Когда хозяйка спит
Ухватившись за лапу Безмолвного слуха, Ром летел над ночной землей. Далеко позади остался дом мельника и два всадника, скакавшие по степи. Пролетая над ними, Ром увидел, как над головой одного из них из стороны в сторону качается на зеленых светящихся нитях чья-то черная отрубленная голова и, как следом за ним мчится другой всадник с неживым огнем в глазах.
Безмолвный слух летел все быстрее и быстрее – об этом мальчик мог судить по тому, что в ушах начало свистеть, а одежда заклокотала, будто закипела. На какое-то мгновенье глаза Рома ослепли, и он почувствовал два мягких удара, как если бы на него накатились две волны одна за другой.
Безмолвный слух резко развернулся и, спикировав вниз, влетел в чье-то полумрачное ухо. По нему прохаживались и перелетали с места на место десятки без умолку болтавших созданий, в которых мальчик сразу же распознал Слухов. Одни из них были весьма похожи на людей, другие – на растения и животных, третьи – на вещи и предметы домашнего обихода. А некоторые Слухи напоминали сразу все это вместе. Так на зубной щетке, служившей ему единственной ногой, бодро скакал Слух, у которого вместо правой руки вырос огурец, а вместо левой – форточка с зеленой сеткой от комаров. У этого Слуха была большая косматая, как у льва голова, и из нее торчали рожки. Однако стоило внимательней к ним приглядеться, чтобы стало ясно – это никакие и не рожки, а чьи-то ступни. Словно некто, кому они принадлежат, нырнул в косматую голову и весь в нее погрузился. Только одни ступни оставил снаружи, чтобы поводить ими в разные стороны и кокетливо шевелить пальчиками.
Ром увидел, что к темному тоннелю, ведущему вглубь уха, движется целая вереница слухов и как навстречу им, колебля прозрачные пушистые заросли, из его глубин облегченно вылетают те, кто уже побывал в нем и рассказал то, что должен был рассказать. Не задерживаясь, эти слухи взмывали вверх и улетали. Как улетают птицы из ущелья, вершины которого озарены первыми лучами медленно восходящего солнца.
–Эй, приятель, не подскажешь ли – чье это ухо?– спросил мальчик у слуха, который проходил мимо, задумчиво опустив клювастую голову.
–Как это чье?– слух удивленно поднял голову.– Госпожи Виктории, чье же еще?
"Должно быть, эта госпожа Виктория чудовищно большая, если одно только ее ухо не меньше стадиона",– подумал Ром и поинтересовался у клювастого, что представляет из себя сама госпожа. Клювастый задумался, а потом сказал:
–Госпожа Виктория представляет из себя само совершенство. Нечто прекрасное до невероятности! А уж как мягка, добра, сердечна! Иногда, правда, вспылит немного, ногами затопает, рвать и метать начнет все, что под руку попадется… Ну да с кем не бывает! А в остальное время она на редкость покладиста.
–Всякой великанше нужно быть как можно более покладистой.– заметил Ром.– Чтобы не натворить чего ненароком. А то вспылит, топнет ногой, глядь, и нет какого-нибудь государства.
–О какой великанше ты говоришь?– удивился клювастый.
–Как о какой?– удивился в свою очередь Ром.– О госпоже Виктории, разумеется.
–Что за нелепость!– клювастый даже фыркнул от возмущения.– Госпожа Виктория никакая не великанша.
–А кто же она?
–Домохозяйка.
–Домохозяйка?– протянул Ром.– Госпожа Виктория не великанша, а обычная домохозяйка?
–Нет, нет, не обычная!– клювастый замотал головой.– Не обычная, а очень красивая! У нее прекрасные волосы, длинные очаровательные ресницы, на которых я так люблю качаться, когда она с кем-нибудь разговаривает. Будь моя воля, я бы так на них и качался подле ее чудесных глаз. Но, к сожалению, госпожа Виктория не умеет слышать глазами, и поэтому я здесь. Я должен рассказать ей о любви одного юноши.
Тут клювастый томно вздохнул и влился в толпу слухов, двигавшейся к черному тоннелю.
–Так,– сказал Ром.– Если эта самая Виктория размером с обычную домохозяйку, то я теперь – не больше комара. А, пожалуй, и того меньше.
"Тра-та-та-та-та"– это неподалеку на пригорке замахал кожаными крыльями и принялся плясать чечетку Безмолвный слух. Он увидел летящего к нему безмолвного собрата и теперь плясал, то ли просто радуясь предстоящей встрече, то ли торопясь что-то ему рассказать с помощью дробного стука.
–Просто непостижимо, как после того, что случилось, можно плясать!– рядом с мальчиком, покачиваясь в воздухе, медленно приземлялся слух в длинном белом балахоне. У слуха было печальное лицо, а балахон, хоть и перепачканный в чем-то малиновом, придавал ему некоторое сходство со снежинкой.
–А что, что, что случилось?– с необычайной живостью спросил выпрыгнувший откуда-то и, на первый взгляд, совершенно неотличимый от лисицы слух.– Что-то ужасное? Страшно опасное? Или, на худой конец, хотя бы весьма прискорбное?
–Непоправимое,– сказал печальный слух и плавно опустился прямо на рыжую спину любопытного слуха.– Оса утонула.
–И всего-то?!– разочарованно взвизгнул тот, выкарабкиваясь из-под непрошенного седока.– Какое кому дело до какой-то ничтожной осы. Я думал, что ты знаешь что-то такое, отчего в жилах кровь стынет и мороз по коже! А оса… Что оса?! Подумаешь, утонула! Вот если бы утонул целый материк…– лисицеобразный слух мечтательно закатил глаза.– Или город… Или хотя бы корабль, полный людей и товаров… А то – всего лишь оса! Подумаешь – важное событие!
–По крайней мере для осы – это самое важное событие в ее жизни.– сказал печальный слух.– А всякого, кто способен на размышления, оно должно опечалить более, чем гибель любого материка. Пусть даже самого обширного и густонаселенного.
–Ну, положим, что для осы – да, это событие неординарное. Но нам-то до него какое дело?– лисицеобразный слух даже фыркнул.– Почему мы-то должны опечалиться?
–Потому что оса утопила вместе с собой все наши надежды и перспективы. Я, конечно, могу рассказать драматическую историю осы и высказать по этому поводу свои соображения, но боюсь, что это произведет слишком сильное впечатление на слабонервных и малодушных.
–Расскажи, расскажи!– закричали со всех сторон слухи, заинтригованные таким предупреждением.– Мы хотим знать все от начала и до конца!
–Хорошо,– молвил печальный слух.– Но пусть потом никто не пеняет мне, что от страха и ужаса не может уснуть!
–Ну, давай же, рассказывай!– закричали слухи и затопали ногами от нетерпения.
–Итак, драматическая история осы.– сказал печальный слух и низко поклонился всем собравшимся.– Акт первый. Место действия – сад, действующее лицо – бабушка Серафима. Солнечный полдень, весело поют птички, по небу бегут беззаботные облачка, а бабушка ходит по саду и собирает в разные лукошки вишни, сливы, финики, смородину, алычу, плоды манго, клубнику, айву, крыжовник…
–Короче!– крикнул из толпы высокий слух с костистым кулаком вместо головы.– Суть давай!
–Плоды собраны,– печальный слух исподлобья глянул на кулачноголового.– бабушка собирается варить из них варенье на зиму. Тут надобно заметить, что бабушка Серафима превосходная хозяйка. Все так и вертится в ее руках: ложки и плошки, банки и склянки, кастрюли и…
–Короче!– вновь крикнул кулачноголовый.– И так понятно, что вертится в руках старухи! Вот если бы ты сказал, что она сама вертится в кастрюлях…
–Прошу не прерывать меня и не делать оскорбительных замечаний по отношению к бабушке Серафиме! Иначе я ничего рассказывать дальше не стану!
–Хорошо, хорошо! Не будем прерывать!– закричали столпившиеся слухи.– Рассказывай!
–Итак, бабушка Серафима, будучи отменной хозяйкой, решила наварить на зиму варенья. Набрав в саду, клубники, слив, малины…
–Кха, кха!– сказал кулачноголовый слух.
–Она стала варить варенье. И сварила его. Некая же безрассудная оса, вместо того. чтобы лакомиться вареньем, которое специально для нее бабушка оставила в блюдце, полезла в банку. Итог, как вы уже знаете, был совершенно удручающим. Оса утонула.– тут печальный слух замолчал и скорбно потупился.
–И что же?!– разом вскричали слухи.
–Как, разве вы ничего не поняли?– печальный слух медленно поднял голову.– Оса утонула, а это значит, что и нам всем конец.
–Это почему же?– с беспечностью спросил лисицеобразный слух, но при этом на всякий случай поджал хвост.
–Потому что люди всегда поступают в точности, как эта несчастная оса – берут то, что им не принадлежит. Люди хотят жить за счет других, и это их погубит. Люди захлебнутся своими же достижениями и победами, и на голову им обрушатся их же дороги и свершения. А если не будет людей, то не будет и нас, слухов. Теперь-то вы поняли, почему эта история не для слабонервных?
Все вокруг замерли, пораженные неожиданным выводом и зловещим пророчеством печального слуха. Воцарилось напряженное молчание. Кулачноголовый слух закачался и, потеряв сознание, упал навзничь с глухим стуком. Его голова-кулак разражалась, и из нее стремительно вылетела оса.
–Оса, оса!– испуганно вскричали слухи.– Откуда она взялась? Неужели это та самая?! Сначала утонула, а теперь явилась, чтобы повергнуть нас в печаль и смятение?! Ах, лучше бы мы ничего не знали!
Начался переполох.
–Умолкните, неразумные!– высоко подняв руки, зычно закричал бородатый и заплесневевший, как добрый старинный бочонок, слух.– И не такие пророчества срывались с бойких языков! Их цену знает лишь истинно мудрый. Только ему по силам отсечь выдумку от правды!
–Но где же тот мудрый? Где тот, кто успокоит нас?– запричитали слухи.
–Я видел того, перед кем вставали старцы,– молвил бородатый слух.– Перед кем умолкали и прилипали к гортани языки сильных. Из пасти волка исторгал он похищенное и назначал пути людям. Имя его – Йот!
–Йот?!– вперед выскочил темненький вертлявый слушок.– Знаю я такого,– слушок хмыкнул.– Когда-то перед ним, может, и вставали старцы. Зато теперь он стал всеобщим посмешищем. Все, что имел он, рассеялось, как пыль, тело его одето червями, а глаза помутились от стыда и горести. С ним теперь дружат разве только одичавшие собаки. Что может он сказать разумного?