Она появилась перед путниками совершенно неожиданно. Просто сероватый полусвет-полумрак, витавший в воздухе, слегка уплотнился, соткавшись в огромный расплывчатый силуэт, выросший на гребне песчаного холма. Раздалось дробное костяное щелканье.
Хани, мгновенно почуяв опасность, повернулся, схватил Рюби за руку и помчался в сторону видневшегося справа невысокого белого обрыва, зиявшего большими округлыми черными пятнами провалов. Он догадался, что там пещеры, в которых можно укрыться от неожиданно появившегося врага. А в том, что это враг, Хани не сомневался.
Почти без чувств они влетели в узкую расселину, вымытую дождями в мягкой породе. Хани сильно ободрал себе локоть, ударившись о камень. Бежавший последним Чани едва увернулся от преследователя, отделавшись разодранным плащом.
Чуть отдышавшись, Хани решил посмотреть, от кого же они спасались. Он собрался было выглянуть наружу, однако необходимость в этом сразу же отпала — в пещеру сначала просунулась кошмарная голова, а потом преследователь попытался пролезть целиком. Но, к счастью, вход оказался для него слишком узок.
Громко щелкая клювом, в пещеру рвалась огромная — более восьми локтей ростом — птица. Ее тело было покрыто длинными, похожими на волосы, сине-зелеными с металлическим отливом перьями. Противная зеленоватая морщинистая кожа, напоминавшая змеиную, покрывала короткую толстую шею. На несуразно большой голове торчал клюв, похожий на топор. Вокруг красных сверкающих глаз торчали венчики желтых перьев, от чего блеск глаз казался еще ярче. Массивные желтые лапы имели по четыре пальца с длинными кривыми когтями.
Заметив, что на нее смотрят, птица злобно защелкала клювом, встопорщила куцые крылышки, которые явно не могли поднять ее в воздух. Потом еще пару раз попыталась протиснуться в пещеру. Снова ей это не удалось, и она пришла в неописуемую ярость. Злобно клекоча, птица стала рыть песок и молотить клювом по камню. Хани с тревогой увидел, что хрупкий известняк крошится под ее ударами. Но при всей своей дикой силе птице было очень далеко до Каменного Дятла, и Хани успокоился.
— Ну и тварь, — с отвращением сказал Чани, закончив осматривать плащ, распоротый ударом когтя.
— Еще одна загадка, — сказала Рюби. — Эта птица — ровесница тех странных деревьев. Откуда она? Вообще мне начинает казаться, что вся эта страна каким-то образом провалилась в прошлое. Не могли они дожить до наших дней сами по себе, здесь кроется черный умысел. — Она усмехнулась и обратилась к птице: — Откуда ты взялось, порождение черных годов?
Птица даже захлебнулась от злости и защелкала клювом в напрасной надежде схватить кого-нибудь. Красные глаза позеленели, зато шея, наливаясь кровью, начала краснеть. Однако, несмотря на все старания, прорваться внутрь ей не удалось. Птичья голова пропала, в пещеру просунулась лапа, наскребла кучу песка и пыли, но потом исчезла и она.
— Ушла? — предположил Хани спустя какое-то время.
— Как бы не так, — насмешливо ответил Чани. — Здесь где-нибудь притаилась. Сидит поблизости, подкарауливает.
Словно подтверждая его слова, снаружи донеслись злобный клекот и костяное пощелкивание.
— Ну и что? — легкомысленно присвистнул Хани. — Мы снова пустим в ход огонь и испепелим ее.
— Ты полагаешь, что можно жечь все подряд, что попадается в дороге? — неприязненно спросила Рюби.
— Но ведь это враг, — недоумевал Хани, которого больно задело отчуждение Рюби.
— Нельзя обращать данную тебе силу против природы. Я не замедлю сжечь творение черных рук, но никогда не причиню вреда живому существу, даже если его вынудили выступить против меня.
Хани только махнул рукой, выслушав отповедь.
Осада была не слишком долгой. Вскоре снаружи послышалась шумная возня, топот, раздались скрипучие вопли птицы. Похоже, она кого-то заметила. Но кого? Врага или добычу? Судя по торжествующей нотке в криках, птица решила, что добычу.
Чани осторожно подполз к выходу и выглянул наружу.
Птица стояла недалеко от пещеры, но совершенно про нее забыла. Она злобно топала ногами, поднимая клубы пыли, пригибала голову к самой земле и немелодично орала. Ее вопли ничуть не напоминали птичье пение, скорее это была смесь криков дюжины дерущихся котов с барабанной дробью. А к ней не спеша, легкой изящной походкой, словно пританцовывая, подходил диковинный зверь. Сначала Чани принял его за леопарда, но, приглядевшись, понял, что ошибся — лапы зверя были длинными и стройными, как у собаки. Подойдя к птице на расстояние полусотни локтей, зверь остановился и склонил голову набок, с любопытством разглядывая пернатого хищника. Его желтая шкура слегка подергивалась, черные пятнышки так и играли, зверь еле заметно переминался с ноги на ногу, словно ему было трудно стоять неподвижно.
Птица буквально зашлась от злости, кипела и плевала, даже кричать больше не могла — горло перехватило. С каким-то сиплым мычанием она бросилась на зверя. Тот, сверкнув изумрудными глазами, сделал великолепный скачок вбок, и птица, гулко топоча, с шумом и завываниями пронеслась мимо. Остановившись, она недоуменно завертела головой, свирепо щелкая огромным клювом.
Но зверь ничуть не испугался. Напротив, он смотрел на птицу совершенно бестрепетно, даже позевывал, ему явно было интересно и ни капельки не страшно.
Птица превратилась в настоящий вулкан и снова бросилась на зверя. Он повернулся и не спеша затрусил прочь, время от времени поглядывая через плечо на несущегося за ним пернатого убийцу.
— Сейчас догонит, — с горьким сожалением прошептал Чани. Зверь ему очень понравился.
— Догонит? Как бы не так, — хмыкнула подошедшая Рюби. — Кажется, нам предстоит любопытный спектакль.
Клокоча, как кипящий котел, птица мчалась на зверя. Чани не уловил момента, когда его ленивая развалистая трусца перешла в упругий пружинистый бег. Зверь словно плыл над землей, далеко вперед выбрасывая сильные лапы. На морде у него было написано презрение, он по-прежнему с игривым любопытством поглядывал на гнавшуюся за ним птицу. Ее тяжелые когтистые лапы поднимали тучи пыли, но, несмотря на все свои старания, она никак не могла сократить дистанцию. Тот легко и весело несся по кругу в широкой котловине у подножия холмов, как бы предлагая невольным зрителям полюбоваться редким зрелищем.
— Кто это? — спросил Хани. — Я никогда не читал о таких зверях.
— Когда-то они жили в зверинцах Джайнангалы и сопровождали охотничьи выезды повелителей Анталанандура. Странно, что он остался жить здесь, ведь он любит тепло и должен был уйти на юг, — объяснила Рюби.
— А как его зовут?
— Это нсуи-физи, или пардус.
Гонки продолжались уже более двух часов. Зверь явно развлекался. Он то подпускал птицу поближе, то снова уходил от нее. Ее толкали вперед только невероятная, неописуемая злоба и глупость — другой бы давно сообразил, что погоня бесполезна, — да ослиное упрямство. Из клюва птицы уже летели клочья желтоватой пены, ее шатало, но она бежала, бежала и бежала…
— Пардус может бежать и втрое быстрее, — сказала Рюби. — Он легко обходит скаковую лошадь. Никто на земле не может состязаться с ним. Да и в небе разве что только сокол…
Но тут гонка закончилась. Птица зашаталась и рухнула на песок прямо под пещерой. Она лежала неряшливой серой грудой, шумно вздыхая.
Зверь остановился, посмотрел на нее. Кажется, его разочаровало, что интересная игра закончилась так быстро, он был совсем не против побегать еще. Пардус подошел вплотную к птице и потрогал ее лапой. Та дернулась, щелкнула клювом, пытаясь поймать дерзкую лапу, но зверь вовремя отскочил. Подняться птица уже не могла. Глаза ее закатились, она замерла, даже дышать перестала. Зверь еще раз потрогал ее. Птица никак не отреагировала на новое оскорбление. Тогда зверь чихнул, повернулся и собрался уходить.
— Сдохла? — громко спросил Хани.
— Вряд ли, — ответила Рюби. — Они всегда отличались исключительной живучестью. Просто ей придется пару дней отлежаться. Думаю, оправится.
Услышав голоса, зверь обернулся. И вдруг неожиданно для самого себя Чани свистнул ему. Зверь дернул ушами. Чани свистнул второй раз, и пардус вприпрыжку, пританцовывая, направился к ним. Присел, внимательно осмотрел путников. Его глаза продолжали лучиться весельем. Чани поманил его рукой. Зверь подумал немного и послушался — подошел к нему и, хрипло мурлыча, стал тереться о грудь, как простая домашняя кошка. Чани почесал ему за ухом, зверь довольно заурчал, встал на задние лапы, положил передние ему на плечи и длинным горячим языком старательно облизал Чани обе щеки.
— Отстань, хулиган, — беззлобно ругнулся ошеломленный Чани.
Зверь смешливо фыркнул и не спеша удалился.
— Вот видишь, — сказала Рюби. — А ты еще сомневался. — Она погрозила Чани пальцем.
— Нет, — возразил Чани, — ты не права. Ведь это королевский ловчий. Это совершенно особый зверь, его нельзя равнять с простыми дикими животными.
— Может быть, и так, — странным тоном произнесла Рюби.
— Глупо в этом сомневаться, — убежденно закончил Чани.
На этот раз Рюби промолчала, но Хани заметил, что она погрустнела.
Путники отправились дальше. Медленно и неотвратимо в сердце росла тревога. Может, оттого, что небо начало наливаться недобрым, зловещим красноватым свечением? Или оттого, что в воздухе разлился едва уловимый привкус горечи, от которого першило в горле?
Перед ними тянулась все та же невыразительная серая равнина. Песок мешался с чахлой коричневатой землей. То и дело попадались непонятные белесые проплешины, точно кто-то высосал краски из земли. Снова поднялся ветер. Правда, на этот раз он нес солоноватый привкус моря, но опять в нем летела стылая ледяная крошка, больно режущая лицо. Жиденькие бледно-коричневые кустики послушно мотались в такт порывам ветра и, казалось, корчились от боли. Хани поддался нахлынувшему чувству тревоги и, прикрывая ладонью красные, слезящиеся глаза, напряженно вглядывался вдаль, пытаясь разгадать: какая же опасность подстерегает их на сей раз? Но впереди колыхалась однообразная серая муть с коричневыми разводами.