— Я понимаю, она ваша мать, но есть подозрения, что Снежный просидел в камере по ее инициативе. К тому же Ильина пошла навстречу следствию и рассказала любопытную вещь: Токарев сам нашел ее и предложил вернуть бывшего. Если бы ей это удалось, то она получила бы весьма круглую сумму на свой счет.
— Что?! — не поверила я своим ушам. — Так это Вадим хотел меня отравить?
— Нет. Ильина заявила, что здесь она действовала сама. Оно и понятно. За попытку группового убийства срок наказания увеличивается.
— Но ведь она пришла с Нестеровым…
— А этот момент еще предстоит выяснить.
К тому времени, как я покинула кабинет Волкова, сил не осталось даже ходить. Прильнув к холодной стене в коридоре, я простояла так несколько минут, пытаясь ухватиться хотя бы за какую-то мысль, но создавалось ощущение, будто я превратилась в глупышку, неспособную сложить два и два. Хорошо, что ко мне навстречу вышла Надежда, которая отчего-то испугалась и проводила до машины, где я и смогла дать волю слезам.
Вокруг меня были враги. С первого дня, как моя нога ступила в офис компании, я была окружена ложью. И даже в пределах своего дома. Как давно мама обманывала отца? А может, они с Токаревым действовали на пару? Кому вообще можно доверять?
— Мне поехать с тобой? — спросила женщина, обеспокоенно заглядывая в мои глаза.
— Нет. Я справлюсь.
— Что произошло?
— Можно завтра, Надь? Я не смогу сейчас…
— Хорошо. — Надежда достала влажные салфетки и протянула мне их. — Тушь размазалась немного.
Мне так и хотелось крикнуть в голос, насколько мне сейчас плевать на тушь и вообще на все, только бы ушла эта тупая ноющая боль в груди. Однако юрист услышала в ответ лишь благодарность.
***
Спустя час машина въехала во двор дома мужа. В прихожей убиралась горничная, которая помогла мне подняться в спальню. Я отказалась от всего, разве что попросила поставить графин воды у постели, а сама легла, прикрывшись тяжелым покрывалом. Кажется, я даже задремала, наблюдая за дрожавшими на ветру листьями.
А разбудил меня звонок Галины.
— Анна Сергеевна, — с ужасом произнесла мое имя женщина, — вы будете на работе? Просто у нас тут такое произошло!..
— Я не приду, Галь. А что случилось?
— Токарева забрала полиция. Он сопротивлялся, его скрутили и вывели. Сотрудники в шоке, — бурно начала рассказывать она, но я остудила ее пыл:
— Понятно. Мне все равно. Лучше скажи, рекламный отдел должен был предоставить пару проектов про продвижению новой линейки ювелирных украшений, кто-нибудь из них приходил?
— Скрябов заходил.
— Отлично. Назначь ему на завтра в десять утра и не беспокой меня сегодня ни по каким вопросам.
— Сделаю. Доброго дня вам, Анна Сергеевна.
— Спасибо.
Я завершила вызов и тут же вздрогнула от слишком громкой мелодии звонка. На экране высветилось «Мама».
Я выключила телефон. Слушать новую порцию обвинений совершенно не хотелось, а вот выпить — да. И впервые за долгое время не воду или чай, а непременно что-нибудь обжигающее горло и затуманивающее разум. Но дотянулась я только до графина на прикроватной тумбочке. Последние новости высосали из меня остатки сил. Я будто находилась в невесомости, не чувствуя ничего. Организм, может, и требовал пищу, но мне психологически было трудно думать о еде.
Предательство. Меня поглотило осознание предательства. Я тонула в нем, в негативе, в прошлом, когда испытывала позитивные эмоции, и в будущем, которое виднелось грязно-серым пятном.
Я плакала. Долго. До момента, пока не осталось слез.
Лишь, когда небо пожелтело, предвещая приближение вечера, я сумела взять себя в руки и встать, умыться, посмотреть в свои глаза, похожие на два стеклышка, и спуститься на первый этаж.
— Аня! — голос Арса прозвучал как гром среди ясного неба, заставив обернуться.
А в следующее мгновение я оказалась в долгожданных объятьях мужа, наконец-то вдохнув его запах, ощутив его губы на своих губах, найдя тот самый спасательный круг, который не даст окончательно уйти на дно.
— Ты бледная. — Арсений отстранился и взял мое лицо в ладони. — И глаза опухшие. Ну ты чего? Не реви. Малыш, все же хорошо. Мы справились.
— Она предала меня, Арс!
Я бессовестно вывалила на него свою боль, разрыдавшись, как слабачка.
— И поэтому ты плачешь? Глупая. Еще не доказано…
— Я видела бумаги. Я разговаривала с ней вчера. И как бы больно ни было признавать, она поступила не как мать…
— Так, все! Пошли!
Муж потянул меня за собой обратно на второй этаж, где мы провели по меньшей мере час. Арс рассказывал о забавных моментах в общении с сокамерниками, а я просто слушала его, стараясь не смотреть на голое тело и вообще не реагировать на объятья, лившуюся воду, внезапное желание мужа потереть мне спинку, шепот на ушко…
— Предлагаю сначала поужинать, — сказал он, как только мы выбрались из душа. — Я голоден, и очень.
— Угу.
Он набрал чей-то номер и склонился надо мной.
— Ань, спасибо.
Я не стала спрашивать, за что он благодарит. Хватило одного долгого взгляда, коротких поцелуев в перерывах между общением с оператором ресторана и недвусмысленного поглаживания моей спины. Как только заказ ужина был сделан, Арсений положил телефон на тумбочку и развязал пояс моего халата. Я не стала противиться его желанию, подставила шею мягким губам, прильнула к нему всем телом и забылась в собственных ощущениях.
— Малыш, — кажется, он пытался воззвать к нашему разуму, возможно, помнил о том, что скоро появится курьер, но как только мой халат упал к ногам, а его последовал следом, все стало неважным.
Я впервые так плавилась в руках мужчины, впервые вздрагивала от ласковых прикосновений, сжимала простыни, не стеснялась стонов и плакала от накрывшего удовольствия.
Всю накопившуюся боль смело за один вечер поцелуями и трепетной нежностью моего мужа. А вкусный ужин только подкрепил результат, к полуночи сделав из меня совершенного другого человека. Я все еще помнила о предательстве близких, но в объятьях Арсения, благодаря его правильно подобранным словам, стало намного легче. Гораздо легче.
Глава 32
— Пап, — окликнула я отца и вышла на веранду, — к тебе можно?
Он даже не шелохнулся, продолжая сидеть и задумчиво смотреть на цветущие деревья.
Позавчера маму привлекли к делу. Для меня случившееся было шоком. Почему-то мне казалось, что отец прикроет ее, не даст опозориться, но он ничего не сделал. Абсолютно. И в офисе вел себя спокойно, никоим образом не показывая своих переживаний, даже при встрече со мной. А ведь вся компания будто застыла на перепутье, ожидая, выберется ли корабль из шторма или пойдет корабль ко дну.
— Надежда Денисовна сказала, что ты ничего не ел со вчерашнего дня.
Я села в соседнее кресло и посмотрела на профиль папы. Было видно, насколько тяжело дались ему события прошедших дней. Он стал чуть бледнее обычного, а под глазами залегли темные круги.
— Может, ответишь мне? — снова задала вопрос, но на этот раз с укором.
— Я знал, — произнес он и сцепил пальцы в замок.
— Что именно?
— Про их деятельность. — Встретившись с ним взглядом, я не увидела ни горечи, ни сожаления. Только равнодушие. И это сильно удивило меня. Либо он умело скрывал свои истинные эмоции, либо пустил ситуацию на самотек.
— Мы с Григорьевым обнаружили недостачу в прошлом году, незадолго до заключения под стражу Звягинцева. Тогда его подставил Токарев.
— То есть у тебя в руках были доказательства и ты ничего не предпринял? — Я искренне возмутилась.
— Нет. Решил подождать. Вы же встречались, большая любовь — было интересно, во что это выльется. А еще возникли подозрения по поводу твоей матери. Надо было дать им время. Они обязательно прокололись бы! Тогда я объявил, что ищу приемника и специально ставил на Вадима, говорил при твоей матери, насколько хорошим помощником он тебе будет, часто замечая ее триумф. — Отец заерзал, устраиваясь поудобнее. — История со Звягинцевым произошла неслучайно, Ань. Полагаю, тут надо сказать спасибо Люде. Этот щенок не осмелился бы провернуть такое никогда в жизни.
Стало страшно от образа, который вырисовывался передо мной. Неужели отец настолько расчетлив и самоуверен, что не испугался риска. К тому же:
— Хочешь сказать, Звягинцев сел незаслуженно, и ты это не пресек это из банального любопытства?
— Леонид сел очень даже заслуженно. Думаю, он получал свою долю в размере десяти процентов — согласится на меньшее было бы верхом глупости, — но даже несмотря на это, оставался пешкой. Твоя мать догадалась, учуяла, что я копаю под них. Поэтому и директор внезапно стал козлом отпущения, и Вадим преклонил перед тобой колено, пытаясь таким образом подлизаться ко мне.
Я перевела взгляд с него на сад и задумалась: если папа все знал, тогда почему выжидал? Зачем подпускать человек так близко к телу, если он намеревается обобрать тебя?
— Потому что не хотел верить, — ответил он, как только я спросила. — Мы с твоей мамой через многое прошли, Аня, но наша любовь остыла еще лет десять назад, а может, и раньше. Все это время у каждого из нас была своя жизнь. Я занимался работой, иногда отдыхал на стороне, а она посещала светские рауты, развивала благотворительный фонд, в который я инвестировал немало денег, и теперь жалею, если честно. Когда ты была мелкой, Люда еще делилась результатами, но как только ты переехала учиться за границу, наступило подозрительное затишье. — Он зевнул и растер лицо ладонью. — По-хорошему, можно было бы подать на развод, но тогда я потерял бы акции, а она — положение в обществе. М-да. Обоюдное решение играть в счастливую семью и не мешать друг другу наслаждаться жизнью вылилось вот в эту ерунду.
Сказанное папой не укладывалось в голове. Сколько себя помню, я видела совершенно иную картину. Да, они тоже ругались, порой говорили друг другу обидные вещи, но причина ссор всегда оставалось для меня загадкой и быстро забывалась, так как не проходило и дня, как родители находили компромиссы, шли навстречу и мирились.