С собой улыбчивый подполковник привез огромную, как три простыни, подробную карту вражеских позиций, созданную на основе расшифрованных аэрофотоснимков, на которую были наложены данные авиационной разведывательной аппаратуры. Немцы на этой карте представали наивными страусами, спрятавшими голову в песок и вообразившими, что теперь их не видно. Особыми значками были обозначены даже утепленные сортиры, в которые германская солдатня бегает гадить, не говоря уже об усиленных блиндажах-убежищах во второй полосе обороны, в которых вражеская пехота собиралась отсиживаться во время артподготовки. Чтобы пробить их толстые многослойные перекрытия, потребовалось бы прямое попадание падающего по крутой траектории бетонобойного снаряда восьмидюймовой гаубицы особой мощности Б-4. Получив такой подарок, верные соратники45 генерала Рокоссовского, начальник штаба генерал-майор Малинин и начальник артиллерии генерал-майор Казаков расстелили эти карту на полу и вместе с гостем принялись ползать по ней с лупами, выискивая самые интимные местечки немецкой обороны. В результате этого исследования пришлось несколько изменить схему артподготовки и направления ударов стрелковых и штурмовых подразделений первого атакующего эшелона, а тяжелые огнеметы получили достойные цели.
И вот оттикали последние секунды перед артподготовкой – и воздух, до того тихий и прозрачный, вдруг разорвался сокрушающим ревом и грохотом сотен крупнокалиберных орудий. Полоса прорыва тут была шире, и артиллерии к Орше стянули больше, чем четыре дня назад под Жлобин. Особо громко, редко и солидно, выделяясь басовым соло на общем фоне, били железнодорожные батареи особой мощности и, также, как и под Жлобином, снаряды их морских орудий линкорного калибра предназначались дивизионным штабам немцев, расположенным как раз на нужном удалении от линии фронта. Корпусные и армейские штабы из-за удаленности от линии фронта были недоступны даже морским орудиям, и поэтому удары по ним наносили ОТРК «Искандер», российские ВКС и советские ВВС. И были эти удары такими, что расположенный в Борисове штаб восстановленной 9-й армии, который приласкали «Искандеры», полностью прекратил свое существование, вместе с ее командующим генералом артиллерии Христианом Хансеном.
«Солнцепеки» выехали на размеченные позиции под прикрытием уже ведущейся артподготовки, прямо на глазах у наблюдающего за происходящим в полосе прорыва Рокоссовского произвели залп и упятились обратно в свой район сосредоточения, где их ожидали транспортно-заряжающие машины со вторым и третьим боекомплектом. Для того, чтобы по возможности полно расчистить путь советской пехоте, они будут возвращаться на огневые позиции (на этот раз другие) еще два раза. И только потом, закончив боевую работу и получив у генерала Казакова зачет по стрельбам (ну хорошо же отработали, разве нет, товарищи?), соберутся в походную колонну и убудут на станцию погрузки для последующего возвращения к базе Красновичи у портала.
Рокоссовскому работа «Солнцепеков» понравилась. Залп тяжелыми ракетами выглядел впечатляюще и, судя по изученной им вчера карте, легли они так, как надо, в результате чего несколько ключевых многоамбразурных дзотов в системе немецкой обороны просто перестали существовать. Даже отсюда в бинокль были хорошо видны вздыбленные обломки бревен и поднимающийся из воронок чадный удушливый дым, указывающий на то, что горит там что-то такое нехорошее. Говорят, что от одного только вдыхания такого дыма у немецких солдат начинает вновь образовываться давно ампутированная Гитлером совесть. Врут, наверное… а может, и в самом деле правда?
Артподготовка бушевала целый час. Целый час тяжелые орудия посылали в сторону немецких позиций налитые тротилом фугасы, вздымающие в небо огромные кусты разрывов из комьев мерзлой земли и тротилового дыма. Целый час немецкие солдаты сидели в своих убежищах, гадая, пробьет перекрытия упавший сверху шальной гаубичный снаряд или нет. Но потом, когда стих гул канонады и земля перестала содрогаться от рвущего ее плоть тяжкого железа, в стороне русских окопов раздалось слитное «ура»! А это значило, что немецким солдатам необходимо вылезать из своих глубоких теплых нор и по ходам сообщений бежать в первую траншею отражать большевистскую атаку. А там страшно, все разворочено и разбито, валяются обезображенные трупы камрадов, оставшихся в боевом охранении, окопы наполовину осыпались, а половина дзотов разбита вдребезги, притом что на дне воронок горит что-то такое особенное, испускающее едкий химический дым.
Самые любопытные из немецких солдат, выглянувшие поверх осыпавшегося бруствера, вдруг обнаружили, что русских-то совсем не видно, а над их окопами под крики «ура» болтаются какие-то чучела… Но это чрезвычайно важное открытие запоздало – на той стороне фронта вдруг завыло, заулюлюкало, раздался адский скрежет, будто миллионы гвоздей с корундовыми остриями принялись царапать стекла, а над позициями гвардейской реактивной артиллерии поднялись клубы дыма вперемешку со снежной пылью. Из этих дымных клубов в небо волнами вырывались продолговатые заостренные снаряды; они, оставляя за собой огненные хвосты, возносились в небо, чтобы потом упасть на немецкие окопы. И было таких снарядов видимо-невидимо, так что рябило в глазах. Запоздалый крик ужаса: «сталинские органы!» и огненная круговерть, накрывшая немецкие окопы.
А тем временем на той стороне через окопы перевалили первые КВ-2, переделанные в штурмовые танки (какими они и задумывались при своем создании46) и, таща перед собой громыхающие противоминные тралы, они медленно поехали в сторону дымного марева, затянувшего немецкие окопы. А уже вслед за ними в атаку бесшумно, как призраки, поднялись стрелковые цепи в белых маскхалатах. Не успели они пройти и четверти пути, когда дымное марево наконец рассеялось; и оглушенные, дезориентированные и мало что понимающие немцы увидели настоящую большевистскую атаку при поддержке тяжелых танков.
Замешательство в немецких окопах было недолгим. То тут, то там ожили пулеметы, длинными очередями пытающиеся прижать цепи в белых маскхалатах к белой же заснеженной земле. И было этих пулеметов в разы меньше, чем могло бы быть, не прокатись по немецким позициям сокрушающий вал комбинированного артиллерийского удара. Но вот сначала один, потом и все остальные КВ-2 начали останавливаться и шевелить башнями, выцеливая настырно стрекочущие досадные помехи для атакующей пехоты. Несколько раз глухо ухнули шестидюймовые гаубицы, вставленные в огромные коробчатые башни, в небо поднялись кусты разрывов, обреченные с самого начала пулеметы заткнулись – и танки вроде бы не спеша двинулись дальше вперед, настороженно осматривая местность глазами командирских перископов.
А следом за ними, уставив перед собой штыки, широко шагает советская пехота в крытых белыми чехлами ватных телогрейках и таких же штанах. Трепыхаются на ветру красные боевые знамена, гремит барабанный бой, и одиночные винтовочные выстрелы из окопов ничего не могут изменить в решимости этих людей достигнуть оборонительного вражеского рубежа и завязать там знаменитый русский рукопашный бой. И совсем неважно, что то один, то другой боец оседает в снег, сраженный вражеской пулей. Слишком мало осталось в окопах боеспособных врагов, слишком много советских бойцов идет на них в атаку.
И германская артиллерия тоже бессильна помочь своим, она подавлена еще при попытках противодействовать артподготовке специальными контрбатарейными дивизионами 122-мм пушек-гаубиц А-19, обладающих вдвое большей дальнобойностью, чем германские десяти и пятнадцатисантиметровые гаубицы. Впрочем, и сейчас они не остались без дела, как и тяжелые гаубичные полки РГК, укомплектованные 152-мм пушками-гаубицами МЛ-20. Эти несколько сотен орудий на почти максимальных углах возвышения по командам кружащего над местом сражения российского самолета ДРЛО посылают один снаряд за другим в глубину вражеской обороны, тем самым пресекая маневр противника резервами.
И германские пехотные полки изначально полного состава, брошенные в пекло, чтобы если не предотвратить, то хотя бы затормозить прорыв, начисто растрепывались, даже не дойдя до прямого столкновения с советскими стрелковыми цепями. А те уже ведут беспощадный рукопашный бой в третьей траншее немецкой обороны с последними немецкими резервами, набранными из полковых штабных работников, писарей, сапожников, кладовщиков и кашеваров. Еще один натиск советских бойцов, еще один рывок – и эта последняя преграда падет, рухнет, рассыплется в прах.
А в спину им уже с нетерпением дышат жаждущие ворваться в прорыв горячие кавалеристы и их прославленные командиры – Белов, Доватор, Жадов, Плиев. Маленькие лохматые монгольские лошадки, неизменные для русских кавалеристов шашки и пики, и тут же у каждого кавалериста за спиной либо ППШ, либо ДП, и, как особая ценность, пулемет Калашникова. И заводная лошадь в поводу со всем необходимым. Вперемешку с кавалерийскими эскадронами, команду входить в прорыв ожидают конноартиллерийские батареи. Шесть таких же лохматых монгольских лошадей, зарядный ящик, за ним пушка ЗиС-3 и расчет верхами. Или четыре лошади, зарядный ящик и противотанковая пушка 19-К. Эти батареи такие же подвижные, как и основная масса кавалеристов. Лошадиные силы им даны с большим ефрейторским зазором, да и зачем экономить конский состав, когда братская Монголия поставляет Советскому Союзу таких маленьких полудиких лошадок буквально миллионами голов.
А вот и готовые поддержать кавалеристов, если что пойдет не так, танковые батальоны и их рычащие в нетерпении дизелями Т-34 и КВ-1. И не беда, что танки не совсем новые, уже бывшие в боях, подбитые и прошедшие капремонт. Они еще на многое способны и далеко пойдут, если их не остановит со скрежетом не вовремя полетевшая ходовая. Основная немецкая противотанковая пушка им как слону дробина, и вообще, совсем другие пошли времена – бояться уже нечего, немец уже не тот. Или, может, советский солдат стал совсем другим… но об этом позже, потому что впереди в небо взмывает красная ракета. Вперед – путь свободен!