индейцы.
— Ох. Вы хотите сказать, они вам его и подарили? — с иронией спросила Нина.
— Хотел бы. Но это неправда. Они подарили, только не мне.
Нина отпила снова.
— Расскажите, что это, на самом деле.
— Национальный напиток обитателей Бразилии, Аргентины, Парагвая. Лечебное средство. Индейцы пили этот травяной чай от усталости, в нем есть кислота, которая поддерживает хороший уровень адреналина. Память от матэ становится лучше с каждым глотком, а силушка вселяется в вас немереная. В общем, одна сплошная польза, Нина. Так что пейте и здоровейте.
Он тоже глотнул чай. На его кружке — веселая компания волков. А над ними — полная Луна.
— Мне жаль, я не могу подать его по всем правилам, как индейцы. Для этого нужен калебас, особый кубок из тыквы. А также специальная соломинка со струной с милым для нашего уха названием — бомбилла. Так что я подал вам индейский чай по-европейски. — Он виновато улыбнулся.
— Мне нравится, — сказала Нина. — Очень. Ароматный и нежный. Очень гармоничный.
— Гармоничный? — повторил он. — Между прочим, мое любимое слово. Я люблю все гармоничное.
— Я тоже, — сказала она и почувствовала, что такое признание ему понравилось.
— По-моему, гармония возникает в душе человека, когда он уверен, что понимает, с чем имеет дело. Или с кем. Согласны?
— Пожалуй, — Нина осторожно кивнула.
— Тогда уверен, что могу вас спросить… Скажите, Нина, а что вот это?
Антон держал на ладони Филькину тренировочную игрушку. Трюфельный кусочек, почти изжеванный.
— Вы лазили по моим карманам, — сказала Нина и покраснела до корней волос.
— Мне нравятся девушки, которые умеют краснеть, — он растянул губы в улыбке. — Да, я лазил по вашим карманам. Искал хоть что-то — я поймал вас не в самом лучшем виде, мне надо было понять, кто вы и что с вами делать.
— Это гриб, — сказала Нина, изо всех сил стараясь вернуть лицу обычный цвет. Торопливо поднесла кружку к губам, будто могла спрятаться за ней.
— Вы знаете, какой? — тихо спросил Антон.
В этот момент Филя открыл глаза, подпрыгнул и ткнулся носом в свою игрушку.
— Ага-а, ты тоже знаешь, что это, да, Филя? — Он опустил ниточку, потом поддернул вверх кусочек гриба. — Нина, я потрясен, — сказал он. — Вы играете с собакой трю-фе-лем. Вы знаете, что этот гриб называется трюфель?
— Да, — сказала Нина. Она поставила кружку на тумбочку и выпрямила спину. — Да. Я знаю.
— Мне кажется, вы знаете о нем гораздо больше, чем можно предположить.
Антон умолк, его брови удивленно поплыли вверх. Неужели… Неужели она шла на ту же поляну?
11. Как карта ляжет
Вот так и бывает, слушаешь, что тебе говорят, а воображение рисует то, что хочется. Когда его клиент Валерий Сергеевич рассказывал, что конкуренты наняли работать на себя каких-то ребятишек, почти детей, Антон смеялся.
— Никогда не слышал, чтобы на трюфели охотились с детьми. Разве у них обоняние тоньше, чем у мух, коз, свиней, медведей, собак?
— Не перечисляй весь зоопарк, — поморщился Валерий Сергеевич.
— Но, — не унимался Антон, словно торопился вытряхнуть перед ним свои познания, — для животных найти трюфель — небольшой труд. Обоняние человека устроено иначе. Известно, что в трюфеле больше двух десятков стероидных соединений, которые может учуять почти каждый лесной житель. А дети, как и взрослые, не обладают таким обонянием. Это результат эволюционных процессов…
Валерий Сергеевич вздохнул и сказал:
— Все-таки, Антон, ты подтверждаешь мои давние подозрения. Какой бы умный ни был ученый муж, он не знает реальной жизни. Наш бизнес, дорогой, это не наука. Практика. Главное что? Получить больше, вложить меньше. Думаешь, ты один такой дока по трюфельной части? Сколько студентов, которые, как и ты, жаждут открыть то, что закрыто или скрыто? Я думаю, если их нанять и немно-ожко заплатить, они сделают все, что надо. Причем быстро, азартно, весело. — Он вздохнул, потом добавил. — Сообразительные химики среди них тоже есть.
Что ж, успехи химиков он повторил на своей кухне. О чем стоило подумать, так это о том, чем заменить малагу и мадеру, чтобы добиться аромата бургундских трюфелей от обычных подмосковных троицких. Чем-то подешевле.
Антон смотрел на Нину долго, пристально. Волосы, высушенные феном, старательно расчесанные щеткой, блестели. Правая половина лица прикрыта, а с левой щеки Нина убрала волосы за ухо. Но такая асимметрия казалась Антону невероятно гармоничной.
Внезапно ему стало нехорошо. А если бы он не вышел на берег реки, когда она соскользнула с бревна? Антон почувствовал, как горло перехватило, а сердце подпрыгнуло.
А если бы на его месте оказался не он… Если бы Валерий Сергеевич нанял кого-то другого… кто воспользовался бы случаем и обошелся с этой девушкой совершенно иначе. Вокруг больших денег крутятся разные люди, готовые с легкостью ввязаться в трюфельную войну, которая, как считает его клиент, может вот-вот начаться.
— Нина, вы понимаете, во что влезли? — тихо спросил он.
Она молча смотрела на Антона, ее сердце дрогнуло. Что-то в его голосе испугало ее.
— Сейчас я вам кое-что покажу.
Нина заметила, что лицо Антона переменилось, когда он обнаружил, что она знает слово «трюфель». Переменился и взгляд. Казалось, он хочет влезть к ней в мозги и узнать что-то…
Она поежилась, хозяйская пижама показалась слишком широкой, она не прилегала к телу. Холод пробирался под ней, Нина вздрогнула.
Внезапно она увидела себя со стороны. Она сидит в доме у неизвестного мужчины. Голая… Голая? А какая? На ней нет ни одной ее вещи. Только его пижама.
Ей стало не по себе. А если он какой-нибудь… не совсем нормальный?
— А это… обязательно? — осторожно спросила Нина, пытаясь не выдать свой страх.
— Показывать? — Антон ухмыльнулся. — Надеюсь вас удивить. Я думаю, может, вы что-то такое уже видели в своей жизни…
Нина почувствовала, как ледяной комок ухнул в живот. Она старалась не поддаться страху, не отвести свои глаза от его.
— Я даже уверен, — говорил он неторопливо, — такой экземпляр… я думаю, не видели. Не только вы, но и очень многие…
— А… Филя видел? — вдруг по-детски решила сыграть с ним в угадайку. Узнать окольными путями, о чем он говорит.
— Гм… Филя? Хорошо бы спросить у него, — Антон уклонился от ответа. — Сейчас, минуту. — Он вышел из комнаты.
Нина смотрела на закрывшуюся за ним дверь. Когда она осталась одна и в который раз оглядела комнату, ей стало чуть теплее. Зачем она пугает себя?
Антон вернулся. Нина быстро оглядела его, он был прежний, в тех же черных джинсах и толстовке. Только в руках держал красную миску. Из такой она ела кашу в школьных походах.
— Смотрите. — Антон подал ей миску. — Его выкопали дикие свиньи. Кто-то спугнул их, и они оставили часть лакомства. А этот, — он указал на цельный гриб, — я выкопал сам, рядом с тем. Он рос на глубине шестнадцать сантиметров. Я измерил.
Нина рассматривала гриб. Впервые она видела живой трюфель целиком.
— Посмотрите, какой гладкий перидий, — Антон погладил указательным пальцем гриб.
— Или лупина, — заметила Нина.
— Да, так называют наружную часть гриба обычные грибники, — согласился Антон. — Она гладкая, не растрескавшаяся.
— Значит, трюфель молодой, — поспешила добавить Нина. — Недоеденный тоже. Смотрите, какой тонкий рисунок из светлых прожилок. Это внутренние вены, да? — Она наклонилась над миской, Антон почувствовал свежий запах волос. Так пахнет снег, зима. Он втянул воздух.
— Вы хотите уловить аромат чеснока? — спросила она.
Он засмеялся.
— Вовсе нет.
— Но трюфель должен им пахнуть, — настаивала она.
— Чесноком пахнет знаменитый пьемонтский трюфель. Подмосковный троицкий похож по запаху на перигорский и бургундский. Но его аромат слабее. Его можно усилить, есть способы, — неопределенно добавил он.
— Посмотрите, какие прожилки на срезе, в точности, как в старых книгах, — тараторила Нина.