Как и утверждали многие актеры, я быстро привыкла к установленным повсюду камерам. К тому же они не бросаются в глаза, если сильно не присматриваться. Но тем не менее я всегда о них помню. Я помню не только о зрителях за пределами Сноубола, но и о необходимости быть осторожной, когда общаюсь с жителями этого города. Я прилагаю немалые усилия, чтобы, подобно Хэри, нравиться всем и каждому. Благодаря этому моя манера общения и поступки с каждым днем все больше напоминают ее. И все же я ни на минуту не могу расслабиться и постоянно чувствую себя уставшей. Я вспоминаю слова Купера Рафалли:
Там можно сколько угодно пить теплое обезболивающее и принимать действенное успокоительное.
Перед камерой мне приходится целовать в щеку Ко Мэрён и ходить под руку с Ко Санхи. В такие моменты я отвратительна сама себе. Чтобы как-то бороться со стрессом, я занялась бегом – спасибо теплому климату Сноубола, а еще у меня появился любимый десерт – шоколадное парфе. Физическая нагрузка позволяет моментально забыть обо всех неприятностях, а сладкое парфе поднимает настроение. Однако теперь мне частенько приходится отказываться от ужина, так как из-за пристрастия к сладкому я боюсь набрать вес и не хочу получить за это взбучку от Ко Мэрён или выслушивать колкости Ко Санхи.
А когда становится особенно грустно, я прибегаю к самому действенному методу избавиться от хандры. Втайне от всех я достаю и читаю письма от родных, которые передает мне госпожа Ча Соль. После того как госпожа Ча стала помогать им финансово, отправляя деньги, якобы положенные семье будущего режиссера, мама бросила работу на электростанции. Теперь моя семья может позволить себе заказывать из Сноубола фрукты и наслаждаться ими за просмотром сериалов. Мама рассказывает, что занялась вязанием. Читая ее письма, где она рассказывает о своих повседневных делах, я чувствую тепло ее рук и слышу ее смех.
А сегодня вдобавок пришло десять тысяч роз от Ким Чено, и этот ароматный подарок позволит мне на долгое время забыть о плохом настроении, не прибегая даже к помощи шоколадного парфе.
Конечно, ни о чем таком я не могу рассказать Ли Бонхве. Поэтому говорю совсем о другом:
– Когда я начала работать ведущей прогноза погоды, то почувствовала, что ко мне вернулась радость жизни.
И это чистая правда. Те десять минут, которые длится передача, стали для меня самым любимым временем суток. Ведь все, кто оказывается перед камерой, включая меня, стараются выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Даже не самые удачливые актеры, которые всего однажды появляются вместе со мной в эфире, в кадре принимают вид сдержанный и солидный. А значит, хотя бы на десять минут в день я могу потешить себя иллюзией, что притворяться всеобщей любимицей и актрисой выдающихся талантов не так уж и трудно.
Напустив на себя мечтательный вид, я продолжаю:
– Я вдруг поняла, что родилась под счастливой звездой. Трудно поверить, что люди по всему миру каждый день включают телевизор только для того, чтобы увидеть меня. Неужели я оказалась достойной такой большой любви?
Чтобы скрыть волнение, я перевожу взгляд за окно, на медленно исчезающую радугу, и осторожно добавляю:
– Я даже подумала, не остаться ли мне в Сноуболе.
Я решаю, что сейчас как раз подходящий момент намекнуть Ли Бонхве, что планы Хэри начинают меняться.
Я хочу, чтобы ты благополучно прожила здесь свой последний год, а когда придет время покинуть это место, оставила здесь все плохое.
Но новая Хэри хочет остаться в Сноуболе навечно.
– Неужели?
Его реакция оказывается на удивление равнодушной. Я ждала, что он обрадуется, узнав, что Ко Хэри передумала уезжать. Но лицо его не меняет выражения. Он задает свой следующий вопрос, пристально глядя мне в глаза:
– Почему ты так и не забрала свой подарок на день рождения?
Его взгляд словно говорит мне: «А может, ты не знаешь, где он? Может, ты вовсе и не Хэри?» И от этого проницательного взгляда у меня перехватывает дыхание.
Звонок посреди ночи
Я не могу сослаться на какую-нибудь банальную причину, вроде того, что была слишком занята в последнее время. Не могу и придумать что-то экстравагантное. Например, соврать, что недавно сильно ударилась головой, и теперь страдаю частичной потерей памяти. Вот черт, что же делать?
Я, конечно же, много раз пыталась найти это несчастное письмо и проклятый подарок. Из-за постоянного напряжения я почти потеряла сон и каждую ночь, заслышав стрекот камер, выходила из дома и обыскивала все возможные места, куда теоретически можно было бы добраться и вернуться в течение десяти минут, но так ничего и не нашла.
– Из-за Чено. – Слова сами слетают с губ, и я чувствую себя словно мышь, которая пытается укусить кошку, загнавшую ее в угол.
– Ким Чено? – Ли Бонхве не в силах скрыть удивление.
– Да, мне кажется, это не очень красиво по отношению к нему – обмениваться письмами с другим мужчиной. А так не придется ничего объяснять.
Ложь льется из моего рта, словно вода, и мне становится не по себе. Я ведь даже ни разу не назвала Ким Чено по имени.
Ли Бонхве медленно вращается в кресле, внимательно окидывая взглядом мой цветник.
– А твое внезапное решение остаться в Сноуболе тоже появилось благодаря Ким Чено?
– Возможно…
Я никогда не думала, что окажусь способной это произнести, но сегодня такой ответ пришелся как нельзя кстати.
Взгляд Ли Бонхве, скользнув по комнате, снова останавливается на мне.
– А что насчет Ча Соль?
– Что?
– Решила простить ее?
– Да. Сейчас мне хочется больше думать о себе и о тех изменениях, которые произошли в моем сознании.
В конце концов, мы ведь не герои «Ромео и Джульетты». Я решаю, что это было бы уже слишком – объявить Ли Бонхве, что решила отказаться от своей мести только из-за того, что влюбилась в Ким Чено.
– Ну что ж, прекрасно. – Еще раз окинув взглядом мою утопающую в цветах гримерную, Ли Бонхве поднимается с кресла. – Правда, я был уверен, что никто и ничто не способны удержать тебя в Сноуболе.
Вслед за этим он достает из внутреннего кармана пиджака брошь и кладет мне в ладонь.
– Возьми, она ведь твоя.
– Что это?
У меня на ладони лежит брошка, изображающая мило улыбающегося кита с серебристой спиной.
– Это кашалот.
– Да нет же. Я хотела сказать…
В этот самый момент в дверь стучат. Я быстро прячу кашалота во внутренний карман жакета. И в следующий миг в дверях появляется госпожа Ю с букетом в руках. С обескураженным видом она оглядывает сотню ваз, расставленных по всей гримерной. Ли Бонхве, словно на официальном мероприятии, формально и сухо произносит слова благодарности, а я благодарю его в ответ. На этом наша встреча заканчивается – встреча за чаем, прошедшая без единой чашки чая.
Брошь в нагрудном кармане обжигает мне кожу.
Когда я вхожу в палату к Фрэну, на часах уже одиннадцать вечера.
– В этот раз я и вправду собирался пригласить вас домой и угостить пастой.
Фрэн смущенно улыбается, полусидя на своей больничной кровати с приподнятой спинкой.
В его одноместной палате есть душ, удобная широкая кровать для сиделки и даже диванчик для посетителей. Еще тут есть телефон, радио и большой телевизор, чтобы избавить больного от скуки.
Тем не менее Фрэн выглядит еще более истощенным и одиноким, чем несколько месяцев назад, поэтому я стараюсь выглядеть как можно беззаботней и радостней.
– Эй, а когда же вы собирались показать мне этот вид из окна?
Когда смотришь в окно с двести четвертого этажа, то все здания кажутся маленькими, словно игрушечными, отсюда же вид на город куда реалистичней и величественней.
– Приглашайте меня к себе почаще! Нельзя же любоваться таким видом в одиночку!
Если быть совсем честной, я и сегодня пришла без приглашения. Фрэн как-то звал меня к себе домой, обещая угостить пастой, но он до сих пор в больнице, и в конце концов я заявила, что в свой юбилей – сто дней со дня начала работы ведущей прогноза погоды – собираюсь во что бы то ни стало его навестить.
Мой дедушка повел себя точно так же, как Фрэн. Не желая, чтобы мы с Онги видели, как его истощила болезнь, он закрылся от нас в маленькой комнатке. Мы тогда были совсем детьми и решили, что должны уважать его желание оставаться в одиночестве, но потом, когда его вдруг не стало, очень жалели о своем решении.
– Я с большим удовольствием посмотрел сегодняшний выпуск. Моя дорогая ученица, у тебя сегодня был такой потрясающий гость! Но ты и сама выглядела великолепно.
Время от времени я звонила Фрэну узнать, как у него дела, и с некоторых пор он стал называть меня своей ученицей.
– Дорогой учитель, вы тоже великолепно выглядите, что раньше, что сейчас.
В ответ Фрэн громко смеется.
– Конечно, моя дорогая. Не зря же я вколол себе столько ботокса!
– Что?
– Не видишь, морщинки у глаз исчезли.
Присмотревшись внимательней, я вижу, что это действительно так. Невероятно, даже снедаемый раком, он думает о том, как избавиться от морщин.
– Меня пока не уведомили, что мой сериал снимается с показа, и я знаю, что зрителям все еще интересно, как у меня идут дела. Само собой, я не хочу показывать им, что болен и слаб, пусть лучше они видят, как я прекрасен.
Мне хочется ему аплодировать.
– Вот бы мне стать такой же, как вы.
Глядя на него, я понимаю, что мои проблемы со сном и необходимость непрестанно лгать – это сущие пустяки.
Весело рассмеявшись, он указывает на входную дверь.
– Здесь есть терраса, не хочешь прогуляться?
Я тут же с готовностью соглашаюсь, и Фрэн медленно поднимается с кровати.
Как только автоматические двери разъезжаются, мои легкие наполняются свежим ночным воздухом, а перед глазами открывается великолепный пейзаж.
– На эту террасу дают доступ только тем, кто лежит в одноместной палате, так что вечером тут почти никого не бывает. Большинству врачей сюда тоже доступ закрыт, так что, можно считать, мне крупно повезло.