– Что?
Он в полном недоумении, взгляд мечется. Ведь актерам запрещено упоминать режиссеров, пока идет съемка.
Дуло пистолета мягко скользит по черным волосам Ли Чиёпа.
– Ты забыл? Моя роль заключается в том, чтобы убивать мужчин, которые пытаются со мной сблизиться. А твоя – любить меня несмотря ни на что.
Ли Чиёп приехал в Сноубол три года назад. Он поселился по соседству и мало-помалу стал втираться ко мне в доверие. «Ты смотрел мой сериал, когда жил во внешнем мире?» – спросила я его как-то, когда мы остались дома одни и неожиданно началась перезагрузка камер. «Да, смотрел, – ответил он мне с дружелюбной улыбкой и добавил: – Но ведь в сериалах далеко не все показывают». Он рассказал мне, что его двоюродная бабушка была актрисой.
Чувствуя холодное прикосновение металла у себя на затылке, он умоляет пощадить его.
Если бы мы и вправду были друзьями, если бы ты в глубине души не считал меня убийцей, ты бы не просил меня оставить тебя в живых. Ты должен был попытаться меня успокоить и спросить, почему я вдруг на это решилась, сказать, что не веришь, что я на такое способна. Мужскому персонажу в этом сериале нельзя выглядеть таким напуганным, если только это не было задумкой Ча Квибана.
– Еще раз дернешься – и у меня палец может соскользнуть.
Грамотный монтаж позволяет обмануть зрителя, но едва ли удастся обвести вокруг пальца непосредственного участника сцены.
– Я… Я не х-х-хотел…
– На прошлой неделе Ча Квибан сказал мне, что убивать больше не обязательно. Знал бы ты, как я этому рада.
Я впервые за долгое время вырвалась из лап Ча Квибана, но истинные его намерения мне неизвестны, и потому я чувствую себя жалкой. Режиссер сказал мне только, что хочет поменять жанр сериала до того, как зрителям надоест снова и снова смотреть на убийства. Он хочет превратить все в романтическую драму, где неисправимая убийца вдруг влюбляется и решает все изменить. Даже слушать противно!
Я толкаю Ли Чиёпа дулом пистолета в плечо.
– Иди! И не смей даже заикнуться об этом Ча Квибану.
– С-с-сп-пасибо!
Забыв свою куртку, он в панике убегает. Он так ничего и не понял. Я никого еще не убила по собственной воле.
– Тебе ничего не будет за то, что ты так часто у нас бываешь?
С обеспокоенным видом, но все же довольная моим приходом Ча Хян подает мне бокал с вином. У нее в гостях я пью красное вино, а она обычно ограничивается газировкой или шампанским и ставит бокал перед собой, чтобы я не чувствовала себя неловко. На журнальном столике тарелка моего любимого сыра и различные закуски, а из окна восемьдесят восьмого этажа видно ночное небо, разукрашенное яркими огнями северного сияния. Если бы я не пришла сюда первой, Ча Хян все равно позвонила бы и пригласила меня. Было бы грустно любоваться таким видом в одиночестве.
– Притворяешься, что ни о чем не знаешь?
– Что? – Бровь Ча Хян, занятой выбором грампластинки, удивленно взлетает вверх.
– Разве ты не попросила своего деда, чтобы он не обращал внимания на мое отсутствие в кадре?
Создавая сериал, режиссер просматривает все отснятые записи. Если актер без веских на то причин вдруг начинает общаться с другим режиссером, не задействованным в монтаже его сериала, это может быть расценено как неправомерное отсутствие в кадре. И если бы режиссером, с которым я завязала дружбу, была не Ча Хян, если бы я ходила в гости не к ней, а к кому-нибудь другому, Ча Квибан уже давно начал бы меня шантажировать, угрожая пожаловаться на нарушение. Ча Хян тоже оказалась бы под угрозой наказания.
– Ты сама догадалась? – Она виновато улыбается.
Мы познакомились на одной вечеринке в честь дня рождения. Праздник оказался таким скучным, что мы сбежали с него еще до того, как именинник успел задуть свечи на торте. Мы отправились в пиццерию неподалеку. Уплетая пиццу, Ча Хян предложила: «Давай попробуем забыть, что ты актриса, а я режиссер. Не будем говорить о Сноуболе и съемках сериалов. Давай пообщаемся как обычные люди».
Это соглашение, заключенное за пиццей, соблюдается уже который день, каким-то образом оно превратилось для нас в негласное правило. Благодаря этому, когда я нахожусь рядом с Ча Хян, то перестаю быть «актрисой, неспособной прекратить убивать», а становлюсь просто Чо Мирю.
– Спасибо тебе за все.
Выбрав пластинку с более спокойной музыкой, Ча Хян возвращается на диван.
– У тебя что-то случилось?
Глубоко вздохнув, я произношу с усилием:
– Я… хочу со всем покончить.
– Это из-за меня? – произносит она, повышая голос.
За прошедшие пять дней я виделась с ней ежедневно. В один день мы вместе гуляли, в другой – готовили, в третий – вместе смотрели телевизор. Чтобы она не волновалась из-за моего слишком частого отсутствия в кадре, мне приходилось ограничивать эти встречи всего одним часом в день. Но все равно прошедшая неделя была самой счастливой и беззаботной за все то время, что я провела в Сноуболе.
– Если бы я с тобой не познакомилась, то, наверное, уехала бы еще раньше.
С тяжелым вздохом она произносит:
– Прости, если мои слова прозвучат как слова режиссера. Но все-таки не тебе решать, уехать или остаться.
Я знаю. Право решать принадлежит зрителям. Актер не может по своему желанию покинуть Сноубол, если рейтинг его сериала достаточно высокий. Но мне уже очевидно, что любовь зрителей к бесконечным убийствам и к самой убийце тает на глазах. Так что мое изгнание из Сноубола – это лишь вопрос времени. Но я уверена, Ча Квибан успеет избавиться от меня еще раньше.
– Скажи мне, что случилось. Я помогу тебе со всем справиться! – Нахмурившись, она ударяет себя ладонью в грудь.
Я рада видеть ее такой, и мне хочется улыбаться, но сердце вдруг сжимается, и к горлу подкатывает комок. Я быстро встаю и, отвернувшись, подхожу к окну.
– Эй, Чо Мирю! – раздается из-за спины ее резкий голос. – Если ты вот так уедешь, мы больше никогда не увидимся. Тебе что, все равно?
Ча Хян ничего не знает о моей настоящей жизни. Желая добиться от меня ответа, она подходит и разворачивает меня к себе.
– Прошу, расскажи, что у тебя случилось… – Я плачу, и она наседает еще настойчивей. – Ты что? Ну зачем?… Я знаю, что в твоем сериале все не так безоблачно…
Она даже не догадывается о том, что мне приходится делать. В Сноуболе мои видеозаписи может просматривать только Ча Квибан, и ни один актер из недавно приехавших в Сноубол не стал бы рассказывать режиссеру Ча Хян о содержании моего сериала и тем самым нарушать Закон о спойлерах. Однажды на прогулке она заметила, что какие-то актеры шепчутся за нашими спинами, но, когда она спросила, в чем дело, они ничего не ответили и молча ушли. В следующий раз я сама взяла ее под руку и поспешила поскорее увести подальше оттуда. Я бы хотела, чтобы она никогда не узнала о моей второй жизни.
– Давай сделаем вот что, – предлагает она, взяв меня за руку. – Я стану твоим режиссером, а ты будешь сниматься в моем сериале на вторых ролях.
Я качаю головой. Этого не допустит Ча Квибан, но и я не готова на такое пойти.
– Ча Хян, я так не смогу.
Я не заслуживаю жить в комфорте и уюте, не заслуживаю быть счастливой. Всю оставшуюся жизнь в моей душе будет место только для раскаяния и сожалений.
– Мирю, пожалуйста! – Она с силой трясет меня за плечи.
В углу гостиной переливается веселыми огоньками рождественская елка, которую мы вместе нарядили.
– Ты будешь присылать мне письма на Рождество? – Я хочу позволить себе хотя бы раз в год чувствовать себя счастливой. Хоть я этого и не заслуживаю. – Пиши когда захочешь – неважно, раз в год или раз в два года.
Если письма перестанут приходить, я буду думать, что у тебя все хорошо и ты меня позабыла.
– Эй!
Чувствуя свое бессилие, она утыкается лбом мне в плечо.
– Как можно о таком просить, зная, какой ужасный у меня почерк?
Меня одновременно душат смех и слезы. Ча Хян сотрясается от рыданий. Ее плач разрывает мне сердце.
– Как же я могла быть такой глупой эгоисткой, пытаясь всеми силами удержать тебя здесь… Если бы я знала, что тебе приходилось здесь так несладко…
– Я хотела все выдержать и терпела…
Терпела – по-другому и не скажешь. Между актером и режиссером не должно быть слишком близких отношений. Встречаться следует не чаще пары раз в неделю. И если время встречи превышает полчаса, это уже вызывает подозрения. Мы с Ча Хян дали уже достаточно поводов для обвинений.
Пока продолжалась наша запретная дружба, я успела убить еще пятерых человек. В двух случаях полиция считала меня главной подозреваемой. Но до суда дело не дошло. Я ни разу не оставляла на месте преступления ни следов, ни очевидцев.
Похлопывая Ча Хян по спине, я гляжу на рождественскую елку в углу.
– Интересно, сколько гирлянд сейчас горит на таких елках.
Чтобы зажечь подобную гирлянду, кто-то во внешнем мире должен без остановки крутить ступальное колесо.
Ча Хян вдруг как будто прорывает:
– Да провались она к чертям собачьим, эта проклятая система всеобщей справедливости…
Я снова смеюсь сквозь слезы.
– Ты права, катился бы этот Сноубол к черту вместе со всем семейством Ли Бон.
Любуясь великолепным видом из окна, я мечтаю о том, чтобы кто-нибудь однажды разрушил систему правопорядка, установленную в Сноуболе. И если моя помощь, помощь убийцы, способна приблизить этот день, я тут же приду и сделаю все, что от меня потребуется.
Осознание и уверенность
Я открываю глаза. Ощущения странные: во всем теле разлита тяжесть, словно оно набухло водой, но голова при этом ясная. На столике у кровати стоят стеклянный стакан и бутылка с водой. Я приподнимаюсь, чтобы попить, и замечаю видеокассету с приклеенной запиской.
«Посмотри, как будешь готова».
Вставив кассету в видеомагнитофон, я беру пульт и нажимаю на кнопку. На экране пустая студия новостей. В следующий миг перед камерой, держась за руки, появляются три девушки. У одной из них рана на лбу и кровь заливает лицо, так что разглядеть его почти невозможно. Две другие как будто не пострадали, но волосы их спутаны и взъерошены.