Анри собирается что-то ответить, когда двери распахиваются, и в столовую влетает Софи:
— Мама! Папа! Как я рада вас видеть!
Вот уж кому не надо церемоний, Софи бросается к нам в объятия, и обнимает сразу двоих.
— Какие вы у меня красивые! — порывисто шепчет дочь. — Дождаться не могла, когда снова вас увижу!
Софи у нас настоящая красавица: кровь нонаэрян подчеркнула в ней все самое прекрасное, что она могла взять от своего народа — черные, как смоль, волосы, большие глаза в обрамлении очень густых ресниц, смуглая кожа, высокие скулы, изящный разлет бровей.
— Ух! — говорит она, отстранившись. — Кажется, я в кои-то веки вовремя.
Анри улыбается:
— Не преувеличивай, Софи. Ты опоздала всего на шесть семейных ужинов.
Дочь заливается смехом.
— Папа, какая у тебя хорошая память!
— Ему по рангу положено, — замечаю я.
Анри переводит взгляд на меня:
— Совершенно верно, Тереза.
Софи смотрит то на меня, то на него, как раз в тот момент, когда слуги распахивают двери, и в гостиную входят Луиза и Винсент. За ними — Хлоя и Дарен, и наши с Анри мальчики, а после Мэри с Жеромом. Не хватает только неразлучных Шарлотты и Эрика, но и они появляются спустя пару минут. На щеках Шарлотты легкий румянец, ладонь покоится на сгибе локтя мужа, который смотрит на всех, как… герцог.
Впрочем, в этой комнате есть еще один герцог.
Сейчас начнутся герцогские поглядушки.
— Лавинию, насколько я понимаю, мы не ждем? — говорит Герцог 1, то есть Винсент.
— Да, она не обещала, что у них с Льером получится вырваться. Сказала, что лучше пусть это будет приятный сюрприз, чем она нас обманет.
— Она же не может обманывать, кажется. — Софи вскидывает брови, когда все взгляды сходятся на ней. — Что? Я в последней поездке в Загорье перечитала все легенды про элленари!
— Легенды про элленари далеки от правды. — Винсент сдвигает брови.
— Да у них там вообще с правдой проблемы, — хмыкает Эрик.
Герцог 1 смотрит на Герцога 2 с характерной герцогской недоверчивостью, как будто ставит под сомнение его право вообще что-то говорить о Лавинии.
— Откуда у вас такие сведения, Эльгер?
— От вашей сестры, де Мортен.
— Неужели? Она вам это сама рассказала?
— Показала. Она мне много что показала.
Шарлотта поперхнулась и кашляет, Винсент темнеет лицом, а я понимаю, что семейный ужин никогда раньше не грозил закончиться так быстро. Поэтому и сама говорю быстро:
— Прошу к столу.
Глава 6
Шарлотта
Я люблю семью Эрика. По-настоящему — за то, каким он становится рядом с ними. Жестким и колючим, иногда — циничным, непробиваемым, но это все грани моего мужа, и мне нравится, что рядом с ними он способен их обнажать. Рядом со мной он другой, он меняется, словно пытается держать свою истинную суть под замком, и, видимо, не понимает, что я люблю его всего: от резких нот в интонациях, когда они прорываются, до небрежного сумасшествия, когда он старается быть более нежным. Более осторожным. Более… мягким.
Я видела самые разные его стороны, и ни одна из них меня не пугает, как может ему показаться. По-настоящему меня пугает только его взгляд, когда он смотрит на Терезу.
Эта женщина — его прошлое, но временами мне кажется — она настолько въелась ему под кожу, что он сам не понимает, насколько. Я видела его картины, и на каждой была она. Болезненно-остро, с надломом, через такую глубину чувств, не понять и не ощутить которые просто невозможно.
Сейчас она сидит рядом со своим мужем, и она совершенно точно не виновата в том, как Эрик на нее смотрит. Но рядом с ней (а я ведь знаю всю их историю из первых уст), рядом с ней он всегда был настоящим. Он мог позволить себе быть рядом с ней настоящим, потому что она — маг смерти, и с ней не надо носиться, как он делает это со мной. Наверное, считает, что я статуэтка, которая может надломиться от неосторожного обращения, но это не так. Я гораздо сильнее, чем могу показаться, тем не менее именно рядом с ней он становился собой: жестким и даже жестоким, именно болезненная страсть к Терезе заставила его написать все те картины… и вытолкнула его в Иньфай, где он сделал все, чтобы измениться.
Измениться ради нее.
— А ты что думаешь, Шарлотта? — ко мне обращается Луиза.
Я возвращаюсь в реальность и понимаю, что почти не притронулась к еде: праздничное жаркое так и лежит у меня на тарелке в первозданном виде. И кажется, ему совсем уже не жарко, но в чем заключается основной конфуз, так это в том, что я совершенно выпала из разговора, который происходил за этим столом.
— Моя жена далека от размышлений об артефакторике и ее роли в раскрытии магии в нашем мире, — положение спасает Эрик.
Ну как спасает… отвечает за меня, потому что считает, что должен это сделать.
Зачем он это делает?!
— Разве? Мне казалось, Шарлотта активно интересуется магией, — улыбается Анри.
— Разумеется, интересуюсь. — Мой голос звучит резче чем обычно.
— Ну так разрешите наш спор, — снова улыбается Луиза. — А то он вышел слишком горячим: мужчины считают, что будущее за артефактами, а мы с Терезой полагаем, что магия снова вернется в наш мир через людей.
Мы с Терезой!
— Если верить тому, что магия пришла в наш мир через элленари, — говорю я, — и что она слабела с каждым годом, отрезанная от основного источника, единственный способ сохранить ее — поместить в накопители, коими, по сути, являются артефакты. Сейчас в нашем мире существуют сильные маги, но что будет спустя несколько сотен лет? Нам предстоит изобрести накопитель, который при вложенной в него искре будет генерировать магию и поддерживать ее на должном уровне бесперебойно.
— Бесконечный источник магии? — Тереза приподнимает брови.
— Почему бы и нет. Если замкнуть контуры на воссоздании магии, мы получим то, что не позволит магии уйти из нашего мира. Никогда.
— Всевидящий, — говорит Луиза.
Мужчины молчат, Тереза наклоняет голову.
— Эрик, твоя жена, кажется, только что изобрела ключ к мировому господству.
— Не забывай, чья она жена. — Эрик смотрит на нее в упор.
— Разумеется, я это помню.
Мне хочется встать и уйти, вместо этого я мило улыбаюсь и кладу ладонь поверх руки мужа.
— Скажи, дорогой, это возможно?
Эрик наконец-то поворачивается ко мне.
«Ты никогда не называла меня дорогой, Шарлотта», — говорит его взгляд.
Разумеется, не называла! Я много как тебя еще не называла, и многого не делала — из того, что тебе хотелось бы. Например, я никогда не готовилась по книге заклинаний к битве с тобой. Хотел бы ты проиграть — ей? Или хотел победить?
И сделать с ней все то, что отражают твои картины?
Не представляю, что со мной творится, ревность бежит по венам, как самый сильный яд. Отравляя, обжигая, лишая остатков спокойствия и рассудительности. Мне хочется заявить свои права на него при всех. Прямо здесь.
Но главное — при ней.
Ей все равно.
А ему?!
— Давай поговорим об этом позже, Шарлотта. — Он мягко сжимает мою руку. — Ешь.
— Позже? Отчего? Здесь так горячо об этом спорят.
Эрик сдвигает брови, глаза становятся холоднее. Когда он хмурится и смотрит так, становится похожим на Ормана. Орман, его вторая суть, тоже постоянно хмурился, но тогда он, по меньшей мере, был со мной искренен. Он умел быть жестоким, и он был настоящим. Кто рядом со мной сейчас?
— Споры — не лучшее занятие для семейного ужина! — восклицает Луиза, разрушая воцарившуюся за семейным столом паузу. — Знаете, когда я работала в театре, мы в ресторанах играли в удивительную игру…
— Не думаю, что ваше прошлое уместно упоминать в контексте семейного ужина.
Это звучит так резко, что даже у меня по коже идет мороз. Я знаю о резкости и прямолинейности де Мортена не понаслышке, но сейчас поворачиваюсь к нему, чтобы убедиться, что он действительно это сказал.
— Что-то не так с моим прошлым, Винсент? — Луиза реагирует совершенно спокойно.
Когда мы познакомились, когда я еще была просто гувернанткой в доме Вудвордов, а она — герцогиней де Мортен, недосягаемой и прекрасной, уже тогда я ей восхищалась. Ее королевской осанкой, ее умением держаться, и в то же время непринужденностью, с которой она общалась со всеми людьми, независимо от их принадлежности или непринадлежности к высшему обществу.
— Предлагаю тост. — На сей раз это произносит Анри и поднимает бокал. — За семью!
— За семью, — отзывается Луиза.
На мужа она больше не смотрит, и когда эхо тоста голосами остальных проносится над столом, после воцаряется тишина. Эта тишина кажется мне слишком давящей, но к счастью, ее нарушает Софи:
— Мам, пап, я привезла подарки от бабушки с дедушкой. Они обещали обязательно выбраться к нам в следующем году.
— Это чудесная новость, Софи, — отзывается Тереза. — Жаль, что они не смогли приехать на праздник.
— Да, дедушка сказал, что не готов подниматься на это кошмарное создание, именуемое дирижаблем. А бабушка сообщила, что не готова бултыхаться на пароме, как банка с несвежими fianitto, а потом трястись несколько суток на поезде.
Софи намеренно переходит на маэлонский, и Анри смеется:
— Узнаю Лорену. Только она могла сравнить себя с банкой с огурцами.
— Когда я сказала им про портальные амулеты, они посмотрели на меня как на сумасшедшую.
— Для них это все в новинку, — улыбается Тереза.
Эрик смотрит на нее.
Я отворачиваюсь.
Входят слуги, смена блюд. Мое жаркое забирают нетронутым.
— Ты ничего не ела, Шарлотта, — тихо произносит Эрик, наклонившись ко мне.
— Я ела салат. Если я съем что-нибудь еще, уже не смогу танцевать.
— Если ты будешь так есть, танцевать ты точно не сможешь.
— Я не голодна.
— Ешь, Шарлотта.
Это его «Ешь» заставляет с силой сжать вилку. Он думает, что заботится обо мне? Это… это не забота, а я не знаю, что!
— Нет, — отвечаю я.