— Ты им нужна! Только ты сможешь уничтожить эту дрянь, или она уничтожит всех нас!
У Эрика на виске бешено бьется жилка.
— Твоя семья, Тереза. Ты им нужна.
Эти слова отпечатываются в сознании, и я шепчу их замерзающими губами, чтобы разбить ледяные шипы страха, вырастающие прямо внутри меня. На ладонях собирается сила, сила, с которой я однажды противостояла Евгении. Нечто глубокое, темное, черное, отделяющее меня от мира живых, настолько, насколько это возможно. Ель, которая обвита моими лентами, это вовсе не ель. Это заклятие, его плетение собрано в десятки неразрывных узлов, чтобы его расплести, потребуются сутки, а то и двое.
Или холод, черный, глубинный, собирающийся в моем сердце.
Смерть.
Я отзываю ленты, они с шипением отползают к моим ногам, Эрик что-то кричит, но я уже не слышу.
Направляя магию в ключевые узлы заклинания, пускаю от них смерть по сосудам плетения. Это — большее, что я могу сделать, это — а еще обрушить на него тьму, рвущуюся сквозь меня в мир.
Мгновение ничего не происходит, а потом плетение начинает биться, как придавленная ногой змея. Оно искажается, неровный бесцветный свет бьет по глазам, вытягивая из меня последние силы. Я знаю, что именно этого заклятие и ждет — моего страха. Не дождется.
Смерть — это я, или я — это она. Сейчас верно и то, и другое.
И это меня стоит бояться.
В тот миг, когда я об этом думаю, плетение рвется.
Все.
Одновременно. С шипением взрывается, оседая искрами тлена, гаснущими на глазах пылью.
— Тереза! — голос Эрика. — Тереза!
Сколько раз он сегодня назвал меня по имени — не перечесть.
Необычная мысль тем не менее возвращает меня, меня, а не Смерть, для которой не существует преград и препятствий. Никакого страха…
Страхи…
— Анри!
Я широко распахиваю глаза, моргаю на раскрывающийся яркими красками мир и бросаюсь к мужу.
Как раз в тот момент, когда он морщится и садится на полу.
— Анри!
Я врезаюсь в него, как в первый раз, или это он обнимает меня, как впервые. Дыхание перехватывает, я впиваюсь поцелуем в его губы, чтобы дышать им, чувствовать кончиками пальцев, всем телом, всем сердцем.
— Эрик! — слышу я вскрик Шарлотты.
Следом в себя приходят Кристоф и Кристиан, Софи изумленно приподнимает голову: все ее платье и волосы в серой пыли — то есть в том, что осталось от ели, заклинания и подарков. На месте закрывшегося портала кружатся искристые снежинки.
Я смотрю на них, и чувствую, что точно так же у меня кружится голова — в объятиях Анри.
— С праздни… — раздается знакомый голос, но Лавиния не заканчивает поздравление.
У них с Льером такие лица (что, в общем-то, неудивительно), что мне хочется не то плакать, не то смеяться. Они только что вошли и замерли у дверей. Взгляд у сестренки холодеет на глазах, эта ее теплая зелень, которая сменяется глубокой насыщенной темнотой ночной листвы. Несмотря на то, что Лавиния в положении (и даже свободный крой платья Аурихэйма этого уже не скрывает), сейчас я вижу перед собой уже не младшую сестру, а королеву мира элленари.
— Что здесь произошло? — спрашивает она, и на миг невыносимо напоминает матушку.
— Это долгая история, — произносит Эрик.
А я не нахожу ничего лучше, чем сказать:
— Добро пожаловать в Ларне, дорогая сестрица.
Глава 12
Лавиния
— Добро пожаловать в Ларне, дорогая сестрица?! — восклицает Луиза.
— Да, именно так она и сказала, — отвечаю я. — И вот я стою, среди всей этой учиненной заклинанием разрухи, среди обломков люстры…
— Люстру уронила я, — произносит Тереза.
Нет, все-таки мы самая ненормальная семья изо всех, которые только можно себе представить. После всего, что случилось, мы сидим за праздничным столом, как ни в чем не бывало. Хорошо, предположим, что сидим мы не так, каждый как на иголках. Особенно я, потому что описанное заклинание и странный портал не дают мне покоя с той самой минуты, как я о нем услышала. Потому что пытались зацепить мою семью. Потому что им (кто бы это ни был) это почти удалось.
Еще и Льер где-то застрял. Хотя я знаю где — в Аурихэйме, у золотых.
Первой нашей мыслью (подозреваю, что совместной) была мысль о том, что это дело рук Ирэи или Аргайна. Впрочем, во втором случае это равнозначно объявлению нам войны, потому что Аргайн — правитель. А вот первое более вероятно: Ирэя меня ненавидит просто потому, что я существую.
В тот момент, когда я об этом думаю, портал раскрывается, из него шагает Льер.
— Ирэя сбежала.
— Что?! — хором интересуемся, кажется, мы все, но муж смотрит только на меня.
— Лавиния, тебе нельзя волноваться.
— Мне можно все! Я беременна!
Льер подходит ближе и останавливается рядом со мной. Кладет руки на спинку моего стула.
— Это еще не все. Заклинание, которое провоцирует пробуждение глубинных страхов, частично использовали мааджари, практикующие подчинение.
Я смотрю на Луизу: она бледнеет. Не сказать, чтобы это было неожиданно, Аддингтон в свое время и по ней прошелся, но больше всего по этому поводу досталось мне.
— То есть? — уточняю, развернувшись к мужу.
— Подчинение несет в себе возможность управлять человеком, так? Но чтобы им управлять, необходимо подкрепление изнутри. Не надавив на какую-то слабую точку, подчинить себе человека будет крайне проблематично. Иными словами, в этой силе, навыке, умении, проявлении темной магии — называйте, как хотите, лежит часть заклинания страхов. Крохотная частица, потому что в свое время от полного заклинания отказались даже в Аурихэйме.
— Почему? — приподнимает брови Эльгер.
— Потому что, — Льер переводит взгляд на него, — оно не просто уничтожало противника, оно открывало портал в измерение, которое насыщается сутью страха. Существа, которые там живут — паразиты, питаются им так же, как им питается заклинание.
— Чтоб меня, — цедит Винсент.
— Поэтому этот портал выглядел именно так. Этот мир скован снегом и льдами. И кромешной тьмой.
— Ужасно, — ежится Шарлотта, и Эльгер немедленно притягивает ее к себе.
— Откуда ты все это узнал?!
— Воспользовался библиотекой Двора. Архивами Золтера, если быть точным. Когда я говорил с Аргайном, он рассказал об Ирэе. О том, что в последние дни она была одержима идеей отомстить тебе… а если быть точной, отомстить нашей семье и всему твоему народу. Миру, который ты считаешь родным. По правде говоря, это заклинание способно было погрузить во власть страхов весь мир.
— Как?! — вырывается у меня.
— Через силу страхов могущественных магов. Если бы вы все заснули, этот портал раскрывался бы все сильнее, распространяя свое действие не только на Лавуа, но и на всю Вэлею, а впоследствии и дальше. Вскоре все страны охватили бы распри и войны. Страдания и болезни.
Мы все переглядываемся. И, наверное, думаем об одном, хотя точно я не могу знать.
О том, тайна существования элленари в ближайшее время может перестать быть тайной.
— Я предлагаю на сегодня расходиться, — произносит Винсент. — По крайней мере, до утра нам нужно время, чтобы прийти в себя и подумать.
— Согласен, — кивает Анри, и Жером повторяет его жест.
Эльгер тоже поднимается, увлекая за собой жену, Винсент подает руку Луизе. А потом неожиданно шагает вперед и протягивает Эрику раскрытую ладонь.
— Благодарю, — говорит со свойственным ему напором. — За то, что спас мою семью.
Кажется, в этот момент мы все замираем. Официально примирение между Винсентом и Эльгером уже состоялось, но я не была уверена, что это не ради Луизы. Точнее, я была уверена, что это ради Луизы, потому что Винсент не мог простить Эрику то, что он в свое время сотворил с Терезой. Тем не менее сейчас его благодарность — искренняя. Если он и мог перешагнуть через себя, чтобы поставить точку в их ссоре, то сейчас у него не было никаких причин, чтобы первым протянуть ему руку.
— Это и моя семья тоже, — отвечает Эльгер.
А потом пожимает брату руку. Кажется, все мы после этого вздыхаем с облегчением.
После чего желаем друг другу доброй ночи и расходимся.
Наши с Льером покои уже готовы, но мне не до сна. Впрочем, какой там сон… Мы собирались праздновать вместе с семьей, на которую посягнула эта тварь. Ирэя. Иначе у меня просто не получается о ней думать.
Сжимаю кулаки и выдыхаю:
— Я хочу, чтобы ее нашли.
Льер
Лавиния в ярости.
Насколько она может быть в ярости, моя солнечная жена, но сейчас это так. Семья — это самое дорогое. Наша семья.
— Ищут, — жестко говорю я. — Но это не так просто, Лавиния. Она скрывается здесь, а в этом мире магия элленари слабеет. Больше того, после этого заклинания она вряд ли в ближайшее время себя обнаружит.
Она кусает губы.
— Нам нужно защитить всех. Скажи Ронгхэйрду, что потребуется круглосуточное наблюдение…
— Уже сказал. — Я мягко притягиваю ее к себе. — Наша семья в безопасности. Она больше не сможет причинить им вреда.
В моих руках она немного расслабляется. Этого уже достаточно, чтобы коснуться губами ее волос и прошептать:
— Чего ты боишься больше всего?
Лавиния запрокидывает голову, с удивлением смотрит на меня.
— Не хочу, чтобы однажды это встало между нами.
Жена молчит долго, но потом все-таки произносит.
— Больше всего на свете я боюсь тебя потерять. И что ты мне снова солжешь.
Еще до того, как она выдыхает последние слова, отзывающиеся во мне горечью, я вдруг осознаю, насколько мы дополняем друг друга. Даже в страхах.
— Больше всего на свете я боюсь, что не смогу тебя защитить. И что утрачу твое доверие.
Лавиния разворачивается в моих руках.
— Льер, ты всегда меня защищал. С самого начала.
— Хотел бы я, чтобы это было так.
— Это так. — Она скользит пальцами по моей скуле.
Я перехватываю ее ладонь, подношу пальцы к губам и целую.
— Я всегда буду с тобой искренен.