И тут снова произошла странная штука. Перец приблизился… причем не совсем приблизился, а так, метров на пять только успел подойти… а Хорив вдруг взял да и подпрыгнул в воздух. Взмахнул крыльями – и тю-тю. Небо было низкое, к тому же затянутое дымом, да и облака еще, так что Хорив исчез за секунду.
Перец просто окаменел. Ожелезобетонел. В памятник самому себе превратился, в пешую статую. Я хотел его даже сфотографировать – выразительное бы фото получилось. Но не стал, решил поберечься. Фотоаппаратов у меня ограниченный запас.
– Это что? – сощурился Перец в мою сторону.
Я пожал плечами. Я и сам не знал, что это.
Тут Перец сказал много нехороших вещей, а в конце повторил тот же вопрос.
– Улетел, – ответил я.
– Вижу, что улетел! – заорал Перец. – Я вижу, что этот тритон улетел! Почему он улетел?!
– Я не знаю! – тоже заорал я. – Я не знаю, почему он улетел!
– Ну, хорошо… – Перец принялся сосредоточенно смотреть себе под ноги, и я не сразу понял, что он хочет сделать. – Хорошо… Я не хотел, вы сами меня заставили. Сами. Я не железный…
Перец снял с плеча бластер.
– Вы меня достали…
Он поменял батарею и стал целиться в небо.
Тытырин оторопело уставился на меня.
Щек с Кием начали мелко пятиться, вращая глазами, поглядывая то на меня, то на Перца, то вверх.
– Брось, – сказал я. – Брось, ты же не хочешь…
Перец нажал еще. Разряд прошил облака, там что-то грохнуло, и в землю воткнулась мощная молния.
Горыны сорвались. И тут же растворились.
Перец выстрелил еще.
Я прыгнул на него, и тогда он развернулся и уставил мне прямо в переносицу дымящийся ствол.
Я заорал.
– Ты что?! Одурел совсем?!
– Вы меня просто вынуждаете…
Тогда я сделал, как в кино, – я хрустнул шеей и приложился к бластеру. Глупо, мелодраматично, но другого я ничего не смог придумать, слишком все быстро развивалось. Мне в лоб упиралось оружие, способное испепелить танк, но на девяносто девять процентов был уверен, что Перец не выстрелит.
Он не выстрелил.
Я положил руку на горячий ствол и забрал бластер.
– Зови уродов, – выдохнул Перец, – зови…
– Тебе лечиться надо.
– Что?
– Тебе лечиться надо.
– Мне надо пить настой из трав… Да, настой из трав. Тытырин, ты будешь искать золотой корень…
Перец вдруг сел на землю. Тытырин зачем-то покивал. День получился кретинский, честное слово. Я устал. Здорово болела рука.
В небе снова что-то громыхнуло или лязгнуло, точно пошевелились там, над облаками, невидимые гигантские колеса.
– Холодно, – Тытырин озирался. – Холодно стало. Дубачина, давай зови змеев, полетели в пещеру…
Я позвал.
Они почти сразу спустились – ждали. Уселись, настороженно поглядывая на Перца. Тот снова направился к Хориву. Горын окрысился, выпустил зубы и отвернулся. Перец вопросительно прищурился.
– Нервный срыв, – объяснил я. – Такое и у людей бывает, что уж говорить про драконов… Проспится и успокоится.
– Ладно, – неожиданно быстро согласился Перец. – Ладно, я на Кие.
Он свернул в сторону зеленоглазого. Кий отреагировал на него спокойно, как всегда. Перец забрался в седло, пристегнулся и скомандовал взлет. Кий оторвался.
Щек сидел, собравшись в комок, как перепуганный пес.
Я поспешил к Хориву. Меня змей подпустил спокойно, да и Тытырина тоже.
– Плохой знак, – прошептал Тытырин, устроившись на втором седле.
– Что плохой знак? – Я обматывал шею шарфом.
– То, что он его не узнал…
– И что тут плохого?
– Персиваль изменился, – сказал Тытырин. – Изменился. Ты же знаешь, что Хорив… что у него обостренное восприятие, тонкая натура… Он чувствует, когда люди меняются…
– Не болтай об этом лучше, – посоветовал я.
– Кому? Кому у нас об этом можно разболтать?
– Вот никому и не болтай. И еще… Ты если заметишь, что с Перцем что-то не так… скажи мне. Хорошо?
– Ну конечно. Скажу. С Перцем что-то не так.
– Взлет! – скомандовал я.
Глава 17Мощь мощей
Над красноватой голой поверхностью пустыни возвышалось что-то здорово похожее на консервную банку.
– Пуэбло, – сказала Лара.
– Что? – не понял Гобзиков.
– Пуэбло. Там гномы живут.
– Гномы?
– Ну да. Гномы – это такие… В общем, увидишь. Я тебе много не буду рассказывать, ты сам смотри, что тут да как. Всегда полезнее до всего доходить самому. Согласен?
– Согласен.
– Мы сейчас пойдем к этому пуэбло…
– Пойдем? – переспросил Гобзиков.
– Если полететь, то гномы могут испугаться. И если испугаются… Лучше все же, чтобы не волновались. От спокойных гномов толку больше.
Они оставили воздухолет и отправились в сторону поселения. Всю дорогу молчали. Лара о чем-то размышляла, а Гобзиков пытался представить, как выглядят гномы. Не очень получалось.
Где-то через час приблизились к пуэбло. Вблизи оно еще больше напомнило Гобзикову консервную банку, только слепленную из глины, с оплывшими краями, с какими-то прорехами. Настоящий муравейник для мексиканских муравьев. Лара и Гобзиков пустились вокруг этого муравейника и быстро обнаружили вход. Большую круглую и неровную дыру. Гобзикову показалось, что больше всего дыра походит на какую-то чумную пасть. И лезть в нее совершенно не хотелось.
Но Лара выглядела уверенно, и Гобзиков тоже успокоился.
Он давно понял, что думать ему здесь особо не надо, ни к чему. Потому что Лара сама знает, что делать и куда идти. Иногда, глядя на нее, Гобзиков прикидывал – зачем он ей вообще нужен? Сам понимал, что ценности в нем нет никакой, но Лара его не прогоняла.
А сам он не мог уйти. Глядел на нее и не мог. Рядом с ней было хорошо. Появлялся смысл. С ней он мог отправиться куда угодно. На север, на юг, к черту на кулички.
– Входим тихо, – предупредила Лара и устремилась в темный проход.
Гобзиков за ней.
Они прошли через узкий и совершенно темный коридор, в котором с потолка свисало множество мокрых цепей. Гобзиков несколько раз стукнулся о них головой, а те не звякнули.
– Водяные цепи, – шепотом пояснила Лара. – На них собирается влага, она стекает вниз, ее потом пьют.
Коридор заканчивался воротами, за ними виднелся двор. Лара не стала в него выходить, прижалась к стене. Гобзиков тоже прижался. И стал наблюдать.
Изнутри пуэбло тоже походило на банку. Только с очень толстыми стенками. Видимо, в них и жили гномы. Что-то вроде римского Колизея, но в гораздо меньших масштабах. И сверху тоже цепи свисали в большом количестве. Наверное, тоже для сбора воды – к колодцу тянулись.
Двор был пуст. Так поначалу показалось Гобзикову. Потом он увидел грязные пыльные лохмотья, возвышающиеся недалеко от колодца. Лохмотья что-то напоминали и были совершенно неподвижными. Что неудивительно – приглядевшись, Гобзиков заметил, что из лохмотьев торчит боевой топор. Чекан. Гобзиков собрался сказать об этом Ларе, но вдруг из-за колодца показалось странное существо. Мелкое, ростом со среднюю собаку. В лице у существа присутствовало нечто лягушачье, туловище защищала кожаная броня со стальными нашлепками, ножки были кривые, но вся фигура дышала каким-то достоинством и силой.
Существо было зеленого цвета, и Гобзиков догадался, что видит гнома.
– Это Кипчак, – шепотом сообщила Лара. – Нам здорово повезло, Кипчак нам пригодится.
Гобзиков хотел было показаться гному, но Лара его удержала. Они принялись наблюдать издали.
Кипчак долго смотрел в колодец, затем плюнул туда, сбросил вниз ведро и принялся по одному извлекать из колодезных недр гномов.
Те, в отличие от самого Кипчака, были не болотно-зеленого, а скорее желтого, песочного цвета. Кипчак их доставал, а они автоматически выстраивались в линию, глядели с испугом по сторонам.
Кипчак работал и работал, гномов прибывало, а внизу, напротив, меньше, кажется, не становилось. Сначала Гобзиков считал их, но, насчитав сорок три желтых гнома, бросил. Гномы были разного размера. В основном тоже где-то около метра, отметил Гобзиков. Но попадались и совсем мелкие, в полметра. Видимо, дети или подростки. В конце концов Кипчак устал и велел добывать своих сородичей другим гномам, уже вытащенным. Спасение продолжилось, и скоро весь внутренний двор поселения оказался заполнен понурыми желтыми гномами.
Спасенные молчали.
– Вот! – Кипчак указал пальцем на шеренгу. – Посмотрите на них!
Кипчак явно адресовался к воображаемым зрителям, но так получалось, что и к Гобзикову с Ларой тоже.
– Посмотрите, как зверствуют кобольды! Твари покидали всех в темный колодец! Не считаясь с возрастом, не считаясь с полом! Вот! Вот с чем мы бьемся и будем биться!
– Это не кобольды были, – выступил вперед одноглазый гном.
– А ты кто? – спросил его Кипчак. – Здешний алькальд?
Одноглазый кивнул.
– Я – Великий Кипчак Беззаветный! – надменно представился Кипчак. – Верховный темник Алмазной Орды и смиренный служитель Персиваля Безжалостного!
Гобзиков вопросительно взглянул на Лару, та строго сдвинула брови. Гобзиков стал наблюдать дальше.
– Я – Кипчак Беззаветный! – повторил Кипчак.
Гномы привычно поклонились.
Кипчак надулся от гордости и произнес со значением:
– Перестаньте кланяться! Пора изживать рабские привычки, вы же на своей земле! Держите себя с достоинством. Почему вы не сопротивлялись, когда вас кидали в колодец?
– А нас и не кидали, – ответил одноглазый, – мы сами спустились.
Кипчак замер с открытым ртом.
– В каком смысле? – спросил он, когда онемение вышло из его челюстей. – Что значит «сами спустились»?
– Как увидели, что они бегут, так сразу и спустились в колодец.
– Как? – Кипчак был растерян.
– По лестнице. Спустились по лестнице.
– Я не спрашиваю, как вы спустились! – заорал Кипчак. – Я не спрашиваю, как вы туда сползли! Потому что я знаю, как вы туда сползли! Как слизни! Как черви! Как коловратки! О!!!