ло то, что эти люди ответственны и, главное, что они понимали, как много от них зависит. Теперь самым ценным в доме был не сундук, в который ссыпались монеты, а дети, и не было ничего дороже в мире, чем жизнь и судьба ребенка, думал Эдгорд, глядя на Катарину.
Загружая сундук в сани, он не забирал ценность этого дома, а лишь сменил ее на настоящую. Теперь этот дом будет наполнять детский смех, а не звон падающих монет в сундук, который был никому не доступен. Теперь тут радость, и она достанется всем. Если бы не последняя воля бабули и не взятое с Эдгорда обещание, то не грузил бы он сейчас этот сундук в сани. Ведь он уже обрел свое богатство. Сундук был тяжелым настолько, что пришлось позвать четверых здоровых мужиков. После его погрузки даже сани вдавились в снег.
Вот и пришло время отправляться в путь. В самые большие сани конюх запряг шесть лошадей и у каждой проверил подковы. Глядя на них, он мысленно с ними прощался. За этими лошадьми он ухаживал почти с самого рождения. Когда их ему привели малыми жеребятами, ростом они были чуть выше пояса. Теперь эти красавцы выросли, окрепли и покидают его насовсем, отправляясь в свой новый дом. Но он видел, какие там огромные поля, и вместе с грустными мыслями промелькнула и радость, что не будут они больше тесниться в своем небольшом загоне. А он будет теперь смотреть, как на его глазах подрастают дети, а после также будут покидать этот дом, отчего будет грустно еще не раз.
Попрощавшись со всеми, Эдгорд дернул вожжами и груженые сани покатились по снегу, вслед которым смотрели наставники детского приюта и провожали их взглядом, пока те не скрылись за поворотом. Сани были полностью нагружены всякими вещами и узелками, лишь позади оставалось место, где сидели Анна и Катарина, укутанная в теплую овчинную шубку. А впереди на возвышенности саней сидел Эдгорд, он же и самый счастливый отец, который направлял этот нелегкий воз по нужному пути. Зимой путь сложнее и длиннее, ведь солнечный день короче. Поэтому и выехали они на день раньше. Если летом добирались они за три дня, то зимой уходило на этот путь целых четыре. И они прибудут в самый канун Нового года, когда праздник обернется счастьем для всех. Маленькая Катарина столько слышала о своем дедушке, но ни разу его не видела, поэтому и ждала этой встречи с нетерпением. Мама ей рассказывала, что у нее там в новом доме, самая волшебная комната в мире, в которой все намного чудесней, чем в самой сказке. Когда она представляла ее в своих детских мыслях, с милого личика Катарины не сходила улыбка.
Стенли сегодня проснулся встал еще задолго до восхода солнца и принялся к подготовке этого особого дня. Все давалось ему настолько легко и просто, будто радость и счастье прибавили ему сил. Он с легкостью нарубил дров, расчистил крыльцо и накрыл на стол. А после поднялся в комнату Катарины, откуда в ожидании стал вглядываться вдаль идущей вдоль реки дороги, зная, что вот-вот на ней появится все самое дорогое, что есть в его жизни.
Как вдруг его взгляд замер, заметив множество темных точек, которые быстро передвигались по белому снегу из леса к дороге. Они направлялись прямиком на большое пятно, которое двигалось в сторону селенья. Поняв, что происходит, Стенли тут же помчался по ступенькам вниз. Надев лишь валенки и шапку, он выбежал за дверь, где возле дома схватил воткнутый в пень топор и что есть силы побежал по дороге к реке.
— Ну вот еще мгновенье и мы будем дома, — подумала Анна. — Эдгорд вдалеке уже стал различать дома и как множество дымков из их труб поднимается в небо.
Но внезапный волчий вой вдруг разрушил все предвкушения приближающейся радости и оглушил чуть слышные колокольчики, висящие на лошадях. Лошадей охватил ужас и страх от стаи волков, что мчались прямо на них. Больше они не поддавались вожжам, что держал Эдгорд. Так, сани съехали на ледяную гладь застывшей реки, где начали кружить в волчьей петле, что затягивалась с каждым мгновением. Анна прижала к себе напуганную Катарину. Эдгорд, бросив вожжи, одним прыжком перескочил через все, что лежало в санях, и обхватил руками дочь и жену.
Волки стали беспощадно набрасываться на лошадей, разрывая зубами их плоть, которые, визжа, вставали на дыбы и от мощных ударов их копыт повсюду разлетались куски разбитого льда. Сани остановились на месте и вскоре раздался хруст трескающегося льда. Все, что было на ледяной глади, стало проваливаться в ледяную воду. От ужасных криков и паники часть волков, что успели отскочить и не попасть в воду, рванули обратно в лес. А несколько волков, угодивших в воде под копыта лошадей, были ими забиты. И течение быстрой реки утащило их под лед. В сани хлынула ледяная вода, и Эдгорд без промедления, взяв на руки Катарину, что было силы раскрутил ее вокруг себя, взглянув в ее напуганные глаза, с болью в сердце разжал свои руки и она вылетела за пределы этой проруби, проехав еще несколько метров на животе по гладкому льду. Тяжело нагруженные сани вмиг погрузились под воду, где сильным течением они были подхвачены и затянуты под лед. Крепко запряженные в них лошади были обречены и стали по одной уходить под воду. Так вскоре исчезли два последних коня, что изо всех сил боролись за жизнь, цепляясь копытами за кромку льда. В проруби среди всплывающих пузырей оставались Эдгорд, Анна и три волчьих головы, их всех течением прижало к одному краю проруби. Своими мощными лапами с острыми когтями волки стали цепляться за поверхность льда. Эдгорд осознавал, что, если волки выберутся из воды на лед, преодолеть их будет уже невозможно. А маленькая Катарина превратится в жертву, которая будет беспощадно разорвана их клыками.
— Анна, — закричал он что было силы. И их глаза поймали друг друга взглядом. За одну секунду ей стало понятно, что он смотрит на нее последний раз, ведь этот взгляд говорил о многом. Он благодарил ее за любовь, за счастье, что она подарила ему.
И вот один из волков уже попытался сделать свой рывок из ледяной воды, но был пойман Эдгордом за заднюю лапу, а второго он обхватил рукой вокруг шеи и резко, что было сил, оттолкнулся ногами об край льда вглубь реки. Он понимал, что на это ему дана лишь одна попытка, цена которой жизнь его ребенка. И резко нырнув, он погрузился в воду, обхватив рукой волчью голову, а второго стащил назад с ледяной глади и тоже потянул за собой. Течение занесло их под лед, где он чувствовал, как они постепенно перестают сопротивляться, и с чувством победы его сердце остановилось навсегда. Анна, еле шевелясь от судорог, что свели от холода ее ноги, из последних сил вцепилась в шерсть третьего волка и обхватила его мертвой хваткой вместе с передними лапами. И тихим голосом прошептала:
— Прости меня, дочка.
Волчьи зубы, борясь за жизнь, вцепились в ее нежную шею, но рук она не разжала. Так Анна, обнявшись с волком, ушла под лед навсегда.
Стенли бежал по льду, рыдая в мольбе, но было уже поздно. Топор выпал из его рук, когда он подбежал ближе, и вскоре он сам был сбит болью с ног. Мир для него погрузился во тьму, и он стал задыхаться от боли. Он не был прижат к этому льду, он просто был разбит об него и раздавлен так сильно, что не мог ни пошевелиться, ни закричать. А если бы он сейчас крикнул с той же силой, что кричала от боли его душа, то этот крик облетел бы мир несколько раз. Но сейчас крик его души не слышал никто. Ведь самая жестокая и ужасная боль причиняется внутри нас. И порой она так сильна, что нет сил даже кричать. Он смотрел на прорубь и понимал, что только что судьба изуродовала и покалечила душу. Она разорвала ее на части, и сейчас внутри него все истекало кровью. Его лицо было прижато ко льду, на который капали горячие слезы. Его родное сердце ушло под лед навсегда. Сейчас ему хотелось лишь одного — подползти к этой проруби и нырнуть под лед. Но боль не давала даже пошевелиться. Это была самая ужасная пытка, после которой закончилась та жизнь, что была прежде.
Маленькая Катарина плакала и была очень напугана. В своей жизни она впервые испытывала такой страх и сейчас искала защиты. Это и заставило ее подбежать и прижаться к дедушке, который не шевелился и не говорил ни слова, но рядом ей было спокойнее. Она даже не знала, кто этот человек, но он был единственный, кто был рядом. Так, неподвижно, они пробыли на льду долгое время. И когда Стенли немного пришел в себя, то увидел рядышком дрожащего от холода ребенка. И понял, что это за комочек, который лежал по другую сторону проруби не шевелясь.
— Катарина! — произнес он. Девочка к нему повернулась, и он крепко прижал ее к себе. Встав на ноги, шатаясь от боли, с малышкой на руках, он тихонько добрался до дома, где растопил угасшую печь и разжег камин, возле которого сел рядом с Катариной. Они молча смотрели на огонь. Вскоре девочка согрелась и уснула. Стенли понимал сквозь эту ужасную боль, что он — это все, что осталось у Катарины, а у него только она. Но принять эту утрату он не мог ни сердцем, ни душой. Он также понимал, что все, что произошло на ее глазах, останется в памяти навсегда. И сейчас он пообещал себе, что, вопреки всей боли и страданиям, он вырастит и воспитает этого ребенка. Вскоре Стенли тоже погрузился в сон.
Катарина проснулась с восходом солнца. Стенли еще крепко спал, а она начала тихонько ходить по дому, осматривая его. Так, не спеша, малышка поднялась на второй этаж, а потом и на третий. Там Катарина начала понимать, ходя по кругу и рассматривая рисунки, что это и есть та чудесная комната, о которой ей часто говорила мама. И вспомнив маму и вчерашний день, сразу потеряла интерес к комнате и заплакала. Катарина очень хотела к маме и отказывалась понимать, что это теперь невозможно. Девочка сидела и плакала без остановки, веря в то, что мама обязательно придет и пожалеет ее. Так просидела она долгое время, упорно роняя свои слезинки.
Стенли проснулся, но не знал, где взять сил, чтобы подняться. Ему хотелось понять, за что он так жестоко наказан судьбой. Что в жизни он сделал не так? Множество подобных мыслей крутилось у него в голове. Но поняв, что солнце скоро сядет, а малышка ни разу не кормлена, он неожиданно для себя поднялся и стал ее звать. Вскоре он услышал легкий топот маленьких ножек, что доносился сверху, откуда по лестнице спустилась Катарина. Увидев ее при свете еще не совсем севшего солнца, он был поражен, как прекрасен этот ребенок. Эти зеленые глазки и ангельское личико теперь нуждались в защите и заботе. Он подошел, взяв ее на руки, поднял над собой и сказал: