– Но, как видишь, у Сэрин оказался серьезный недостаток, – продолжает Ча Хян, теребя в руках принесенные из кладовки письма. – Когда ей было шесть лет, она сильно обожгла лицо. Поэтому, прежде чем отправить ее под прицел телекамер, Ча Соль попросила еще одну нашу сестру, Ча Сом, ее вылечить. Ча Сом – самый лучший в Сноуболе пластический хирург, а еще она очень предана Ча Соль, и потому на нее можно было положиться. Но пока моя сестра все это планировала, случилось кое-что, чего никто не ожидал.
На лицо ее опускается тень, и она продолжает с тяжелым вздохом:
– Эта бедная девочка взяла да и покончила с собой. А я ведь знала, что ей непросто справляться со своей ролью…
Родная мать умирает от зависти к успехам собственной дочери, родная бабушка не моргнув глазом воспринимает весть о смерти внучки, режиссер использует твою жизнь, чтобы достичь собственных амбициозных целей. Малышка Хэри, как ты могла улыбаться, окруженная такими людьми? Хотя о чем это я. Тебя заставляли улыбаться во что бы то ни стало.
С каким нетерпением я каждый раз включала шестидесятый канал и восхищалась тобой, всегда лучащейся счастьем. Я мечтала о Сноуболе, а в это время ты, оказывается, мечтала о смерти.
Я чувствую, как сердце превращается в холодную ледышку.
– Я хотела забрать ее к себе. Когда Ча Соль мне написала, что собирается заменить ее на Сэрин, я попросила привезти ее сюда, ко мне. Я боялась, что иначе Ча Соль ее просто убьет, чтобы не оставлять свидетелей.
– Невероятно…
– Эта девочка решила сама найти выход из ада, в котором жила столько лет. Из-за этого у Ча Соль появились проблемы. Пэ Сэрин еще недостаточно поправилась, чтобы показаться перед камерой, и тогда моя сестра добралась до тебя. Ты была нужна ей, чтобы заткнуть дырку до тех пор, пока Сэрин не вылечится.
– Я не хочу получать выгоду от смерти Хэри.
– Разве я говорила о том, что ты что-либо получишь?
Волосы у меня встают дыбом: какая честность, какой цинизм!
Выходит, я должна была стать временной заменой даже не для Ко Хэри, а для ее двойника Пэ Сэрин.
– Сначала Ча Соль решила, что когда лицо Сэрин полностью заживет, то она… – Запнувшись, Ча Хян решает все же продолжить: – Она найдет способ избавиться от тебя. Но в конце концов поняла, что ты ей нравишься больше. Ча Соль не хотела убивать Сэрин, ведь она приложила столько усилий, чтобы ее вылечить. Тогда она написала мне. Спросила, не хочу ли я вместо погибшей Хэри взять к себе Сэрин. Ей нужен был запасной вариант для подстраховки. Но я одного не пойму: как получилось, что вместо Сэрин у меня оказалась ты? – спрашивает Ча Хян, глядя на меня в замешательстве.
Я рассказываю ей о том, как Сэрин, похожая на Хэри как две капли воды, вонзила мне в шею шприц со снотворным. Я предполагаю, что следом она прямо там, на террасе, переодела меня в свою больничную пижаму, забрала мою одежду, а после вернулась моим же путем на противоположную часть веранды.
Так Пэ Сэрин стала новой Ко Хэри, что и планировалось изначально.
Ча Хян без единого слова просовывает сквозь прутья решетки стопку писем: они густо исписаны почерком Ча Соль.
В последнее время я все время пересматриваю запись с кастинга Пэ Сэрин. И чем больше я смотрю на нее, тем сильней убеждаюсь: она именно та, кого я хочу видеть на месте Хэри. Если бы только не эти ужасные шрамы… Но я думаю, Сом поможет от них избавиться. У меня в эти дни голова идет кругом… В такие минуты я часто думаю о том, как было бы здорово сейчас пропустить с тобой по бокальчику. Ты, конечно же, будешь против моих планов, но по меньшей мере от тебя мне не нужно ничего скрывать. Я все еще жалею, что позволила тебе уехать из Сноубола.
Прости, я так редко тебе пишу. Честно говоря, у меня сейчас дел невпроворот. Я привезла сюда Сэрин. Видела бы ты, как у нее загорелись глаза, когда я ей сказала, что Хэри неизлечимо больна и вряд ли долго протянет. Я даже думаю, мне нет необходимости ей врать. Главной проблемой было избавиться от видеокамер в больнице, но, к счастью, Сом обо всем позаботилась.
Сжимая в руке письмо, я хмурю брови:
– Какой тебе толк мне обо всем рассказывать? Вы же с ней заодно!
– Я тайно скопировала некоторые пленки Ча Соль, потому что решила, что однажды они могут пригодиться. Я хотела обо всем рассказать Хэри, когда она здесь окажется… Ведь она не знала, что, если и убьет себя, Хэри все равно останется жить. Она так и умерла в неведении. Я даже думаю, что умерла она ровно потому, что ни о чем не догадывалась. И теперь я хочу, чтобы ты, узнав правду, сама не натворила глупостей.
– Неужели ты решила, что если расскажешь обо всем мне, то избавишься от чувства вины за то, что не уберегла Хэри? Тебе следовало ей обо всем рассказать, пока она была жива! Это ты могла переубедить Ча Соль и забрать Хэри к себе, пока не стало слишком поздно.
Она молчит, низко опустив голову.
– Пусть даже в мире оказался кто-то как две капли воды на нее похожий, она все равно была одной-единственной. Как можно было додуматься заменить живого человека кем-то другим, просто украв у него его жизнь!
Я никогда не желала Хэри зла.
Вспомнив взгляд Ча Соль, с каким она произнесла эту фразу, я чувствую, как сдавило в груди.
Но сама-то я легко поверила лживым словам Ча Соль и быстро полюбила свою новую жизнь. Мне становится так стыдно, что хочется куда-нибудь спрятаться. Сердце колотится как бешеное, а тело начинает сотрясаться от рыданий.
У меня нет никакого права обвинять Ча Хян.
– Ты последних сил лишишься, если будешь так рыдать на пустой желудок.
Я провожу рукой по подбородку – он весь мокрый от слез.
– Мне надо было отказаться! Надо было тогда в машине сказать Ча Соль, что ни за что не соглашусь на подобное!
Мой голос прерывается всхлипами. Голос Ча Хян, напротив, совершенно спокоен.
– В тот миг, когда Ча Соль решила отправиться за тобой, у тебя уже не оставалось выбора. На носу был рождественский прием, и она бы убедила тебя, чего бы ей это ни стоило. Режиссеры Сноубола почти все немного с поехавшей крышей, а Ча Соль так вообще в этом даст фору любому.
Лицо Ча Хян вдруг кривится, будто она пытается сдержать слезы. Но в следующий миг ее потухшие глаза загораются злостью.
– Есть только один человек, который не уступал ей в своем безумии. Это Ча Квибан.
Я молча смотрю на Ча Хян. Ча Квибан – ее дед. Великий режиссер, кавалер Высочайшего Ордена Почета, который он получил за сериал, где в главной роли сыграла Чо Мирю.
– В нашей семье, начиная с отца, все немного поехавшие. Я вот тоже в отцовском доме провела большую часть своей никчемной жизни, так что мало чем от него отличаюсь.
На этот раз она достает и ставит на стол бутылку вина. Соединив две трубочки так, чтобы получилась одна длинная, она вставляет ее в бутылку, и красная жидкость быстро бежит по ней вверх.
Я сижу, закинув обе ноги на подлокотник кресла, и читаю старый фантастический роман, написанный еще во времена военной цивилизации. Устав читать, я закрываю книгу, и Ча Хян вопросительно глядит на меня:
– Ты чего?
– Хочу пройтись.
Я сижу на диване, расположенном под прямым углом к креслу, в котором устроилась Ча Хян. Моя правая рука прикована наручником к кровати, а на каждой ноге на тяжелой цепи висит по десятикилограммовой гире.
Мне кажется, Ча Хян опасается, что я вот-вот брошусь на кухню и перережу себе горло ножом или найду другой способ наложить на себя руки. Обнаружив у меня под кроватью завалившиеся туда маленькие ножницы и вскрикнув, она немедленно схватила их и выбросила в окно. С этих пор каждый раз, когда ей нужны ножницы, чтобы отрезать нитку, она мучается, откусывая ее зубами. Похоже, смерть Хэри нанесла ее психике серьезную травму.
– Да не собираюсь я умирать. Я скорее тебя придушу.
Надо сказать, этот довод за две прошедшие недели никак не помог мне в деле обретения свободы.
– Я пойду, догоняй!
Вынужденная таскать с собой две тяжеленные гири, я направляюсь к выходу, а Ча Хян, пошатываясь, бредет в кухню.
Четыре дня я пролежала без сознания, и еще дней десять мои маршруты ограничивались кухней и туалетом. Без малого две недели ушло на то, чтобы убедить Ча Хян, что, если привязать мне к ногам гири, я вряд ли улизну от нее со скоростью света и, конечно, не отправлюсь на поиски других людей, чтобы похвастаться тем, как ловко я притворялась Хэри.
Чтобы отвоевать себе право хоть как-то передвигаться на своих ногах, мне пришлось прибегнуть к кое-чему посильнее слов. Почти все время мы с Ча Хян проводили за игрой. На сегодняшний день были сыграны уже двести двадцать семь партий в крестики-нолики, сто одна партия в покер и триста пятьдесят девять партий в гоу-стоп.
У Ча Хян нет других дел, кроме как присматривать за мной. Она сказала, что в поселении у нее есть подруга. Но ни разу за все эти дни она не ходила к ней повидаться, да и подруга не навещала нас.
– У тебя в Сноуболе друзья-то были? Похоже, тебе тут, кроме меня, и поговорить-то не с кем.
– Я же тебе сказала, у меня есть подруга. В Сноуболе тоже была подруга. Но ее сериал закончился, и она уехала домой.
Однажды она рассказала мне об этой подруге. Как-то мне захотелось горячего шоколада, и Ча Хян призналась, что, живя в Сноуболе, тоже пристрастилась к горячему шоколаду вслед за той девушкой.
Но в один прекрасный день она поняла, что ее подругу использовали, словно вещь, а когда пришло время, то просто избавились от нее, отослав домой. И тогда Ча Хян решила оставить карьеру режиссера и добровольно покинула Сноубол. Похоже, она единственная жительница этого места, оказавшаяся здесь по собственной воле.
Я стою на промерзшей земле возле дома и смотрю на градусник, приделанный к входной двери. Сейчас температура минус восемь, холодный воздух наполняет легкие и приводит мысли в порядок. Я поднимаю голову: хмурое небо с сизыми облаками отделено прозрачной стеклянной поверхностью.