— Да, это мой крест, — дежурно вздыхает мадам Руж. — Но я не теряю надежды! Думаю, я уже близка к изобретению, которое совершит переворот в лечении меланхолии!
— Ну, удачи вам! — молвит мадам Жюстен и в обнимку с кексом удаляется.
Оставшись наедине с мадам Руж, месье Бриш принимает заговорщицкий вид, наваливается на прилавок и шепчет:
— Мадам, а знаете ли вы, что верное средство от меланхолии уже давным-давно изобретено?
Мадам Руж, собравшаяся было уходить, коршуном бросается назад к прилавку.
— Уже изобретено?! Не может быть! И что же это за средство, месье Бриш? Говорите скорее!
— Это сладости, мадам! Скажите, ваш уважаемый супруг — месье Руж — любит сладости?
— Да он вовсе их не ест! — восклицает мадам Руж. — Сладости вредны для зубов! И вообще, сахар — верный путь к диабету! В нашем доме нет сладостей. И мои сыновья с младенчества приучены не заглядываться на витрины булочных и кондитерских!
В этом месте месье Бриш опускает глаза, так как отлично знает, на что тратят свои карманные деньги отпрыски четы Руж втайне от родителей. Но смущение его мимолетно, и вот он продолжает:
— Мадам, позвольте мне не согласиться с вами! Спросите любого доктора, и если он не шарлатан, он скажет вам, что самая обыкновенная плитка шоколада способна творить чудеса с самыми заядлыми меланхоликами!
— Но зубная эмаль…
— Мадам! Разве может зубная эмаль цениться выше душевного равновесия?!
— Ну-у-у…
— Это был риторический вопрос, мадам. Конечно, не может!
— Так что же, месье Бриш, вы полагаете, что все дело в этом? Мне следует ввести в наш повседневный рацион сладости? Но это так необычно, так непривычно…
— Непременно ввести, мадам Руж! Какао и горячий шоколад! Пончики с абрикосовым джемом (вот как раз они, только что из духовки)! Мой фирменный кекс с изюмом! Безе и шоколадные трюфели! Хрустящие вафли со взбитыми сливками! Плюшки с вишневым вареньем!
Видя, что месье Бриш вознамерился огласить весь ассортимент своего заведения, мадам Руж прерывает его:
— Спасибо, спасибо, я все поняла! Большое спасибо, месье Бриш, думаю, я начну с какао и вашего фирменного кекса.
— Прекрасный выбор, мадам! Смею надеяться, вы не забудете поделиться со мной результатами эксперимента?
— Непременно, месье Бриш, тем более что вы и так у нас постоянный свидетель результатов экспериментов, — говорит мадам Руж, неожиданно обнаруживая чувство юмора.
— Ха-ха-ха, — заливисто смеется месье Бриш и вручает мадам Руж нарядный пакет с кексом и баночкой лучшего какао.
— Всего доброго, месье Бриш!
— Мои наилучшие пожелания, мадам!
Нежно звякает дверной колокольчик. Покинув заведение месье Бриша, мадам Руж направляется к лавке мадам Нёв, чтобы принести и ей свои извинения за вчерашний инцидент.
Глава 12. … дней до Рождества
— И поэтому я пишу ей письма. Да, не под своим именем. Ты думаешь, я идиот? Ну, скажи?
Месье Каротт сидит на кухне отеля «Снежный ком», на табурете возле разделочного стола. На столе перед ним в позе фарфоровой копилки сидит Бомарше и оглашает кухню ритмичным урчанием. Шеф-повар беседует с котом, не забывая угощать его сардинками из стоящей рядом банки.
— Молчишь… ну, возьми еще сардинку, вот так. Хотел бы я иметь твое самообладание! Всё вокруг вверх дном, а ты сидишь себе, кушаешь сардинки и смотришь своими желтыми глазами!
Бомарше моргает и аккуратно принимает рыбину из рук месье Каротта. Затем облизывается, зевает и начинает мыть правую лапу.
— Я с ума сойду, если не добьюсь ее, мой дорогой Бомарше! Она такая чудесная, мадмуазель Левуазье! Такая милая, сдержанная, рассудительная… Я уверен, что мы бы уже давно были вместе, если бы не эта грымза Дюбуа. Вечно наговаривает на меня! И вообще, вешает свою феминистскую лапшу всем на уши! Представь, она рассказала моей возлюбленной о том, что эти болваны Жан и Робер зовут меня «Черпаком»!
В этот момент Жан и Робер, подслушивающие беседу шефа с котом за приоткрытой дверью, беззвучно хохочут, пиная друг друга локтями.
— Я знаю, тебе от нее тоже достается порой! — продолжает месье Каротт. — Грымза и есть!
Кот Бомарше зевает в знак согласия и получает очередную сардинку.
— Но я все продумал! У меня есть сбережения, и вот что я сделаю: я арендую шикарное шале в горах! А что — на два дня мне как раз хватит! И приглашу мадмуазель Левуазье встретить со мной Рождество. Я уже намекал ей на это в одном из своих писем, и она, по-моему, настроена благосклонно! Конечно, приехав туда, она увидит меня вместо респектабельного мэтра Клемансо… Но я ей все объясню! Неужели она отвергнет меня, Бомарше, после всех моих признаний?! Скажи, а?
Бомарше как бы между прочим тянется мягкой лапой к банке с сардинами — так, словно просто желает убедиться в ее реальности.
— Эх, ты думаешь только о еде! — укоризненно молвит месье Каротт и угощает кота очередной сардинкой. — А у меня между тем еще одна проблема. Надо где-то раздобыть двух сиамских кошек. Я уже писал мадмуазель Левуазье, что у меня есть кошки. То есть не у меня, а у месье Клемансо. Но поскольку он — это я, то кошек искать придется мне! Ты мне не можешь помочь, а? Ты же у нас специалист по кошкам?
Бомарше отворачивается, словно отвергая инсинуации месье Каротта.
— Ясно, не поможешь. Никто мне не поможет! Все, все приходится делать самому!
В этот момент из коридора доносятся крики месье Фернана, который хватился своего кота:
— Бомарше! Бомарше-э-э-э! Кис-кис-кис! Ты куда подевался, гадкий кот!
— Ну что, давай, иди к своему хозяину, пока его удар не хватил! — говорит месье Каротт. — И никому не рассказывай, о чем мы тут с тобой говорили!
Бомарше соскакивает со стола и неспешно удаляется.
А Жан и Робер, вдоволь нахохотавшись, отправляются разгружать грузовик с продуктами. Как и Бомарше, они никому не расскажут об услышанном — из человеколюбия и истинно швейцарской терпимости к чужим странностям.
Глава 13. … дней до Рождества
Согласно плану, разработанному сестрами Лебрен, романтическому сближению месье Фернана и мадмуазель Дюбуа должно было поспособствовать драматическое действо под названием «Пропажа, поиски и счастливое обнаружение кота Бомарше». К осуществлению плана было решено привлечь коридорного Гийома, и в данный момент он стучит в дверь вдовы Симоно, зажав под мышкой шипящего и извивающегося любимца господина управляющего.
— Вот, мадам Симоно, — хитро подмигивая и аккуратно отцепляя когтистую лапу от форменной куртки, говорит коридорный, — принес вам заложника!
Мадам Симоно, ранее выразившая самое горячее желание участвовать в постановке сестер Лебрен, внимательно осматривает Бомарше, находит его «вполне недурным котярой» и сгребает в охапку. Бомарше делает пару рывков с целью высвободиться из стальных объятий вдовы, но вскоре обмякает и засыпает.
Мадам Симоно жестом отпускает Гийома, и тот с видом агента спецслужбы, только что выполнившего Невыполнимое Задание, отправляется прямо в кабинет месье Фернана, чтобы сообщить, что машина запущена, и назад пути нет.
Итак, началось!
— Бомарше-е-е! Котик мой, ты где? Кис-кис-кис! — голосом, которому позавидовал бы профессиональный трагический актер, завывает в холле отеля месье Фернан. — Котик мой пропал! Мой котик! А-а-а-а!
На сцене появляется группа поддержки в составе Амалии и Мари Лебрен.
— Ай, беда, беда, — причитает Амалия, — неужто совсем пропал? Господи Иисусе! Может, забрел куда, да и заснул?
— Не забрел он никуда, я сердцем чую! — очень натурально заламывая руки, продолжает стенать месье управляющий. — Его похитили! Его, наверное, сейчас пытают!
В холле появляются месье Каротт, его помощники Жан и Робер, несколько постояльцев отеля и слесарь месье Дрик. Все словами и жестами выражают сочувствие внезапно осиротевшему месье Фернану, и только невозмутимая мадмуазель Дюбуа взирает на происходящее из-за стойки администратора, не выказывая ни грамма ажитации.
— Да что вы, месье Фернан, — молвит она, — жив-здоров ваш кот, не переживайте! Он наверняка в кухне, расхищает запасы месье Каротта!
— Он не расхищает, я его добровольно угощаю! — задохнувшись от возмущения, вступается за «пропавшего» Бомарше шеф-повар.
— Нет, его похитили и мучат! — срываясь на рыдания, голосит управляющий.
— На кухне его нет, я только что посмотрел, — подливает масла в огонь коридорный Гийом. — Разве что на улицу удрал, а там… как бы в снегах не затерялся…
— Я не переживу, — глухо сипит управляющий и всем телом наваливается на стойку администратора, как бы теряя сознание. Мадам Дюбуа колеблется несколько мгновений, но, в конце концов, решает проявить истинно швейцарское человеколюбие — подхватив шефа под локоть, сопровождает его к дивану и бережно усаживает. Затем достает из аптечки валерьянку и, отсчитывая капли, приговаривает:
— Да найдется ваш кот, что же вы так убиваетесь! Это же всего лишь кот… то есть… я хотела сказать… я имела в виду — кто его станет похищать — это же не сын миллионера! Да и потом, Бомарше такой парши… то есть, такой боевой кот — еще неизвестно, кому было бы хуже: ему или его похитителям, вздумай они его похитить!
Закончив эту утешительную тираду, мадмуазель Дюбуа невзначай берет убитого горем месье Фернана за руку, отчего тот заметно приободряется — заметно для всех, кроме самой мадмуазель Дюбуа.
Сестры Лебрен весело перемигиваются и пихают друг друга локтями в бок. Однако до финала постановки еще далеко, и чтобы сюжет не завял, Мари выдвигает следующее предложение:
— Надо в подвале глянуть — может, туда убёг!
Все с энтузиазмом подхватывают эту идею:
— Точно, надо в подвал!
— Все идем в подвал! Несите фонари!
— Несите лестницу!
— А лестницу зачем? Мы же не на крышу полезем!
— Веревку, веревку возьмите!
— На кой черт нам в подвале веревка?
— Вязать похитителей!