— Верно. Светлые — это внутренние вены, прожилки потемнее — наружные вены. Между ними сумки с восемью спорами.
— В каком месте вы нашли его? — Нина подняла на Антона глаза. Они светились азартом.
— Он рос между березами, осинами и рябиной. Потянет не меньше трехсот граммов. Не самый крупный.
— За него дадут хорошую цену, — сказала она. — Мне нужно таких грибов… — Она нахмурилась, — примерно два десятка.
Антон провел рукой по усам, потому что они поднялись над открывшимся от изумления ртом.
— Немало денег вам надо, Нина. Это вопрос жизни или смерти?
— Как говорят, нет. — Она пожала плечами, которые внезапно опустились.
— Говорит кто? — спросил он.
Нина покачала головой, отвечая не ему, а кому-то другому.
— Они ошибаются. — Нина вздохнула. — Потому что моя мама уже выбилась из сил, — тихо добавила она.
— Ваша мама… больна? — участливо спросил Антон. Так вот в чем дело. Поэтому такая девушка, как Нина, милая, домашняя, попала в эту компанию?
— Нет. Она здорова. Физически. Но… В общем, это наше семейное дело. — Нина махнула рукой и умолкла.
— Не смею настаивать. Но если вам на самом деле нужны такие деньги, прямо скажем, немалые, ответьте мне на вопрос: как вам платят за вашу работу? Я думаю, вы из тех, кто… — Он видел, как побледнело Нинино лицо, глаза насторожились. — Вы делаете карту трюфельных полей Подмосковья? — быстро спросил он.
— Откуда вы знаете? — Нина вспыхнула.
— Девочка, ты влезла в такой бизнес… в очень опасный бизнес. — Он поморщился.
— Но я ничего опасного не делаю. Сижу в библиотеке, читаю старые книги. Вы наверняка знаете — в прошлые века в России трюфели не считались чем-то особенным. В Охотный ряд их везли прямо из леса. Они стоили дорого, но любой, кто хотел их попробовать, мог это сделать.
— Сейчас все по-другому, Нина. — Антон поморщился. — Хорошо, я вам скажу. Есть две команды рестораторов. Одна заказывает французские трюфели во Франции. Платит за них сполна. Другая — покупает подмосковные и превращает их во французские. Понимаете, какая разница? При этом она хочет стать единственным хозяином всех подмосковных трюфелей. Негласных. Вы — делаете карту для них. Могу я спросить, сколько вам обещано?
Нина поморщилась. Она уже думала не раз, что деньги, которые Кирюшка обещал ей за работу, не приблизят ее к цели слишком быстро. И сам Кирюшка начал сомневаться, иначе он не сказал бы, что им стоит потянуть время и не отдавать карту. Еще он сказал — конкуренты их найдут. Выходит, это случилось? Антон — из конкурентов? Он нашел ее, выловил в реке. Нина назвал сумму, которую ей обещали за карту.
— Вы не шутите? — Антон крутил головой.
— Нет.
— Понятно. Нина, вы делаете подарок на много тысяч евро. Между прочим, сильно рискуя… собой.
Она смотрела на него, на лице читалось недоумение.
— Несколько тысяч, вы сказали?
Она никогда не имела дела с такими деньгами, ее родители тоже. Даже бабушка, которая позволяла себе отдыхать в Турции и Египте. Бабушка произносила иногда крупные суммы, когда говорила, за сколько купил зоопарк ее очередного дорогого хищника.
— Хотите получить столько, сколько это стоит? — тихо спросил он. Нина не ответила. — Хорошо, мы это обсудим, — сказал он.
Нина спросила:
— Мои вещи высохли? — Ее голос звучал спокойно, как будто она не слышала его вопроса.
— Сейчас взгляну, — он вернулся и сказал: — Еще немного, и вы можете переодеться.
Филька, который до этого спал на коврике, заворочался, потом встал, потянулся.
— А давайте-ка дадим ему немного размяться, — сказал Антон и взял с тумбочки Филькину поноску.
Он бросил кусочек гриба в угол, Филька быстро стряхнул с себя сон, метнулся следом. Он вернулся и отдал… Нине.
— Молодец, — похвалил Антон. — А я надеялся, что он отдаст мне. Я даже приготовил награду. — Он вынул из кармана крошечное печенье-рыбку.
Нина покачала головой.
— Филя мой воспитанник. А был бабушкин щенок.
— Подержите его так, чтобы он не видел. Я спрячу трюфель.
Антон ушел за шкаф, вернулся и скомандовал:
— Филя, трюфель!
Филя не двинулся с места.
Нина тихо повторил:
— Филя, трюф!
Пес на миг замер, а потом кинулся в угол, в который Антон положил кусочек свежего трюфеля.
Он вернулся с довольной мордой, подал находку Нине.
— Вы талантливый дрессировщик. А ваш пес — настоящая трюфельная собака. Такая стоит… Боюсь вам сказать…
— Не надо. Филя не продается. Но его щенки, когда они будут, конечно.
— Уж не хотите ли вы открыть питомник трюфельных собак?
— Может быть. Но сейчас у меня другие проблемы.
— Значит, так, — теперь вы мне расскажете о ваших проблемах. — Голос Антона звучал по-новому. Нина снова почувствовала напряжение.
— А если нет?
Как может она рассказывать незнакомому мужчине о себе? Какое ему дело до ее пятна, до тех мучений, страданий ее матери и собственных? Может, еще рассказать, что Дима ее бросил из-за пятна? Да-да, бросил. Это так. Мама сделала главное — она нашла доктора, у которого операция стоит дешевле, чем у других. Поэтому ей нужны деньги.
— Если нет, — Антон вздохнул, — значит, вы останетесь здесь.
— Надолго? — она наклонила голову на бок, стараясь не показать, как задрожало все внутри.
— Пока не расскажете.
12. Признание
Она скрестила руки на груди и в упор смотрела на него. В них то же, что и раньше. Внимание. Но что-то еще, чего она не видела до сих пор в глазах мужчин, обращенных на нее. Или не было таких глаз, в которые можно смотреть долго? Золотистые искорки на радужке светились не просто интересом. Казалось, ему нравится то, что он видит.
А если он хочет завладеть картой? Но у нее нет с собой карты.
Потом Нина поймала взгляд Фили. Он вел себя с Антоном так, будто тот кормил, поил и выгуливал его всю жизнь. А Филя не со всеми так себя ведет. Нина почувствовала себя лучше.
— Хорошо. Я вам скажу главное.
Антон не поменялся в лице, на нем не было ликования от победы — всегда приятно заставить другого сделать то, что ты хочешь, не подался вперед.
— Мне нужны деньги на операцию, — сказала Нина.
— Для вашей мамы? — тихо спросил он.
— Нет. Для меня.
Антон нахмурился.
— Что-то серьезное? Мне жаль, Нина.
Она отбросила волосы с правой щеки и повернулась к нему.
— Мне нужно избавиться от родимого пятна. Моя мама нашла доктора, но не в Москве, не в России. В другой стране.
— Европа? Штаты? — быстро перечислял он, прикидывая, где может стоить операция столько, сколько сказала Нина. Точнее, не сказала, а он сам вычислил по цене двадцати трюфелей…
— Нет. Это Тунис.
— Вот как? — Антон удивился. — Впрочем, эта страна на севере Африки особенная. Французы очень много вложили в нее. Вас должен оперировать арабский доктор?
— Он наполовину француз. Мама работала на конференции с его коллегой. Он учился во Франции. — Нина улыбнулась. — Вообще-то я могла бы ничего не платить. При одном условии.
Антон насторожился. Он не верил в искренние намерения тех, кто ставит условия. Его сердце забилось быстрее. Он поморщился, осуждая себя за необычную реакцию. Условия ставят Нине, не ему, а он видит ее первый раз в жизни.
Но не последний. Конечно. Она отдаст ему карту, он заставит ее это сделать. Значит, им придется встретиться в Москве.
Такая мысль ему понравилась.
— Какое условие?
— Скорее, предложение. Знаете, — Нина зарделась, — мама не стала мне говорить об этом, она знала, что я не соглашусь. Бабушка рассказала. Условие такое — я выхожу замуж за сына доктора, он хочет в жены русскую блондинку. Потом его отец делает мне операцию. Бесплатно.
— Хорошенькое дело — бесплатно! — возмущения такой силы Антон Метельский не ожидал от себя. — А знаете ли вы, что этот сынок должен платить солидный выкуп за невесту-соотечественницу?
Нина кивнула.
— Знаю. Бабушка рассказала.
— Понял. Значит, вы поедете в Тунис сразу, как только соберете деньги. — Губы под усами скривились. — Боюсь, ваш доктор уйдет на покой, прежде чем вы соберете столько денег с вашими работодателями. А хотите поехать прямо сейчас?
Нина открыла рот.
— Прямо отсюда? — нашлась она, чтобы унять собственную дрожь.
— Я открою вам кредитную линию, — он улыбнулся.
— Не-ет, — она наклонила голову и посмотрела на него с усмешкой. — Только на свои.
— Вы правы, если вам предлагают зависимость, это опасно. Хорошо, если отдадите мне карту, можете поехать прямо в каникулы. В феврале. На свои, как вы и хотите.
Нина запустила пальцы в волосы. На солнце, которое в середине дня решило осветить хмурый осенний день, они потекли золотым потоком между пальцами.
— Я должна подумать.
Нина отвернулась от Антона, указала на портрет мужчины, который она заметила раньше. Теперь, освещенный солнцем, он подстегнул любопытство.
— А кто это на портрете? — спросила она.
— Мой предок. Вот его работа по грибам, — он взял с полки книгу и подал ей.
— Профессор Бухгольц? — Нина не верила своим глазам. — Я читала эту книгу в Ленинке. Тысяча восемьсот девяносто шестой год.
— Я внучатый праправнук Федора Владимировича Бухгольца, — сказал Антон.
— На самом деле? Вы? Того профессора Рижского университета, который составил коллекцию грибов для графини Екатерины Павловны Шереметевой, в селе Михайловском Московской губернии? — на одном дыхании проговорила она.
— Вы это знаете? — он удивился. — Да, он мой предок. Это он меня толкнул в объятия к грибам. Когда я учился в школе, я проверил рецепты Федора Владимировича. Вы читали книгу, помните, что в ней есть рецепты для консервации образцов. Я убедился, что на самом деле в спирту грибы сохраняют форму, но обесцвечиваются. А цвет, как известно, важный признак при определении гриба. Я даже составлял консервирующую жидкость доктора Овена…
— … вода, соль, сулема и квасцы, — перебила его Нина. — Окраска сохранялась, но гриб разбухал. Так вот почему вы стали заниматься грибами?