Восемнадцатый сезон сериала о жизни Ко Мэрён окончился гораздо раньше планируемого срока, а режиссера для съемки следующего сезона так и не назначили. А если бы он все же увидел свет, то, скорее всего, был бы посвящен судебному процессу над главной героиней, которая предстала перед судом вместе с Ча Соль и Ча Квибаном.
Мы с Сомён и Синэ дожидаемся решения суда. На это время нас поселили в домике для гостей семьи Ли Бон, имеющем выход в тот же сад, что и их великолепный особняк. В телевизионных новостях и газетах сообщали, что, возможно, суд примет решение конфисковать собственность Ча Соль и Ча Квибана и присудить нам компенсацию.
Фрэн Краун, немного оправившийся от болезни, на время вновь занял внезапно освободившееся место ведущего прогноза погоды.
– Итак, максимальная температура на завтра – двадцать восемь градусов тепла, – с сияющей улыбкой произносит Фрэн с экрана телевизора. Благодаря ботоксу и толстому слою грима выглядит он вполне здоровым. – Двадцать один градус – такой будет самая низкая отметка, до которой завтра опустится столбик термометра.
– Вот это да! Целый двадцать один градус!
Во внешнем мире прогноз погоды никогда не вызывал у Сомён столько восторга. Но стоило ей самой ощутить, каково это, когда на градуснике плюсовая температура, любые слова ведущего вызывали в ее душе целую бурю эмоций: «Вот это да! Минимальная температура – целых семнадцать градусов!.. Неужели сегодня будет аж девятнадцать градусов?… Двадцать градусов – подумать только!»
Недалеко от нее за столом сидит Синэ, обложившись стопками писем и окрыток, и уже который час читает послания для нас. Мы каждый день получаем горы писем не только от актеров, но и от обычных людей, несмотря даже на то, что марки во внешнем мире стоят очень дорого.
Синэ, которая всегда интересовалась денежными вопросами, подсчитала общую стоимость марок на конвертах за сегодня.
– Как много внимания! В какие заоблачные суммы оно обходится! Сможем ли мы когда-нибудь всем ответить?
Сейчас мы сидим без гроша в кармане, и только благодаря гостеприимству семьи Ли Бон у нас есть где жить и чем питаться. Даже письмом домой я обязана тем, что члены семьи Ли Бон любезно взяли на себя мои расходы на конверт и марку. Мы не можем добровольно покинуть Сноубол до тех пор, пока суд не примет решение, что с нами делать. Являясь потерпевшими в деле о двойниках Хэри, мы одновременно считаемся нарушителями, незаконно проникнувшими в Сноубол. В этом противоречивом деле корпорация «Ли Бон» выступает как наш покровитель. Неудивительно, ведь они управляют системой функционирования Сноубола и, должно быть, таким образом пытаются компенсировать свою оплошность, что вовремя не заметили злоупотреблений со стороны режиссеров.
Взяв себе стопку открыток, Синэ по очереди читает их содержание и одну за другой откладывает в сторону.
– Чем дальше, тем больше людей о нас узнают.
О ходе нашего процесса стали время от времени рассказывать в новостях. Суд удовлетворил запрос, с которым к нему несколько раз обращались представители корпорации «Ли Бон», и в конце концов нам было разрешено присутствовать в зале во время слушания дела о двойниках Ко Хэри. После каждого заседания на первых страницах газет теперь появляются наши фотографии.
Сидя в зале суда, я обычно украдкой переглядываюсь с Юджин, которая не пропускает ни одного заседания. Дядя Хэри Ко Уйо тоже несколько раз заходил понаблюдать за ходом процесса, но, устав от назойливых журналистов, забрасывавших его вопросами, он в конце концов перестал там появляться.
– Тут в основном спрашивают, хорошо ли мы питаемся, не расстроены ли, сохранили ли присутствие духа.
Пока Синэ пересказывает краткое содержание открыток, Сомён, сидящая рядом, указывает пальцем на еще одно письмо:
– А вот тут интересуются, хорошо ли мы ладим между собой.
Невольно рассмеявшись, я смотрю на верхний этаж.
– Опять она ничего не ела.
За месяц, что Пэ Сэрин была вынуждена провести в нашей компании, она отказывалась садиться с нами за стол, а все попытки с ней заговорить просто игнорировала. Только в дни судебных заседаний ей было некуда деваться и приходилось ездить с нами в одной машине.
Особенно враждебно она относилась ко мне и Ча Хян: я часто ловила на себе ее испепеляющий взгляд. С тех пор как Ча Хян неофициально попросили о помощи полицейские и она стала частенько отлучаться из дома, мне приходилось держать оборону в одиночестве, подвергаясь атаке этих глаз, похожих на два горячих лазера.
Собрав разбросанные по столу письма и открытки, Синэ произносит с явным разочарованием:
– А Хэри так ничего и не написала.
Каждый день Синэ ждала, что нам напишет Хэри – либо та девушка, что скрылась в лесах запретной зоны, либо кто-нибудь из двойников, неожиданно узнавших о цели своего появления на свет.
– Может быть, у этих девушек просто все и так хорошо и нет надобности нам писать.
Я правда на это надеюсь. Хорошо бы остальные наши двойники благополучно жили в своих поселениях под собственным именем и не имели ни малейшего желания присоединяться к нашему сопротивлению.
Выключив телевизор, где только что закончился прогноз погоды, Сомён вдруг спрашивает:
– Сколько нам еще ждать ответа от Ли Бон? Уже неделя прошла.
Мы передали через дворецкого, что хотели бы встретиться с кем-нибудь из членов семейства Ли Бон, но ответа до сих пор не получили. Президент Ли Бонён пока не оправилась от удара и не могла вернуться к работе, а вице-президент Ли Бонсим по-прежнему появлялась в особняке лишь наездами.
Мы хотели обсудить с кем-нибудь возможность ответить на письма, которые получали в огромных количествах.
– Хм-хм…
В дальнем углу гостиной появляется одна из телохранительниц семьи Ли Бон и вежливо кашляет, чтобы обратить на себя внимание. За прошедший месяц мы настолько к ней привыкли, что совсем перестали замечать. Неожиданно обнаружив ее присутствие, мы все вместе поворачиваем голову в ее сторону.
– Его Величество Ли Бонхве ждет вас у входа в дом. – Послушав, что ей сообщили по рации, она добавляет: – Он хотел бы встретиться с мисс Чобам.
Мы быстро переглядываемся. Настало время ответить нашим адресатам.
Новое будущее
Перед особняком Ли Бон разбит обширный парк, проложены широкие дороги и повсюду установлены фонари. Пожалуй, это самый большой и красивый парк в городе, находящийся в частной собственности.
Личная телохранительница и невидимая тень Ли Бонхве госпожа Ю наблюдает за нами издалека, стоя у стены дома. Я прогуливаюсь вместе с Бонхве, держась от него на небольшом расстоянии. В ночном небе сияет луна, в саду благоухает множество цветов, создавая романтичную атмосферу.
– Как вам живется у нас? Все в порядке?
– Да, если не считать дворецкого и охранницу. Мы как-то не привыкли к их компании.
Мой прямолинейный ответ заставляет его улыбнуться.
Я до сих пор чувствую себя неловко, ведь в тот день, когда мы выступили с разоблачением по телевидению, мне пришлось дать понять Ли Бонхве, что я вовсе не Чо Йосу. С тех пор прошел целый месяц. За это время я больше ни разу его не видела, отчего мое чувство неловкости только усилилось.
– Я видела в новостях, что госпоже президенту уже гораздо лучше. Очень рада это слышать.
– Спасибо, к счастью, она идет на поправку. Правда, ей все еще не стоит появляться на крупных мероприятиях.
Празднование очередной годовщины основания корпорации «Ли Бон» прошло в этом году с гораздо меньшим размахом, чем обычно. И как утверждали журналисты, связано это было скорее не со здоровьем президента, а с нашим выступлением в прямом эфире.
– А как дела у вас, Ваше Величество? – Я не знаю, уместно ли мне теперь продолжать называть его на «ты».
– Ваше Величество? – Он смотрит на меня, прищурив один глаз, а я решаю наконец высказаться:
– Только у Чо Йосу было право говорить с вами неформально.
Остановившись, он смотрит мне в глаза:
– Я думаю, между нами уже столько всего произошло, что можно давно забыть о формальностях.
Не знаю, почему именно этот эпизод приходит мне в голову, но я вдруг вспоминаю, как почти угрожала ему, стоя в телефонной будке. Смутившись, я тихонько смеюсь и нервно скребу пальцами затылок, а Ли Бонхве снова шагает вперед. Догнав его, я осторожно спрашиваю:
– Это все правда, про дневник Чо Йосу?
Дневник Чо Йосу, представленный в суде в качестве вещественного доказательства, выглядел как сборник писем, в которых девушка рассказывала кому-то о себе.
– Это я собрал ее письма, скомпоновал, будто это дневник, и подбросил, пока никто не видел. – Лицо его заметно мрачнеет. – Мне было тяжко думать, что я обманул ее, пообещав отомстить.
Ты один из семьи Ли Бон, представляющей огромную корпорацию, которая ни за что не допустит ни малейшего нарушения действующих правил. Обещая помочь, ты лишь внушал ей напрасную надежду.
Вспомнив эти резкие слова, которые высказала ему тогда, я решаю больше ничего не спрашивать про дневник. Некоторое время мы идем молча по прекрасному саду. Но вскоре Ли Бонхве решает начать разговор, ради которого со мной встретился.
– Нам теперь каждый день приходят письма с очень похожим содержанием. Все хотят, чтобы Хэри вернулась на экран телевизора. Все хотят знать, как у вас идут дела, хорошо ли вам живется и будет ли возможность снова увидеть ваши счастливые лица.
Пересказывая мне нескончаемые просьбы телезрителей, он вдруг резко прерывается, точно у него перехватило дыхание.
– Мы тоже получаем подобные письма. – Сделав паузу, я продолжаю: – И я знаю, что это не очень хорошо для всех нас.
– Почему?
– Знаешь, чего хотят эти люди?
Он ничего не отвечает, а я, тяжело вздохнув, говорю:
– Они хотят, как и впредь, наблюдать за нашей жизнью по телевизору. Они хотят знать все о нашем прошлом, знать о наших взаимоотношениях, о том, как изменилась наша жизнь теперь, и так далее.