Она не сразу поняла, что осталась одна. Вот, значит, как выглядит одиночество: она и телевизор. Еще дом, похожий на музей. А за стенами люди...
Петр Ильич собирал в кабинете вещи. Она сделала невозможное, не роняя при этом достоинства:
– Петя... я прошу тебя... не делай необдуманного шага. Это пройдет. Скоро придет старость, это время близко. Татьяна начнет изменять тебе и будет больно. Не уходи. Пусть все останется как есть, тебе нужно время. Я согласна, потому что никто из нас не выиграет, никто...
– Это говоришь ты? – поразился он. – И ты готова простить?
– Да. У нас с тобой дети. Что мы им скажем, какой пример подаем?
– Пример... – горько усмехнулся он. – Опять школа.
– Не уходи... (Брызнули слезы.) Пожалуйста, подумай еще немного... уйти всегда успеешь. Просто подумай, что тебя ждет...
Выбежав во двор, она спряталась за глухой стеной дома и захлебывалась рыданиями:
– Нет, Петя, такое не прощается. Не простила... не прощу... никогда...
Он же дрогнул и остался. Снова остался. Смалодушничал, корил себя, потому что все равно уйдет. «Ничего, Кира свыкнется, – обманывался он, – ей будет легче пережить разрыв. Это лишь вопрос времени».
19
– Не уезжай, – канючила Света, сидя на коленях Марата.
– Я должен работать, зарабатывать.
– Но мне же папа оставил чего-то там...
– Светильда, это глупо. Деньги имеют свойство быстро кончаться, если их не пополнять. Я обещал Герману еще вчера вернуться, а торчу у тебя. Пора мне.
– Ты уедешь, а он опять будет за мной ходить, – капризно выпятила нижнюю губу Света. Папа всегда пасовал в таких случаях и шел на уступки.
– Кто это за тобой ходит? – заглянул ей в лицо Марат.
– Да так... Поклонник, вот кто! – и высунула язык.
– Так... Придется задержаться, Герман шкуру сдерет с меня. Ну-ка, выкладывай, что за поклонник? Я сначала ему шею сверну, потом поеду.
– Ага, испугался! – Света вскочила на ноги, захлопала в ладоши. – Ладно, я пошутила.
– Ты не шутила. Рассказывай начистоту, – рассердился Марат.
– Ты ревнивый? А я не знала.
– Ревнивый, да. Не усну, пока не увижу приставалу. Кто он?
– Я, правда, пошутила.
– Светлана! Ты врешь.
– Ой, ну это бомж какой-то ходит и смотрит на меня.
– Бомж? Это правда? Я слышал, они не опасны, а там кто его знает... Значит, так. Вечерами сиди дома. Из университета возвращайся на такси и проси водителя проводить тебя до двери. А я попрошу Германа прислать пару быков охранять тебя.
– Меня на смех поднимут, когда я буду ходить с быками, – возразила Света. – Да и какая от них польза, если папу не уберегли? К тому же бомжа я давно не видела, так что все нормально. Я ведь просто так сказала, ну, позлить тебя хотела.
– А давай подумаем о твоем переводе на заочное обучение? Все, я поехал. Хочу Германа застать бодрствующим. Не провожай, ты остаешься дома, уже темнеет.
Прощальный поцелуй. Света подумала, что любит Марата, но почему-то тогда, когда видит его. Стоит мужу исчезнуть, она почти сразу забывает о нем, а если думает, то как о чужом, постороннем человеке. Почему так? – озадачилась она.
– Ну, смотри, парень, – сказал Герман юному милицейскому созданию, приглашенному в дом для выяснения – что именно он помогал Белле поднять. – Смотри внимательно и припоминай, какие вещи выпали из сумочки.
– В основном баллончики выкатились, – сказал тот и дальше указывал на экран. – Туалетная вода. Я такую же хотел подруге купить, но дорого.
– Не отвлекайся. Все баллончики одинаковые, чуть больше или меньше, а я хочу знать точно. Может, ты обратил внимание на надписи?
– Вон пудреница... У нее в сумке парфюмерный магазин.
– Ты даешь, паря. Пудреницу и я отличить могу. Проехали. Давай сначала.
Герман начал останавливать кадры, указывая авторучкой и задавая один вопрос: что это?
– Дезодорант. Спрей... для чего – не знаю.
– А ты ей что передаешь?
– Газовый баллончик. Думаю, поэтому она и перепугалась, ведь я поднял его, а у нее, скорей всего, нет разрешения на ношение газового баллончика.
– Чего? – удивился Герман. – На газовый баллончик нужно разрешение? Сроду такого не слышал.
– На слезоточивый газ разрешение не нужно, – важно пояснил юноша. – А если нервно-паралитический газ, на него надо. Кстати, такие баллончики уже не выпускают, я и подумал, что у нее там запрещенный газ. Теперь я отдаю... фигню для волос.
– Лак? – огорчился Герман. Рушились надежды выяснить, что хотела скрыть Белла. Ведь если не в предметах, выпавших из сумки, дело, то в чем?
– Какой-то фиксатор, но не лак. Мать моя такой покупает.
– И хрен с ним. А третий предмет?
– Не знаю. Трубка.
– Надписи на ней были?
– Нет. Просто трубка.
– Как думаешь, для чего трубка? Она легкая?
– На вес ощутимая, а для каких целей... Может, тоже для самообороны?
– У нее газовый баллончик, – задумчиво возразил Герман. – А что в этой штуке было примечательного?
– Да ничего. Форма цилиндрическая...
– Спасибо, паря. Если вспомнишь детали, звони. Лады?
– Лады. Извините, а зачем вам знать, что лежало в сумочке?
– Понимаешь, – улыбнулся Герман, – эта женщина моя подружка, она потеряла сумочку, я хочу ей подарить такую же со всеми потрохами внутри. А как ты попал в милицию? Для сотрудника правоохранительных органов ты, пожалуй, слишком юн.
– Посодействовали. В институте на приемных завалился, меня пристроили в милицию. Мне нравится, только я многого не умею пока.
– Ничего, со временем научишься. Ну, бывай.
Герман проводил его за ворота, выпустил собак во двор. Вернувшись к себе, рассматривал трубку на компьютере, увеличивал, уменьшал. Что это и зачем находилось в сумочке? В данную минуту ему не хватало друга, с которым он мог бы посоветоваться. Собственно, в чем он подозревает Беллу? В убийстве? Смешно. Феликс был убит не трубкой, а пулей, вылетевшей...
Германа обдало жаром. Он уставился на монитор. А ведь вполне может быть... Невероятно! Он набрал номер:
– Рита... Я, конечно, последний свин, но... если бы ты знала, как нужна мне.
– Герман, это когда-нибудь кончится? – Голос у нее строгий.
– Уже кончилось. Ты не могла бы приехать ко мне?
– Нет. Пожалуйста, не звони больше.
– Подожди, не бросай трубку! Я хочу увидеть тебя...
– А я хочу забыть тебя. Навсегда! – Бросив трубку, Рита произнесла отчаянно: – Избавлюсь я от него или нет?
– Кто звонил? – Мама вышла из кухни.
– Кто-кто! Герман! Он снова одумался, черт его возьми.
– Рита, это не мое дело, но ты же понимаешь, что его не переделать.
– Мама! – раздраженно воскликнула Рита. – Я не собираюсь за него замуж.
– Куда ты? – виновато спросила мать, видя, как дочь рьяно собирается.
– У меня свидание с Андреем, пойду, развеюсь.
– Извини, Рита, но мне хочется знать, с Андреем у тебя серьезно?
– Я встречаюсь с ним, чтобы Герман не приставал.
– Он столько раз делал тебе предложение...
– Я воспринимаю это как шутку.
– А ты возьми и согласись. Ради шутки.
Неожиданно Рита повалилась ничком на кровать, расплакалась:
– Все складывается неудачно. Я уверенно приближаюсь к статусу старой девы. С Германом не получилось, с Андреем – не знаю, может, он назло Герману со мной встречается. Я ни в чем не уверена. Боюсь попасть в дурацкое положение... И город этот такой однообразный, такой злой... Я задыхаюсь здесь. Работу выполняю, которая мне не нравится. Зачем я училась? Шеф наглеет, думает, я легкодоступная. А я – терпи, а то выгонит. И все из-за Германа, потому что я не смогла... я просто его любила. Теперь у него есть корова с во-от таким бюстом и во-от такой кормой сзади.
– А не пора ли собрать скарб, дочь, и отчалить отсюда в иные края?
– Ты серьезно? – подняла Рита заплаканное лицо, такое трогательное.
– Я космополит, не привязана ни к одному месту. Мне хоть в Арктику, лишь бы там хорошо было нам. Здесь действительно нет для тебя перспектив. Можно в Питер к тете махнуть. Только представь: огромный и прекрасный город, где ты сможешь найти себя. У тебя знание языков, образование, ты обязательно хорошо устроишься, жизнь наладится. Ну иди, проветрись.
Рита подправила косметику на лице, накинула демисезонное пальто, спустилась вниз и... столкнулась с Германом.
– Так. – Она собралась в комок. – Это смешно. Живи сам и дай жить другим, то есть мне. А если нужны уточнения, то вот они: оставь меня в покое.
– Рита, ты не откажешь мне в помощи...
– Откажу. Представь себе, откажу! Не приезжай больше, не звони. И вообще, у тебя есть прекрасная помощница, к ней обратись.
– Беллу имеешь в виду? – тихо, с улыбкой спросил Герман, что очень разозлило Риту. – Как раз о ней пойдет речь...
– Это уж слишком. Разбирайся со своими коровами сам.
– В чем дело?
В ее планы не входила встреча соперников. Разумеется, Герман не ожидал увидеть Андрея, моментально соорудил презрительную мину, кивнув в его сторону, спросил:
– Считаешь, этот лучше?
– Провоцируешь? – Вызывающе повел себя и Андрей. – Ты напрашиваешься.
– Морду мне хочется набить? – ухмыльнулся Герман.
– Вроде того. Рита, идем? – Андрей взял ее за локоть.
– А ты попробуй. – Герман отстранил Риту, став напротив недруга. – Слабо? Вот если бы скопом из-за угла да сзади – тогда другое дело, так?
– О чем он, Андрей? – спросила Рита.
– Был такой факт, – вместо него ответил Герман. – В девятом классе он таким образом взял у меня пальму первенства. На городских соревнованиях по легкой атлетике я был единственным соперником Андрея. Он по-своему решил исход соревнований, напал на меня с дружками, надеялся, что не узнаю его. Я попал в больницу, правда, всего на неделю, зато он стал победителем. Так?
– Это было давно и не так, – угрюмо проговорил Андрей. – К тому же разборки свойственны всем в юном возрасте. А ты выглядишь сейчас как последняя сплетница.