Постепенно краски начали бледнеть. Все заполнил белесый оттенок выцветшей на солнце ткани, цвета как бы растворились друг в друге, все вокруг словно затопило какой-то невидимой, непрозрачной жидкостью. Постепенно пропала линия горизонта. Воздух наполнился протяжным низким звуком, напоминавшим рокот очень далекой каменной лавины.
И она налетела.
Какая-то мягкая горячая волна подхватила Хани. Он почувствовал, что поднимается в воздух, переворачивается, крутится… Хотя по-прежнему прочно стоял на земле. Все плыло перед глазами, рот заполнила вязкая слюна, дышать стало трудно, как в бане, заполненной обжигающим влажным паром. Рядом болезненно вскрикнула Рюби, охнул и застонал Чани.
Когда к Хани вернулась способность видеть и рассуждать, он различил, как прямо на глазах бледнеет его черный плащ — словно кусочек бумаги, пропитанный тушью, бросили в воду. От плаща расходились дымчатые черные разводы, таявшие в воздухе, а сам он белел. То же происходило с сапогами, дорожными сумками…
Вдруг Хани заметил, что Рюби, смертельно побледнев, опускается на землю. Он бросился, подхватил ее.
— Что с тобой?
Она только застонала в ответ. Чани выхватил меч, который гудел и звенел, разбрасывая синие искры. Вокруг светящегося лезвия этот непонятный туман как будто стал пореже, синева не перетекала в него.
— Обесцвет… — слабо прошептала Рюби.
Хани растерялся. Что делать? Они столкнулись с колдовством, которое оказалось сильнее Рюби. Ее нужно было спасать. Но как?
Решение пришло само. Этот туман высасывал цвета из всего, даже из камней. Хани вспомнил сияющий рубин, который им дал когда-то Дайамонд. Видимо, бледнел и он. Значит, туману нужен красный цвет. Красное… Что же красное у него есть? Только одно…
Хани решительно выхватил меч, быстро задрал левый рукав и полоснул по руке лезвием. Горячая дымящаяся струя крови хлынула из раны. Часть ее впиталась в лезвие, а часть начала растворяться в прозрачном тумане, окружавшем их. Красные, вишневые, малиновые стрелки пробежали в разные стороны… Тотчас раздался протяжный стонущий звук, исполненный такой ненависти, что Хани шатнуло. Еще раз эхо пролетело мимо них, и разом, как исчезает кусок льда, брошенный на раскаленную добела плиту, пропало душившее их наваждение.
Силы быстро возвращались к Рюби. Она открыла глаза, посмотрела на разрезанную руку Хани, поднялась и, оторвав длинную полосу от своего холщового мешка, стала торопливо бинтовать его.
Когда она управилась, Хани спросил:
— Что это было?
— Еще один колдовской туман. Он похищает цвет и смертельно опасен для меня, — ответила Рюби. — Ведь я всего лишь… — Она болезненно поморщилась.
— Почему же он так быстро отступил?
— Ты угадал, что его нужно насытить красным цветом. Но Обесцвет не выносит живой цвет. Даже капля крови была для него страшной отравой. Так же, как… — Она не договорила. — Спасибо.
Хани смутился.
— Не стоит…
— Смотрите, — Чани подошел, держа в руке брошенный братом меч. Он стал точно таким же, как и его собственный, только светился не синим, а пронзительным зеленым цветом. Ярче, чем изумруд.
— Ого, — восхищенно присвистнул Хани. — Теперь, значит, и я смогу рубить камни.
— Конечно, — усмехнулась Рюби. — Но только эти мечи предназначены несколько для иного.
— А для чего? — хором спросили братья.
— Это вы узнаете чуть позже. — Рюби уклонилась от прямого ответа.
— Но почему они становятся волшебными, только напившись крови? — поинтересовался Чани. — Они созданы черными руками?
— Ты невнимателен, — упрекнула его Рюби. — Чьей крови?
Чани наморщил лоб, соображая. Потом удивленно посмотрел на нее.
— Нет. Так же не бывает.
— Почему?
— Ведь меч — орудие убийства.
— Ты не прав. Это оружие. И, как всякое оружие, он может попасть в разные руки. Меч может принести людям свободу, а может поработить их. Черный Меч не может творить добрых дел, а эти — не могут быть использованы во зло. Они сразу погаснут, превратившись в бесполезные игрушки.
— В чем дело? Объясните, — попросил Хани, для которого этот разговор казался беседой на чужом языке, он так и не понял, о чем идет речь.
— Только тот, кто готов отдать свою жизнь за других, готов пролить свою кровь за друга, только тот сможет придать этим мечам волшебную силу, — ответила Рюби. — Когда-то, очень давно, было выковано четыре таких меча. Зеленый, синий, красный и голубой. Земля, вода, огонь и воздух отдали им свою силу. Свою чистую силу, — подчеркнула она. — И если они соединятся все вместе, ни одно зло не устоит перед ними.
— Вот как, — Хани с восхищением посмотрел на свой меч. Он взмахнул, и воздух зашипел, разрезанный сияющим лезвием.
Глава четырнадцатаяХОЛОДНОЕ МОРЕ
К морю они вышли неожиданно, хотя и ждали этого последние три дня. Перед глазами стлалась бесконечная бурая равнина, кое-где оживлявшаяся белыми язычками снега. Одинокие пучки сухой травы попадались настолько редко, что даже они вызывали чувство радости. Видеть землю, совершенно лишенную жизни, было тяжело. Ветер снова усилился, и Хани начал опасаться, не ждет ли их впереди еще одна белая радуга, — Рюби после встречи с Обесцветом была еще слаба. Они шли, уткнувшись носом в меховые воротники плащей, и потому двигались почти вслепую. Глядя на столь неприветливые и неуютные места, Хани думал, что остров дракона и то был как-то веселее.
Путники шли по твердой, изъязвленной ветром корке наста. И вдруг она зашевелилась под ногами, заворочалась, заскрипела. Хани, оторопев, остановился — его закачало, словно на галере в сильный шторм. Вскрикнув, он метнулся назад, опрокинув брата навзничь. И в то же самое мгновение исполинский пласт снега с шумом рухнул вниз, едва не утащив их за собой.
— Ты чего? — неуклюже барахтаясь в сугробе, крикнул Чани. — Спятил?! — Он еще не сообразил, что произошло. С трудом ему удалось повернуться и кое-как на четвереньках отползти от скользкого места.
— Посмотри, — ответил Хани, помогая брату подняться и чуть подталкивая его вперед.
Чани сделал шаг, второй и замер. Прямо перед ним открылась глубокая пропасть. Точнее, не пропасть. Он внезапно обнаружил, что стоит на краю высокого обрыва, совершенно незаметного даже вблизи. Если бы снежный козырек, нависавший над пустотой, оказался более прочным, все трое рухнули бы вниз, так и не поняв, куда провалились.
Чани осторожно лег на край и свесил голову вниз, заглядывая под обрыв. У него перехватило дыхание. Высокая стена, не менее чем в двести локтей, была сложена из ноздреватых плит темно-серого известняка. Где-то они выступали языками, на которых виднелись снежные островки. Но большей частью стена была гладкая, как крепостная.
— Ну как? — поинтересовалась Рюби.
— Здорово, — с восхищением ответил Чани. — Ведь она тянется вдоль всего берега.
— На сотни лиг вправо и влево, по всему берегу Холодного моря, — подтвердила Рюби.
— И ее построили в древнем Анталанандуре…
— Во времена его упадка.
— Какова же была держава в полном блеске своего величия! — с трепетом воскликнул Чани.
— Это, конечно, очень интересно, — хладнокровно оборвал его восторги Хани, — но как мы будем спускаться? Сейчас с нами нет Ториль, и некому пригласить вьюнок любезно опустить свой стебель вместо лестницы. А ползти самому по такой крутизне мне как-то не хочется.
Рюби посиневшими, потрескавшимися от ветра губами выдавила:
— Мы должны спуститься. Наш путь ведет туда.
— Куда? — неприязненно спросил Чани. — Мы уже достигли предела владений Анталанандура, стоит ли рисковать жизнью в глубинах Сумеречного Края? Может, лучше постараться очистить от недругов эту землю?
— И оставить само гнездо зла? — вопросом на вопрос ответила Рюби. — Нет, мы пойдем дальше. Там, за Холодным морем, лежит остров Торедд. Мы пересечем его и выйдем к развалинам Фаггена, столицы Тъерквинга.
— Можно подумать, нас там ждет нечто очень интересное, — буркнул Чани. В последнее время он вообще был постоянно раздраженный и злой, часто спорил с Рюби. Хани догадывался, что было тому причиной, и помалкивал, хотя ему частенько хотелось одернуть брата. Но он лишь сказал спокойно:
— Здесь нам не спуститься, только шеи себе свернем.
— Давайте пройдем вдоль обрыва, — предложила Рюби. — Возможно, где-нибудь стена обрушилась, там и попробуем спуститься.
Поход вдоль обрыва был недолгим, уже на следующий день они нашли грубое подобие лестницы. Но когда Хани представил, как он спускается по ней, что-то екнуло у него в груди, и он остановил брата.
— Не спеши.
Он поднял валявшийся рядом каменный обломок и кинул его на середину лестницы. Она беззвучно заколебалась, по всей ее длине пробежала судорога, и кладка внезапно, разом, рассыпалась.
— Вот что нас ждало.
— Ловушка?! — гневно спросил Чани.
— Да.
— Но кто?!
Ответ оказался совсем рядом. Неведомые строители не слишком прятали свое оружие, только выкрасили его белой краской, чтобы не сильно бросалось в глаза. Действительно: если есть лестница, зачем искать еще что-то?
— Ну и машина… — Хани не пытался скрыть удивления.
Рюби обошла вокруг неуклюжего, но прочного сооружения, потрогала толстые деревянные брусья.
— Сделано совсем недавно, — ни к кому не обращаясь, сказала она.
— А что это? — полюбопытствовал Хани.
— Сам, что ли, не видишь, — буркнул Чани. — Подъемник.
Хани озадаченно почесал в затылке.
— Послу-ушайте, — протянул он. — Так получается… получается… что кто-то прошел перед нами. Мы идем по следам целого отряда! Ведь в одиночку такую махину не сколотишь!
Массивная квадратная рама из брусьев толщиной в человеческую руку далеко выдавалась над обрывом. На стальной поперечной оси был насажен барабан с намотанным на него канатом. Сложная система шестеренок позволяла, вращая барабаны, поднимать и опускать подвешенную на канате корзину. Хани кинулся к огромному сугробу, наметенному вокруг основания рамы. Чани лишь иронически хмыкнул, но уже через полчаса Хани совершенно разбросал сугроб, очистив массивную каменную пирамиду, в которой пряталось основание рамы.