Я сложила руки на груди и грозно нахмурилась.
— Не ем я мышей! — заявил кот, якобы недоумевающий, какие еще объяснения мне могут потребоваться. — Мне этика не позволяет! Ладно, не этика, — поправил сам себя он. — Просто это не вкусно. И вообще, что я, в замке другой еды не найду? А мыши — это так, для развлечения.
Он перебрался поближе к предмету обсуждения.
— Для развлечения? — мрачно повторила я, потихоньку слезая с кровати.
— Ну да. — Кот моего маневра не понял и продолжал как ни в чем не бывало. — А что тебе не нравится?
— Что — мне — не нравится? — медленно повторила я, будто пребывала в состоянии транса.
Сунула ногу в тапочек с помпончиком. Но только одну. Потом наклонилась. Взялась за второй тапочек. И, резко разогнувшись, замахнулась им на бесстыжее животное.
— Я тебе сейчас такое развлечение покажу! — рявкнула я. — Век помнить будешь!
Барсик кубарем скатился с кровати. Хотелось верить, что упал, но я в этом сильно сомневалась. Кошки — они такие: в любой ситуации сумеют вывернуться так, чтобы приземлиться на все четыре лапы.
Кот припустил в сторону двери. Я метнулась за ним, держа тапочек наперевес. Движения, к сожалению, затруднялись из-за отсутствия этого предмета обуви на моей ступне. В результате я полубежала-полуковыляла по коридору, пытаясь нагнать четырехлапое чудовище или хотя бы добраться до него достаточно близко, чтобы не промахнуться при броске.
Барсик бросился вниз по лестнице. Я — следом за ним. С грозным выражением лица и не менее страшным оружием. Полностью сосредоточенная на жажде мести, я не сразу заметила Снежного короля, который стоял внизу и с любопытством наблюдал за нашим, если можно так выразиться, общением. Кот, хоть и передвигался со всей возможной быстротой, все же сумел заметить невысказанный вопрос в глазах хозяина замка.
— Я — Золушка! — проорал он дурным голосом, скатываясь с последней ступеньки и незамедлительно припуская дальше, мимо Ингвара. — Она хочет примерить мне тапочек!
— Белый! — воинственно уточнила я, соскочив с лестницы и тоже не останавливаясь.
Королю оставалось лишь вертеть головой, чтобы отслеживать наши перемещения.
— Я тебе на все лапы по тапку обую! — не успокаивалась я.
— Спасииите! Я не хочу становиться принцем! — визжал Барсик.
Теперь он стал наматывать круги вокруг хозяина замка, что несколько затрудняло для меня погоню. Даже руку пришлось опустить, ибо угрожать Снежному королю — это уже, без сомнения, перебор.
— Если она меня поцелует, то ВСЁ! — припечатал кот.
В слово «всё» он вложил то отчаяние, на которое только был способен.
— Я? Тебя? Поцелую? — гневно повторила услышанное я. — Да не дождешься!
И, снова подняв белый тапок, словно (отнюдь не белый) флаг на поле боя, ринулась на врага.
— Ингвар, сделай что-нибудь! — взмолился кот.
Сначала он попытался взобраться на своего мнимого защитника, но тот без малейших колебаний прервал эти поползновения.
— Она меня обуть пытается! — обиженно воскликнул Барсик, не получив должной поддержки.
— Ну и что? — язвительно ухмыльнулся король. — По-моему, давно пора какой-нибудь женщине взять тебя в оборот. В том числе заняться твоей одеждой и обувью.
— И даже среди друзей бедному коту не найти сочувствия, — печально вздохнул, по-моему, совсем не бедный представитель семейства кошачьих.
— За что ты его так? — осведомился Ингвар.
Он не сердился, не предъявлял мне претензий, не стремился наказать. Просто полюбопытствовал.
— Он притащил мышь ко мне в кровать, — наябедничала я.
— Дохлую?
— Живую!
Занятно, но второй вариант, похоже, понравился королю значительно меньше, чем первый. Он развернулся к Барсику и гневно сощурил глаза. Тот, правда, не испугался, ответил вполне готовым к противостоянию взглядом.
— Откуда в моем замке, — Ингвар медленно сложил руки на груди, — могло появиться живое существо?
Кот не выглядел растерянным.
— А я, по-твоему, какое существо? — поинтересовался он и принялся напоказ вылизывать лапу.
— Ты — единственный, для кого было сделано исключение, — отрезал король. — Ученики не в счет, — тут же добавил он, едва взгляд Барсика переместился на меня.
— А самого себя ты, стало быть, в живые уже не записываешь? — спросил кот неожиданно зло.
— Тебя это не касается! — рявкнул король, чей настрой тоже перестал быть добродушным. — В моем замке не должно быть никого живого! Это жесткое условие, и каждое нарушение будет сурово караться. Слышишь меня? Никаких мышей! Иначе я сам, лично, сниму сапог, чтобы запустить им в твою белую шкуру.
— И правильно сделаешь.
Женский голос, раздавшийся из-за наших спин, оказался неожиданностью для всех. Он звучал холодно и твердо, тем самым идеально подходя к обстановке заколдованного замка — и, тем не менее, меня не отпускало чувство некоего неуловимого диссонанса. Этой женщине с ее ледяной непримиримостью было здесь не место.
Первым из нас к ней лицом развернулся Ингвар.
— Ранкара, — жестко произнес король, и я поняла, что выговор коту — это были всего лишь цветочки. По-настоящему он разозлился только сейчас. — Ты воспользовалась зеркалом без моего разрешения. Больше того, в мое отсутствие. Хочешь, чтобы я запечатал зал, в котором его держу?
— Я все равно сумею прорваться сквозь заслон, — мягко улыбнулась жрица. — К тому же стихии не понравится, если ты станешь чинить мне препятствия. Не пуская меня, ты по сути отталкиваешь ее.
— Стихии совершенно безразлично, как мы с тобой станем выяснять отношения. — Ингвар все еще сердился. — Главное, чтобы дело делалось как надо и в срок.
— Если бы все шло как надо, я бы здесь не появилась. — В тоне Ранкары тоже прорезалась жесткость. — Хлад недоволен. Тому есть немало свидетельств. Признаки весьма тревожащие.
— Что же, по-твоему, не устраивает Хлада?
Похоже, в этом вопросе король гостье доверял, несмотря на всю испытываемую к ней неприязнь.
— А ты не догадываешься? — удивилась она. — Ты впустил в свою крепость не того человека. От твоей ученицы, — она абсолютно точно знала, что я нахожусь здесь, в комнате, и тем не менее смотрела исключительно на Ингвара, — расходятся волны тепла. Огнем веет даже за пределами замка. Его улавливают все, кто только способен чувствовать колебания стихий. Я уже говорила, что ей здесь не место, и предлагала решить проблему. Ты так до сих пор этим и не занялся, и положение ухудшается с каждым днем. Прошло более половины срока, а семена Хлада так и не дали ростков в ее душе. При таких обстоятельствах трудно оставаться оптимистом. Повторяю: предоставь это мне. И я быстро решу вопрос. А ты сможешь найти нового ученика и последователя, более подходящего для этой роли.
Я молчала, не прячась, но и не стараясь привлечь к себе внимание. Ранкара только что предложила Ингвару убить меня. Сложно было понять ее слова как-то иначе. Но что ответит он? И как поступлю я сама? При том, что не приемлю холод и не намерена пускать его в свою душу до тех пор, пока это от меня зависит. И какую роль играет во всей этой истории маленькая льдинка в моем глазу? Разве не должна она в ближайшем будущем уничтожить все то тепло, которое так не нравится жрице? Или что-то пошло не по плану, и льдинка все-таки не работает?
Меж тем Ингвар приблизился к Ранкаре и остановился, лишь когда их разделяло не более трех шагов. Взгляд его стал тяжелым, давящим, будто сверхсовременный пресс, способный в считанные секунды превратить в пыль любой предмет, который ненароком попадет в контейнер. Жрица смотрела в его глаза с неудовольствием, но без малейших признаков страха. Она подняла голову, распрямила плечи, и теперь даже казалась выше, чем прежде. Казалось, воздух между ними становится вязким, утрачивает прозрачность и вот-вот превратится в физически ощутимый барьер.
— Ты ее не тронешь, — с убийственным спокойствием произнес король, когда казалось, что еще чуть-чуть — и пространство между ними заледенеет.
— Я не понимаю, — посетовала Ранкара, тоже немного успокаиваясь. — Почему?
— Я уже говорил: она у меня в замке и потому под моей защитой.
— Ты говоришь ерунду, — поморщилась жрица. — В замке, ну так что? Ты станешь защищать от Хлада любого, кто случайно забредет в твой дом? Может, заступишься и за грабителей, если однажды они покусятся на твои богатства?
— Тут ты ошибаешься, — парировал Ингвар. — Кстати, спасибо, что напомнила. Наведывается сюда одна расхитительница гробниц, позарилась на то, что осталось от прежних деревень. При случае надо будет обратить ее в ледяную статую, чтобы всем прочим было неповадно. Но речь сейчас не о том.
— И все же это странно, — печально повторила Ранкара. — Мне очень многое понятно в тебе, Ингвар. Мы знакомы сто лет, и, кажется, я знаю тебя, как свои пять пальцев. Я понимаю губительность твоих морозов и неистовость ветров. Вижу истоки твоей приверженности делу Хлада. Мне ясна твоя верность стихии, серьезность и суровость. Я понимаю твое одиночество и даже ту ненависть, которую ты испытываешь ко мне. Загадкой остаются только две вещи. Зачем ты пригрел здесь этого щенка…
Она небрежно махнула рукой в сторону Барсика, колыхнулся широкий рукав красивой голубой шубки.
— Не щенка, а кота, — огрызнулся зверь, но очень-очень тихо, хорошо осознавая серьезность момента.
— …и с какой целью сейчас защищаешь эту девку, — заключила жрица. — Ты не желал ее здесь, она попала в твой замок случайно. Как мотылек, ненароком залетевший в приоткрытое окно. Это не ученик, не гость и даже не домашнее животное. Ему не предлагают миску с молоком.
Я присоединилась к Барсику в клубе нелюбителей сравнений Ранкары, но, как и он, предпочла и дальше хранить тишину. Мотыльков, которые мельтешат перед глазами, стараются прихлопнуть. А те, что забиваются в темный уголок, имеют шанс спокойно дожить свой век. Спокойно, хоть и безрадостно.
На этот раз король не рассердился. Он даже улыбнулся и недоверчиво покачал головой, пристально глядя в глаза своей оппонентки, словно удивляясь ее ограниченности.