Павел сидел на краю кровати и курил. Сигарет осталось немного, а значит, придется спускаться вниз – ночь ожидается долгой… Обещал себе, чертил невидимые границы и забыл обо всем на свете, только вдохнув аромат ее духов, только коснувшись ее щеки.
Ира… он больше не любит ее. Давно не любит. Это если честно.
Глава 22Да ну ее, свадьбу!
– Есть! – Курочкин выскочил на улицу и, сунув бумажку с адресом в карман, припустил к машине.
Нашел он Зою Егоровну Карпушину! Нашел!
– Ну, Игорек, с тебя бутылка, – весело пропел он, нажимая на кнопку брелка сигнализации.
Да уж, помучиться пришлось. На указательном пальце, образно говоря, уже мозоль появилась – он обзвонил миллион курсов! Ладно, не миллион… сто… или семьдесят… Двадцать. Но и этого достаточно, чтобы окончательно обалдеть! А могло быть и хуже – в списке осталось в три раза больше. Дома творчества, актерские школы, школы развития личности, драматические студии, театры-студии, центры познания себя… – удручающая бесконечность. Народу, видимо, деньги девать некуда, да и женщины последнее время совсем с ума посходили – сплошные актрисы и манекенщицы. Записывались бы на курсы кройки и шитья, на вязание крючком, на кулинарные курсы – так нет же! Подиум и сцену им подавай! Курочкин фыркнул и свернул в сторону Ботанического сада.
Поручение друга и начальника он выполнял хоть и неохотно, но добросовестно. Работа есть работа, и к тому же если Фадеева зацепило и именно в этой девчонке он видит Софи Брукс, то никакая другая уже не подойдет – это точно, проверено временем.
Только двадцатый звонок принес долгожданную удачу. «Да, есть у нас такая в третьей группе», – раздался в трубке строгий голос, и Курочкин, подпрыгнув от радости до потолка, метнулся на Новоалексеевскую улицу в театр-студию.
Заведующая учебной частью очень долго мотала головой и отказывалась дать домашний адрес и телефон Зои Карпушиной, но потом, когда на ее столе появилась бутылка шампанского и коробка конфет, сменила гнев на милость, вышла из кабинета и вернулась с серой папкой, нашпигованной пухлыми файлами. Оказывается, будущая Софи Брукс проживает вовсе не на Балаклавском проспекте, а на Снежной улице. То ли она переехала, то ли администратор фирмы «Ваш друг – массовик-затейник» не выспался, когда девушка диктовала ему адрес, то ли еще какая ерунда приключилась, но ранее полученные координаты не являлись правильными.
«Фадееву ничего говорить пока не буду, – улыбался Иван, прибавляя скорость, – устрою сюрприз. А то звонит по десять раз на дню и спрашивает одно и то же: „Нашел, нашел?“… Да, нашел! Когда это Курочкин не справлялся с поставленной задачей? Сейчас поговорю с ней, вкратце обрисую ситуацию… без подробностей, и договорюсь обо всем. И вот как раз в пятницу приведу ее на пробы… в самый последний момент приведу…»
По дороге Иван пару раз набирал телефон Зои, но в ухо влетали только торопливые гудки – занято, болтает с кем-то. Ну, ничего, разберутся при личной встрече.
– Доброе утро! – громко сказал он в окошко домофона. – Я к Зое Карпушиной.
– А вы кто? – приятный голос.
– Иван Курочкин. Я от режиссера Игоря Яковлевича Фадеева по поводу роли…
– Заходите скорее!
Чистый лифт, седьмой этаж, дверь открыла… рослая рыжеволосая девица, одетая в черное кимоно (на шелке пестрят веточки сакуры и птички, очень похожие на соловья).
– Здрасте, – кивнул Курочкин, неотрывно глядя на внушительный бюст девушки, который замер как раз на уровне его глаз. Какой размер? Пятый? Седьмой? Пятнадцатый? Какой самый большой-то?
– Я Зоя Егоровна Карпушина, – отчеканила хозяйка квартиры и дернула гостя за руку. – Очень приятно познакомиться! Я всегда знала, что меня рано или поздно заметят. Раздевайтесь и проходите на кухню, я напою вас чаем с молоком и расскажу о себе.
От одной мысли, что придется пить чай с молоком, Иван Курочкин вздрогнул. В его понимании такое можно было употреблять только в одном случае – если ты кормящая мать и у тебя большие проблемы с удоями. В голове даже промелькнула сумасшедшая мысль: «Если я это выпью, то моя грудь тоже вырастет до таких размеров».
– Кажется, я ошибся адресом… – пробормотал он, но его слова остались незамеченными.
– Раздевайтесь быстрее! – скомандовала девица, и ее бюст заколыхался, точно корабль на волнах.
Курочкин в свое время служил в армии, и сейчас сержант Букин мог бы гордиться скоростью его движений.
– Мне двадцать пять лет – родилась и выросла в Москве. В третьем классе твердо решила стать известной актрисой и всю жизнь стремилась к своей мечте. Участвовала в конкурсах самодеятельности, учила стихи и прозу, и теперь заканчиваю курсы актерского мастерства. Мой адрес вам на курсах дали?
– Угу, – кивнул Курочкин, с тоской глядя на широкую чашку с мутно-молочной жидкостью.
Эх, порадовать Фадеева не получится, кто ж знал, что на свете так много Карпушиных… и всем обязательно надо записаться на курсы! Пропал сюрприз, пропал. И теперь опять придется трезвонить по списку и искать, искать, искать.
– …девушка я порядочная, но ради роли на многое пойду. Лично вас устраивают мои формы?
Иван икнул и медленно поднял голову на объемный бюст.
– Устраивают, – выдохнул он, прикидывая, можно задушить человека такой грудью или нет.
– Я тоже считаю, что с фигурой у меня полный порядок. Скажите, а когда я могу встретиться с вашим Фадеевым?
Никогда!
– Он сейчас в отъезде, но как вернется, я вам сразу позвоню.
– Отлично. Вы уж, пожалуйста, намекните ему на мои формы, я девушка порядочная, но карьера прежде всего!
На свободу Иван вырвался только через час. В глазах еще долго рябили ветки сакуры, а все шаровидное вызывало острый приступ тревоги.
Таня делала вид, что спит. Кресло откинуто, глаза закрыты и ровное дыхание… по возможности ровное.
Первую половину дня она просидела в номере гостиницы, потом – обмен дежурными фразами с Барковым, ровная спина, внешнее равнодушие и внутренняя обида. Она прежняя – нравится?
А потом дорога…
Павел сделал попытку поговорить, но ничего, кроме полуулыбки Моны Лизы, в ответ не получил. Да и что он мог сказать? Прости, я не должен был тебя целовать… Я связан обязательствами… До свадьбы меньше месяца… Это все не так просто… Прости, пожалуйста, прости…
Отличный набор слов – почти джентльменский.
Таня делала вид, что спит… мысленно все время возвращалась в номер Баркова и непрерывно ругала то себя, то его. Чего кривить душой – она хотела и поцелуев, и объятий, и от окна не отошла, потому что ждала и того, и другого… Но он-то все равно виноват… Виноват!
– Первый раз побывала в командировке, спасибо, – улыбнулась она, когда машина остановилась около ее подъезда. – Если еще надумаете куда-нибудь поехать, обязательно возьмите меня с собой.
Не дожидаясь ответа, она выскочила на улицу и быстрым шагом направилась к ступенькам. Завтра она опоздает на работу, зайдет в кабинет своего начальника Павла Сергеевича Баркова и скажет то, что изменит ход событий… Таня достала из сумочки ключи и улыбнулась. Она не будет проигравшей!
Не будет!
«Если вы не отпустите меня с должности секретаря и не согласитесь дать отсрочку на выплату долга до декабря следующего года – я расскажу своей однокласснице и вашей невесте Ирине Задольской о том, что мы с вами целовались».
Когда Таня опоздала на работу, Павел подумал, что она больше не придет. Минут сорок он раздражался на все подряд и прислушивался – открывается дверь приемной или нет. Удерживать ее около себя он больше не мог, какой к черту суд… Но как жить, не встречая взгляда ее карих глаз, не слыша ее голоса?
И вот Таня пришла… Молодец, девочка, мо-ло-дец – грамотный шантаж. Павел убрал руку с компьютерной мышки и потер висок.
– Если вы не отпустите меня с должности секретаря и не согласитесь дать отсрочку на выплату долга… – Она произнесла отрепетированную фразу до конца. И первым желанием было – сказать «нет», но она хочет вырваться отсюда и имеет на это полное право…
Ночь в Нижнем Новгороде была действительно долгой. Сигарет не хватило и вина не хватило тоже. Километры до Москвы измерялись вопросами и ответами, чувством долга и непривычной, непостижимой нежностью… Чувство долга – ну как с тобой бороться?
– Неужели расскажешь? – мимолетная улыбка, а затем искусственное удивление на лице.
– Не сомневайтесь, – ответила Таня.
«Надо бежать от него – далеко-далеко…»
– Хорошо, с сегодняшнего дня в фирме «МАСТ-КЛАСС» ты больше не работаешь, а деньги, честно говоря, я у тебя и не собирался брать.
– Ну уж нет, – Таня упрямо мотнула головой. – Я такие подарки от мужчин не принимаю и деньги верну.
– Как хочешь.
И это все? Она свободна и может идти на все четыре стороны?.. Вкус победы, ну где же ты, где? Таня развернулась, шагнула к двери, нажала на ручку и вышла из кабинета.
Почему же он не стал спорить? У нее было так много заготовленных фраз! Почему?..
…На столе зазвонил телефон, и Таня торопливо сняла трубку.
– Это Вякин, – раздался голос начальника отдела кадров, – только что мне позвонил Павел Сергеевич и сказал, что вы увольняетесь по собственному желанию. Я не верю! Вы должны бороться!
– Вадим Григорьевич, спасибо, что позвонили… – ответила Таня, – спасибо…
– Немедленно идите ко мне! Я напою вас крепким лимонным чаем и валерьянкой!
– Мне, наверное, заявление написать надо…
– Еще успеете, я как раз вам дам образец.
Положив трубку на аппарат, Таня направилась в отдел кадров. Вообще-то лучше бы позвонить Зойке, но объяснить по телефону все как есть не получится, и, значит, страдания нужно отложить до вечера или даже до утра (кажется, сегодня подруга на курсах). Зойка, эх, Зойка, если бы ты знала, как на душе тяжело…
– Не сдавайтесь. Вы такая женщина, такая женщина… – Вадим Григорьевич вознес глаза к потолку, затем, опомнившись, подскочил к тумбочке, достал пузырек с валериановыми каплями и щедрым жестом протянул Тане. – Выпейте, иногда помогает.