ашим мужьям более чистыми? Откуда я знаю? Я только знаю, что Мама — как и большинство матерей — спрятала несколько сваренных вкрутую яиц для меня в верхней комнате, но они мало помогали мне, и мои душевные силы ослабевали с каждым днем.
На следующий день я проснулась рано, в сильном волнении, но Снежный Цветок была рядом со мной. Ее нежные пальцы гладили меня по щеке, стараясь успокоить. Сегодня меня должны были представить будущим родственникам, и я была так напугана, что не могла съесть даже того, что мне разрешалось. Снежный Цветок помогла мне надеть свадебный наряд, который я сшила, — короткий жакет без воротника, подвязанный поясом, и длинные штаны. Она застегнула на моих запястьях браслеты, подаренные мне семьей моего мужа, потом помогла мне надеть другие их подарки — серьги, ожерелья, заколку для волос. Мои браслеты звенели не в лад, а вот украшения, которые я пришила к жакету, гармонично позвякивали. На ноги я надела красные свадебные туфли, а на голову — сложный убор с жемчужными шариками и серебряными украшениями, и все это трепетало, когда я двигалась или поворачивала голову, или же когда мои чувства прорывались наружу. С моего головного убора свисали красные кисточки, образуя вуаль. Единственное, что я могла делать, сохраняя при этом соответствующий вид, — смотреть вниз.
Снежный Цветок помогла мне сойти с лестницы. То, что я почти ничего не могла видеть, вовсе не означало, что во мне не осталось никаких чувств, они-то и заставляли меня дрожать. Я слышала неровные шаги моей матери, тихие голоса Дяди и Тети, говоривших друг с другом, скрип стула, с которого поднялся мой отец. Все вместе мы пошли в храм предков Пувэя, где я благодарила своих предков за мою жизнь. Все это время Снежный Цветок была рядом со мной, она вела меня по улицам, подбадривая меня шепотом и напоминая, что следует поторопиться, насколько возможно, потому что вскоре должны прибыть мои новые родственники.
Придя домой, мы со Снежным Цветком поднялись наверх. Чтобы успокоить, она взяла меня за руку и постаралась описать то, что сейчас делает моя новая семья.
«Закрой глаза и представь себе вот это», — сказала она. При каждом ее слове кисточки перед моим лицом начинали волноваться. «Господин и госпожа Лу красиво одеты. Они вместе со своими друзьями и родственниками выехали в Пувэй. Их сопровождает оркестр, который сообщает всем, кто им встретится, что сегодня они — хозяева дороги. — Она понизила голос. — А где же жених? Он ждет тебя в Тункоу. Через два дня ты увидишь его!»
Внезапно мы услышали музыку. Они были уже неподалеку. Мы со Снежным Цветком подошли к зарешеченному окну. Я раздвинула кисточки и посмотрела в окно. Мы еще не могли увидеть оркестр или процессию, но мы обе увидели, как посланец прошел по улице, остановился у нашего порога и подал моему отцу письмо на красной бумаге, объявлявшее, что моя новая семья приехала за мной.
Потом из-за угла появился оркестр в сопровождении толпы незнакомых людей. Как только они подошли к нашему дому, началась обычная суматоха. Внизу плескали воду и кидали бамбуковые листья на музыкантов — все это с привычными шутками и смехом. Меня позвали вниз. И снова Снежный Цветок взяла меня за руку и повела. Я слышала, как женщины пели: «Вырастить дочь и выдать ее замуж все равно, что вымостить прекрасную дорогу для других».
Мы вышли на улицу, и Мадам Ван представила обе семьи друг другу. Я так волновалась в ту минуту, когда мои новые родственники впервые увидели меня, что даже не могла шепотом попросить Снежный Цветок описать их мне или сказать, что они обо мне подумали. Затем мои родители повели всех к родовому храму предков, где было приготовлено праздничное угощение — первая из многочисленных свадебных трапез. Снежный Цветок села около меня вместе с девушками из нашей деревни. Были принесены особые блюда. Подали алкогольные напитки. Лица у всех раскраснелись. Мужчины и пожилые женщины то и дело поддразнивали меня. На протяжении всего застолья я пела жалобные песни, а женщины мне отвечали. К этому моменту я по-настоящему не ела уже семь дней, и от запаха еды у меня кружилась голова.
Главным событием следующего дня — Дня Зала Большого Пения — был официальный завтрак. Мое рукоделие и все книги третьего дня свадьбы были вынесены на всеобщее обозрение под пение Снежного Цветка, других женщин и мое. Мама и Тетя подвели меня к центральному столу. Как только я села, моя свекровь поставила передо мной миску с супом, который она приготовила в знак добросердечия моей новой семьи. Мне разрешалось сделать только несколько глотков.
Сквозь свою вуаль я не могла видеть лица моей свекрови, но когда я сквозь кисточки увидела ее «золотые лилии», которые казались такими же маленькими, как мои собственные, я почувствовала прилив панического ужаса. Она не надела той специальной пары туфель, которые я сделала для нее. И я могла понять, почему. Вышивка на ее туфлях была намного лучше, чем что-либо сделанное мной. Я была опозорена. Несомненно, мои родители чувствовали неловкость, а мои новые родственники — разочарование. В эту ужасную минуту Снежный Цветок подошла ко мне и снова взяла меня за руку. По обычаю, мне следовало покинуть собравшихся, поэтому она вывела меня из храма и повела в дом. Она помогла мне подняться по лестнице, потом сняла с меня головной убор и свадебные одежды, одела меня в ночную рубашку и ночные туфли. Я не проронила ни слова. Совершенство туфель моей свекрови терзало мою душу, но я боялась сказать хоть слово об этом даже Снежному Цветку. Я не хотела, чтобы она тоже разочаровалась во мне.
Этим вечером моя семья вернулась домой очень поздно. Если я хотела получить какой-то совет относительно постельных дел, это должно было произойти сейчас. Мама вошла в комнату, а Снежный Цветок вышла. Мама выглядела озабоченной, и на секунду я было подумала, что мои будущие родственники хотят разорвать помолвку. Мама положила свою палку на постель и села рядом со мной.
«Я всегда говорила тебе, что достойная женщина никогда не допустит ничего безобразного в своей жизни и что только через страдание ты можешь обрести красоту».
Я скромно кивнула, но внутренне я прямо-таки кричала от ужаса. Мама не раз повторяла мне те же слова во время бинтования. Могут ли быть постельные дела такими же страшными?
«Я надеюсь, ты будешь помнить, Лилия, что иногда мы не можем избегнуть безобразия. Ты должна быть храброй. Ты пообещала, что вы будете связаны на всю жизнь. Будь достойной женщиной, такой, какой ты должна быть».
Потом она встала, оперлась на палку и пошла прочь. Ее слова не подбодрили меня. Мои решительность, отвага и сила полностью иссякли. Я чувствовала себя настоящей невестой — испуганной, печальной — и очень страшилась покинуть свою семью.
Когда Снежный Цветок вошла в комнату и увидела, что я побелела от страха, она села на постель на то же место, где сидела моя мать, и попыталась утешить меня.
«Десять лет тебя готовили к этому моменту, — ласково уговаривала она меня. — Ты подчиняешься правилам, установленным в «Образце для Женщин». Ты тиха в речах, но сильна в душе. Ты скромно причесана. Ты не пользуешься пудрой или помадой. Ты умеешь прясть хлопок и шерсть, ткать, шить и вышивать. Ты умеешь готовить, убираться, стирать, всегда сохранять чай горячим и поддерживать огонь в очаге. Ты заботишься о своих ногах. Перед сном ты всегда меняешь бинты. Ты тщательно моешь ноги и освежаешь их ароматами перед тем, как перебинтовать заново».
«А как насчет… постельных дел?»
«Как насчет этого? Твои дядя и тетя счастливы, занимаясь этим. Твои мама и папа достаточно занимались этим, чтобы нарожать много детей. Это не должно быть таким тяжелым занятием, как вышивание или уборка».
Мне стало немного легче, но Снежный Цветок еще не закончила говорить. Она помогла мне лечь в постель и свернулась калачиком рядом, продолжая хвалить меня.
«Ты будешь хорошей матерью, потому что ты заботливая, — шептала она мне на ухо. — В то же время ты будешь хорошей учительницей. Откуда я это знаю? Вспомни все то, чему ты научила меня. — Она немного помолчала, чтобы мои душа и тело успели впитать в себя ее слова, затем перешла к более важному сообщению. — И, кроме того, я видела, как члены семьи Лу смотрели на тебя вчера и сегодня».
Я вывернулась из ее объятий и посмотрела в ее глаза. «Расскажи мне. Расскажи мне все».
«Помнишь, как госпожа Лу подала тебе суп?»
Конечно, я помнила. Это было началом того, что я считала своим вечным позором.
«Ты задрожала всем телом, — сказала Снежный Цветок. — Как тебе удалось это сделать? Все в комнате это заметили. Все говорили о твоей душевной хрупкости, соединенной с самообладанием. И пока ты сидела со склоненной головой, показывая всем, какая ты благовоспитанная девушка, госпожа Лу посмотрела через твою голову на своего мужа. Она одобрительно улыбнулась, и он улыбнулся в ответ. Вот увидишь. Госпожа Лу строгая, но у нее доброе сердце».
«Но…»
«А как все Лу смотрели на твои ноги! Ах, Лилия, я уверена, что все в моей деревне рады тому, что в один прекрасный день ты станешь новой госпожой Лу. А теперь постарайся заснуть. Впереди у тебя много долгих дней».
Мы улеглись лицом друг к другу. Снежный Цветок как обычно положила свою ладонь мне на щеку. «Закрой глаза», — ласково приказала она. Я сделала, как мне было велено.
На следующий день мои новые родственники прибыли в Пувэй довольно рано, чтобы забрать меня и привезти в Тункоу до наступления вечера. Когда я услышала звуки оркестра на окраине деревни, мое сердце запрыгало в груди. Я ничего не могла с этим поделать, и слезы текли у меня из глаз. Мама, Тетя, Старшая Сестра и Снежный Цветок плакали, когда вели меня по лестнице вниз. Прибыли посланцы жениха. Мои братья помогли погрузить мое приданое в паланкины. Я снова надела свой головной убор, поэтому никого не могла видеть, я лишь слышала голоса своих родных, пока мы произносили традиционные слова прощания.
«Женщина никогда не обретет ценность, если не покинет своей деревни», — плача, призналась Мама.