Брат Норри Алан возглавлял так называемое издательство Paramor. В тайне от меня он уже успел связаться с Novello’s по поводу участия в сделке. Novello’s, консервативные издатели классической музыки, подписали контракт на «Иосифа» со стандартными условиями, а не грабительскими «50 процентами суммы, за которую издатель решает отчитаться», которые были обычным делом в мире поп-музыки. И, конечно же, спасибо Бобу Кингстону и не спасибо Десмонду Эллотту за то, что мы не отдали большие права. Для включения в сделку Норри Алан Парамор предложил перезаключить контракт на стандартных для поп-музыки условиях, включавших большие права. Нет контракта – нет Decca Records. Разумеется, это был шантаж. Более того, Тим зависел от Норри и не мог пойти против него. То, что произошло дальше, было моим первым разом в образе плохого парня во время переговоров. Но это было лишь попыткой защитить нас обоих от втягивания в откровенно несправедливую сделку. Не сомневаюсь, что все мысли Норри о том, чтобы взять меня под крыло, без следа улетучились после той моей схватки с его братом-издателем.
Я подчеркнул, что Тим был сотрудником Норри с гарантированным доходом, а у меня не было такой поддержки. Так почему я – да и Тим тоже – должен отдавать свой потенциальный заработок Норри, который не имел никакого отношения к работе над проектом? Алан был в ярости. Он думал, что легко облапошит меня. Очевидно, Парморы угрожали по тому же принципу «нет сделки – нет сценария записи» и ничего не смыслящему в таких делах классическому издателю Novello’s. В итоге Алан предложил поднять долю издателя до 40, а не до стандартных грабительских 50 процентов. Но большие права должны были быть переданы им. Я воспротивился этому.
На следующей встрече тет-а-тет Алан сказал мне, что я – неблагодарный склочный выскочка, и предложил мне оставить большие права при себе, но при этом пойти на то, чтобы отдавать ему 20 процентов от дохода с них. Или попрощаться с записью. Я был не в той позиции, чтобы продолжать спор. К тому же мне все ещё не верилось, что 22-минутная школьная кантата когда-нибудь появится на сцене театра или в кино. Та встреча терзает меня до сих пор. Но я хотя бы отвоевал 80 процентов дохода от театральных и кинопостановок, а не 50[17].
Решив вопрос с изданием, мы приступили к следующей задаче – растянуть «Иосифа» на сорок минут. Это было просто. Большинство песен были специально были слишком короткими, чтобы дети не заскучали. Их нужно было дописывать в любом случае. Но мы добавили две новые песни. В школьной версии мы опустили историю о египетском богаче Потифаре, чья жена возжелала Иосифа. У новой песни «Потифар» были типичные райсовские слова:
Potiphar had very few cares
He was one of Egypt’s millionaires
Having made a fortune buying shares
In pyramids[18].
Вторая, «Go Go Go Joseph», была архитепичной песней шестидесятых, в которой рассказывалась история о том, как, будучи в заключении, Иосиф истолковывал в сны. Сейчас на этой песне заканчивается первое отделение в театральных постановках, и вот этого мы точно не ожидали, когда сочиняли ее.
Норри Парамор желал быть в курсе всего, что я делаю с инструментовками, так что я часто работал в его офисе. Мои отношения с этим замечательным человеком стали еще хуже, когда после премьеры «Кабаре» он высказал мнение, что в мюзикле не было ни одного хита, и вообще это довольно среднее шоу. Я был на предварительном показе, и, если исключить второстепенную сюжетную линию с песней про ананасы, это была великолепная постановка Хала Принса с невероятными Джуди Денч, Салли Боулз и Барри Денненом. Так что я сказал Норри, что считаю это лучшим, что я видел на лондонской сцене со времен Марии Каллас в «Тоске». Пусть это и совершенно абсурдное сравнение яблок и апельсинов, «Кабаре» открыло мне глаза на способ постановки без перерывов, что укрепило мою уверенность в том, что мюзиклы могут обойтись без разговорных частей.
Несмотря на разногласия относительно «Кабаре» Нории казался удовлетворенным моими аранжировками, и запись в Decca получила зеленый свет. Однако была небольшая загвоздка. Мы получили письмо от компании Technicolor, которая требовала убрать их имя из названия мюзикла, так как мы нарушаем права на товарный знак[19]. Я ответил им, что мы согласны, так как только что заключили сделку с Eastmancolor, чьи представители заинтересованы в том, чтобы их ассоциировали с успешной современной постановкой. Практически сразу же мы получили ответ, что можем использовать слово «technicolor», если будем писать его правильно: обычно британцы пишут это слово с «u».
Написание инструментовки чем-то похоже на создание картины: у вас в голове тоже есть бесконечная палитра с музыкальными цветами. Но различие в том, что художник сам рисует картину, а замысел композитора исполняют другие. Как и другие композиторы, которые занимаются инструментовками, я слышу законченное произведение в своей голове именно так, как я хочу, чтобы оно звучало. К сожалению, в реальности не все получается, как хочешь.
Во время записи «Иосифа» на фоне бывалых музыкантов из оркестра, которых Норри нанял для работы в давно исчезнувшей студии Decca Records в Северном Лондоне, наши чудесные, но совсем не опытные звезды из Поттерс Бара были полностью разоблачены. Алан Доггетт, дирижер-любитель, тоже чувствовал себя не в своей тарелке. И сольные номера теперь казались мне очень слабыми. Одним словом, я был не самым счастливым человеком в рубке.
Я довел себя до такого состояния, что не смог остаться до конца записи. Еще хуже стало, когда я услышал готовые миксы. Некоторые из композиций были настолько рваными, что я задавал себе вопрос, будет ли запись вообще когда-нибудь выпущена. Преимущества студии, на которые я рассчитывал, были ничтожны. Я был в ужасе. На следующий день Тим должен был отнести записи Норри. Я сказал, что мы не можем дать ему послушать такую непрофессиональную вещь.
Как я был неправ. Норри все понравилось, равно как и представителям Decca. Примитивное звучание поп-группы из-за соседнего угла в сочетании с детским хором, для которого и был написан «Иосиф», точно передавало радостное настроение, которое появляется, когда люди делают музыку исключительно ради удовольствия. Но в качестве соперника «Sgt. Pepper» или «MacArthur Park» у «Иосифа» не было никаких шансов. Вокальные партии были приятными, но недостаточно харизматичными, чтобы стать хитами. Песне «Any Dream Will Do» пришлось ждать 20 лет, пока в исполнении Джейсона Донована она не заняла первое место в британских чартах.
Между прочим, в 2002 году «Any Dream Will Do» подверглась нападкам, откуда не ждали. Архиепископ Кентерберийский, доктор Роуэн Уильямс, выбрал ежегодное наставление Димлеби, чтобы поставить под сомнение слова песни, утверждая, что «Выдвинутые личные цели лишь активируют ваш потенциал в любой сфере, к которой лежит ваше сердце». Он вызвал достаточной ажиотаж, и Тим был совсем этому не рад.
Моя единственная придирка к словам – их излишний пессимизм: «May I return to the beginning / The light is dimming / And the dream is too. / The world and I / We are still waiting / Still hesitating / Any dream will do»[20]. Интересно, что в самой первой школьной версии слова были «My dream is dimming»[21]. И я думаю, сколько из школьников, год за годом певших под мою веселенькую музыку, понимали, что в песне говорится об усталости от жизни, что совсем не весело.
Оглядываясь назад, я понимаю, что моя нервозность во время записи была одним из первых психозов, которые начинались, когда я сталкивался с менее чем на сто процентов идеальными результатами. Плохой звук – то, что вызывает у меня самую большую неприязнь. И даже сейчас я наблюдаю слишком много мюзиклов, у создателей которых, кажется, вовсе нет ушей. Пефекционизм всегда был и до сих пор остается моей проблемой. Любое некачественное исполнение выводит меня из себя. Но сейчас, на старости лет, я вроде стал немного лучше контролировать себя. Но только немного.
Так или иначе, вскоре после анонса Decca, нам предложили выступить с мюзиклом в соборе Святого Павла. Но это должно было состояться не раньше ноября. Кроме того, Decca решили, что они выпустят «Иосифа» только в январе 1969 года. Шишки звукозаписывающей компании полагали, что релиз могут не заметить в насыщенных осеннем и рождественском сезонах. Так что летом у меня образовалась небольшая дыра. Которая, впрочем, была заполнена незначительной массой моей дорогой тетушки Ви.
ВОЗМОЖНО, ВЫ ПОМНИТЕ, как ранее я рассказывал о тетушке Ви и куче петухов, которые портят воздух. Эта тема была близка к тому, чтобы проникнуть в мою жизнь. Все началось с телеграммы, в которой говорилось следующее:
Господи блин точка прибываю в больницу завтра точка извините не звоню точка ви точка
Даже почтмейстер в итальянской деревне и то понятнее изъясняется по-английски, думал я, звоня тете с дядей, чтобы понять, какого черта у них случилось.
Суть заключалась в двух вещах. Для начала дядя Джордж объяснил, что бедная Ви очень неудачно сломала ногу в трех местах. Ее самолетом скорой помощи отправили обратно в Англию и положили в клинику при Университетском колледже Лондона. Так как я был ее любимым родственником, предполагалось, что я не ударю в грязь лицом. Это еще куда ни шло. Посещения Ви в больнице без сомнения будут колоритными, и Джордж, будучи доктором, удостоверится, что о ней хорошо заботятся.
Вторая часть вопроса показалась мне более хлопотной. Ви начала писать новую кулинарную книгу и хотела, чтобы я помог с ней в час нужды. Рукопись была отправлена мне по почте заказным отправлением. Получил ли я ее? Нет.