14 ноября 1941 года, 10:05. США, Вашингтон, Белый Дом, Овальный кабинет.
Все приглашенные на совещание министры уже были в сборе, когда пожилой темнокожий слуга ввез в Овальный кабинет кресло-каталку, в которой важно восседал тридцать второй президент Соединенных Штатов Франклин Делано Рузвельт.
– Итак, джентльмены, – сказал Президент, кивком отпустив слугу, – сегодня я собрал вас для того, чтобы поговорить о войне в Европе, которая начинает приобретать несколько неожиданный оборот. Мистер Стимсон, что вы можете сказать по этому поводу?
– Мистер президент, – ответил военный министр, – нам известно только то, что русские получили очень значительную помощь со стороны. Если в начале августа их вождь мистер Сталин просил у мистера Гопкинса в первую очередь открытия второго фронта в Европе, а уж потом поставок вооружения, техники и боеприпасов, то теперь их больше интересуют самые современные станки, некоторые дефицитные материалы и промышленное оборудование. Насколько я понимаю, за исключением нескольких моделей самолетов и вездеходных тягачей, вопрос с приобретением вооружения был решен мистером Сталиным за счет тех таинственных союзников, которые пришли ему на помощь в конце августа и помогли наголову разгромить германцев в Смоленской битве. Именно в те дни русские резко охладели к нашей помощи и перестали торопить наше посольство с тем, чтобы мы отправили им хоть что-нибудь.
– Да, Фрэнки, так оно и есть, – подтвердил присутствующий тут же Гарри Гопкинс, в качестве спецпредставителя Рузвельта прилетевший в Москву 30 июля, пробывший там до 2 августа, и за это время беседовавший со Сталиным больше восьми часов в общей сложности.
– Мистер президент, – сказал госсекретарь Корделл Халл, – действительно, в последнюю неделю августа русские перестали бомбардировать наше посольство запросами по поводу ускорения начала поставок, а в начале сентября принесли измененную заявку на срочные поставки, совсем не похожую на их прежние требования. Список готовой техники и вооружения сократился до нескольких наименований: теперь им нужны только истребители Р-39 «Белл Аэрокобра», бомбардировщики А-20 «Бостон», полугусеничные тягачи М2 и бронетранспортеры М3, а также скоростные гусеничные тягачи М5…
– Ничего не слышал о таком тягаче, – резко сказал военный министр Стимсон.
– Разумеется, что вы о нем не слышали, Генри, – сухо сжав губы, произнес госсекретарь, – русские пояснили, что эта машина, разработанная на основе танка М3, пока только проходит испытания и сейчас называется Т21. Такие машины как нельзя лучше подойдут для буксировки их тяжелой гаубичной артиллерии. Остальная номенклатура относится исключительно к промышленному оборудованию, а также сырью и полуфабрикатам военного назначения. Им нужны артиллерийские и ружейные пороха, латунь и дюралюминий в листах, силумин в слитках, броневые листы, боевая взрывчатка для снаряжения боеприпасов и промышленная для горных работ, готовый высокооктановый бензин, высокоточные токарные и фрезеровочные станки, химическое и нефтехимическое оборудование, а также многое другое, что требует нудного и скучного перечисления. Должен еще добавить, что оборудование русские хотят приобрести за золото и что большая часть наименований находится в стоп-листах и может быть продана только с вашего разрешения, мистер президент.
– Джентльмены, мне кажется, я чего-то недопонимаю, – негромко сказал президент, обводя своих соратников взглядом, – неужели мистер Сталин не может закупить все это у своих таинственных союзников?
– Мистер президент, – также тихо ответил Корделл Халл, – по частным, неофициальным каналам через московские знакомства мистера Хаммера15 нам удалось выяснить, что здешний Советский Союз и его союзников в другом мире связывает только один – как бы это сказать – туннель между мирами, являющийся естественным образованием с ограниченной пропускной способностью. Первоначально возможности этого туннеля использовались для снабжения армейской группировки пришельцев, и только потом через него началась своего рода ограниченная межмировая торговля. В основном мистер Сталин закупает на той стороне вооружение для своей армии и, как нам стало известно, такое промышленное оборудование, какое ему не сможем поставить даже мы.
– Очень хорошо, джентльмены, возможности межмировой торговли мы обсудим позже с мистером Гопкинсом и мистером Джонсом, – удовлетворенно кивнул президент Рузвельт, после чего спецпредставитель Гарри Гопкинс и министр торговли Джесси Джонс синхронно кивнули ему в ответ, – в случае успеха эта возможность обещает немалые выгоды. Но я сейчас хочу сказать о другом. Буквально сегодня ночью в Госдепартамент поступило донесение из нашего посольства в Берлине, в котором сообщается, что вчера днем авиация советских союзников из иного мира буквально вдребезги разнесла бомбами Вильгельмштрассе, главную улицу Берлина, да и всей Германии, вдоль которой располагались здания главных министерств и ведомств. Под горящими развалинами погибло множество нацистов первого эшелона, их помощников и просто мелких клерков. Централизованное управление Германией на какой-то срок можно считать парализованным. В то же время на расположенной по соседству улице Унтер-ден-Линден, полной модных магазинов, варьете и кинотеатров, не упала ни одна бомба и даже не было выбито ни одно стекло в магазинной витрине или окне… Как вы думаете, джентльмены, к чему бы этот показной гуманизм к обывателям и такая же показная свирепость по отношению к власть имущим?
– Разгромив Германию, эти пришельцы из иного мира, скорее всего, намерены сделать из нее своего верного вассала, – сказал министр Генри Моргентау. – Старая мечта русских царей, мистер президент – это чтобы немцы и русские находились в одной упряжке. У немцев есть высококлассная промышленность, квалифицированные рабочие и талантливые инженеры, у русских есть бескрайние плодородные поля для производства продовольствия, огромные запасы самого разнообразного сырья и неквалифицированные трудовые ресурсы. Если все это соединить вместе – хоть под немецким, хоть под русским главенством – то образуется самодостаточный монстр, справиться с которым не получится ни при каких обстоятельствах. Допускать такого ни в коем случае нельзя…
– Мистер Моргентау, – с сомнением спросил военный министр Симпсон, – вы предлагаете начать помогать немцам против русских? Не слишком ли это радикальное решение, особенно если учесть, сколько жертв уже понесли народы Европы от рук кровожадного дикаря Гитлера и его подручных?
– Мистер Симпсон, – рассмеялся в ответ Моргентау, – я ни в коем случае не предлагал помогать Гитлеру. Боже упаси. Я всего лишь предлагал намекнуть дядюшке Джо на то, что чтобы он вел себя по отношению к этим тварям как можно жестче. О какой помощи Советскому союзу можно говорить, если там собственные немцы до сих пор являются полноправными гражданами16? Я говорил раньше и говорю снова, что мы не можем рассматривать Советский Союз как надежного союзника, пока все его немцы не подвергнутся интернированию. Мистер Гопкинс, вы доводили эту нашу позицию до мистера Сталина?
– Доводили, – вместо Гопкинса ответил госсекретарь Корделл Халл, – но, насколько нам стало известно, в конце августа уже почти готовый к опубликованию указ сунули в стол и больше к этой теме не возвращались. Как раз в это время начался погром германской армии на фронте, и, видимо, этот факт и послужил достаточной причиной для поддержания лояльности советских граждан германского происхождения.
– Мистер президент, – продолжал стоять на своем Генри Моргентау, – мы непременно должны надавить на мистера Сталина, чтобы он привел этот свой отложенный указ в действие. Без этого мы вообще не должны считать его союзником…
– Уймитесь, Генри, – сказал военный министр Симпсон, – немецкий вопрос стал у вас настоящим пунктиком. Каким местом мы можем давить на мистера Сталина, если при малейших признаках такого давления он сразу же запросит помощи у своего нового союзника. Да и давить-то нам, по сути, тоже нечем. В конце концов, это внутреннее дело русских – кого считать своими согражданами, а кого нет…
Президент Рузвельт остановил готовую уже было разгореться перепалку в самом зародыше.
– Джентльмены, – веско произнес он, – должен сказать, что этот вопрос не стоит решать сгоряча. Как я уже говорил, в ближайшее время в Россию для проведения переговоров с руководством большевиков и представителями их союзников на крейсере «Огаста» отбывают Гарри Гопкинс и Джесси Джонс. Соглашение, которого планируется достигнуть, должно иметь трехсторонний характер и касаться всех аспектов военно-технической помощи Советскому Союзу. Всех, джентльмены, это значит всех. Взамен за помощь господину Сталину я хочу заполучить для нашей Америки у пришельцев с той стороны как можно больше разных технологических секретов, так что торгуйтесь, господа, торгуйтесь, за каждый пункт в спецификации и за каждую товарную позицию. Именно от вас зависит будущее нашей великой страны. И помните, что мне безразлично, как Сталин поступит со своими немцами – посадит в лагерь, расстреляет или оставит на свободе. Для меня самое главное – судьба своих, американских граждан и будущее Великой Америки. На этом, джентльмены, пожалуй, все…
Рузвельт позвонил в особый колокольчик, после чего вошел тот же слуга и вывез коляску с президентом прочь. В наступившей тишине его соратники тоже начали подниматься из-за стола, собирать свои бумаги и готовиться покинуть Овальный кабинет. Совещание с президентом было закончено, несмотря на то, что оно оставило после себя даже больше новых вопросов, чем готовых ответов.
14 ноября 1941 года, 12:15. США, Вашингтон, Белый Дом, Президентские апартаменты, комната Рузвельта.
Элеонора Рузвельт, супруга и единомышленница 32-го Президента США Фр