«Эндрю, существует смертельная болезнь, которая убьет множество людей. Она передается либо через секс, либо через инфицированную жидкость. Она выйдет из-под контроля в Африке и убьет там миллионы. Затем она распространится на Западе, по всей видимости, среди гомосексуальных сообществ на Западном побережье Америки. От нее нет лекарства». Он замолчал. Напомню, что до сих пор ни я, ни Сара не знали точно, чем Тони Хагилл занимался на самом деле.
СЪЕМКА «РАССКАЖИ МНЕ» была назначена на 11 декабря и должна была пройти в телевизионном центре Би-би-си. Дирижировал Гарри Рабиновиц, человек, который услышал фальшь валторн в оригинальной записи «Don’t Cry for Me» и напел мне ее, когда мы столкнулись в коридоре. Джон Хизман, Барбара Томпсон и Род Арджент вновь составили основу моей группы. Марти как обычно была в прекрасной форме, и зрители в студии оторвались по полной.
Трансляцию шоу назначили на 12 февраля 1980 года. Но в студии звукозаписи произошел какой-то сбой. В 1979 году на Би-би-си не слышали о стерео, так что все фонограммы были сведены в моно с раскадровкой, чтобы синхронизировать звук и картинку, которая была настолько громкой, что заглушила озвучку на показе «Расскажи мне» перед критиками BAFTA. Как обычно, кроме меня это никто не заметил, но я уговорил руководителя телекомпании Билла Коттона рискнуть и позволить мне на время выкрасть запись. Я отнес ее Мартину Левану в Морган Студиос, где он ликвидировал проблему.
Марти была настроена провести показ «Расскажи мне» перед тысячной аудиторией в «Роялти-театре» 28 января. Спрос на билеты от журналистов превзошел все наши ожидания, так что нам пришлось повторить показ на следующий день. Поразительно, но на шоу пришли все театральные критики, включая главного арбитра мюзиклов Джек Тинкера из Daily Mail. Он написал: «Марти Уэбб безусловно закрепила за собой роль, о которой, обещаю, вскоре будут умолять все актрисы мюзиклов, начиная со Стрейзанд». Возможно, из чувства стыда за «Эвиту» New York Daily News написали: «”Суперзвезда“ наносит ответный удар! Это впечатляющий результат сотрудничества трех громадных талантов: поэта-песенника Дона Блэка, композитора Эндрю Ллойда Уэббера и Марти Уэбб… Теплый, женственный и богатый вокал Марти прекрасно выражает выдающийся характер. Это Лулу, Оливия Ньютон-Джон и Мэри Хопкин в одном лице». Как же нам повезло, что Марти когда-то согласилась стать дублершей Элейн Пейдж в «Эвите»!
Мы все оказались в выигрышной ситуации. После телепремьеры Норман Джуисон изъявил желание снять киноверсию, а Тревор Нанн, тогдашний руководитель Королевской Шекспировской компании, с которым я еще не был знаком, оказался среди восьми театральных режиссеров, которые заинтересовались будущим «Расскажи мне». В довершение ко всему, наш сингл «Take That Look Off Your Face», который был на третьем месте хит-парада вместе с альбомом, перешел на второе. Трехлетняя Имоген умоляла разрешить ей лечь спать попозже, чтобы она могла посмотреть на Марти в телешоу «Top of the Pops». Имо тоже приложила свою маленькую ручку к созданию заглавной песни «Расскажи мне». Я работал над ней в Сидмонтоне и уже мучился над последним куплетом, когда Имо подкралась к фортепиано и нажала на несколько клавиш. Она убежала в страхе, что я буду ругать ее, но вместо этого я заключил ее в крепкие объятия. Дочка помогла мне решить музыкальную головоломку, над которой я бился три дня.
Всю следующую субботу Имо как заведенная просила поехать в ближайший город и купить запись о «твоем лице». Я был тронут ее настойчивостью истинного фаната. Так что мы присоединились к очереди родителей с детьми, которые наперебой требовали песню о «твоем лице». Когда мы подошли к стойке, улыбчивый продавец сказал Имо: «Вам очень повезло, юная леди, это наша последняя пластинка», и протянул хит Джо Долса «Shaddap You Face»[68]. Папочкина радость сияла.
Вскоре после этого другая песня обогнала нас на пути к первому месту. Я позвал Марти на Белгравийскую ярмарку, ныне не существующую ежегодную обязательную благотворительную вечеринку, которая проводилась прямо на площади Белгрэйв. Там была цыганская предсказательница будущего, чьи услуги стоили бешеных денег. Мы с Марти решили, что отплатим за предсказания своими сверкающими пятками. Будущее Марти представилось легким и беззаботным. Но не мое. «Вы должны немедленно поменять профессию», – с болью сказала предсказательница, сверкнув золотым зубом, который, вероятно, был покрашен краской на один вечер. Неудивительно, но мой трюк с исчезновением после сеанса не удался. Вокруг было полно белгравийских парней в смокингах, так что я, ужасно стесняясь, объяснил свое бедственное положение.
«Может ли стоимость моего визита к цыганке засчитаться в качестве налога на отказ от старой профессии или стать вкладом в мое новое дело?», – спросил я.
Вперед вышел какой-то парень: «Я мог бы вам помочь. Я работаю старшим налоговым инспектором района Белгравия».
Проблема с «Расскажи мне» заключалась в том, что все думали, будто у меня есть идея для полноценного мюзикла, а у меня ее не было. Долгие годы продюсеры предпринимали попытки превратить наш мюзикл в полноразмерное шоу, чему я всегда сопротивлялся, так как ни одна из них так и не увенчалась успехом. Одной из наиболее настырных оказалась Ширли Маклэйн. И ее внимание очень польстило мне, потому что я давно был ее фанатом. Дон припоминает, что во время одной из наших поездок в Нью-Йорк Джек Розенталь зашел к нему поздороваться и узнать, как дела. Дон не ответил. Он ухмыльнулся и включил автоответчик со следующим сообщением: «Привет, Дон, это Ширли Маклейн. Почему ты никогда не перезваниваешь?».
Мы с Доном встречались с Ширли несколько раз. Она рассказывала о своих насыщенных предыдущих жизнях и, как шутит об этом Дон, как гибель на гильотине в пятнадцатом веке сказалась на ее летней простуде. Все эти обсуждения с восхитительной Ширли ни к чему не привели. Совершенно очевидно, что «Расскажи мне» никогда и не предназначался для широкомасштабного шоу.
27Мистер Макинтош
1980 год запомнился не только премьерой «Расскажи мне», но и еще одним важным событием – нашей первой встречей с Кэмероном Макинтошем 24 января 1980 года. Прежде чем начать рассказ, хочу отметить, что события, предшествующие нашей встрече, были далеко не благоприятными. А именно, Кэмерон на весь Вест-Энд заявил о том, что хочет меня убить. Конфликт возник в 1978 году на вручении премии Лоуренса Оливье. В те дни премия не была известна как «Оливье», а носила название SWET (Society of West End Theatre) – награда, присуждаемая театральным обществом Вест-Энда. Позже, Общество решило сменить название на более благозвучное – «Веджис» (Wedgies), в честь чаши из фарфора Веджвуд (Wedgwood), которая временно вручалась в качестве награды. Наконец, было принято решение почтить память Лоуренса Оливье, и теперь желанным трофеем стал бронзовый бюст Оливье в роли Генриха V.
В том году церемония проходила после ланча в кафе «Роял», и была настоящим кошмаром. Хал Принс был в Америке и не смог присутствовать на церемонии, поэтому, когда мне вручали премию за «Эвиту» как за лучший мюзикл, я выразил свое сожаление о том, что Хала нет рядом, чтобы достойно организовать церемонию. На мгновение мне послышалось какое-то недовольное ворчание в глубине зала, но так как это была последняя награда за вечер, мы с Сарой отправились в бар «Оскар Уайльд», прихватив наш фарфоровый приз, который, в итоге, разбился. На следующее утро мне позвонил Дэвид Ланд, он находился в приподнятом настроении. Он радостно сообщил мне, что продюсер вчерашнего неудачного фанданго пожелал мне смерти через повешение и четвертование, и чтобы, желательно, куски моей плоти были разбросаны по Шафтсбери-авеню в качестве предупреждения другим неблагодарным театральным выскочкам. Стоит ли говорить, что этим продюсером и оказался Кэмерон Макинтош.
Еще больше года разные варианты моего потенциального убийтсва были предметом шуток между Дэвидом Ландом и Кэмероном Макинтошем. Дэвид смаковал каждую минуту. Наступил 1980, и я подумал, что пора уже примириться с этим Макинтошем, прежде чем Дэвид переусердствует с шутками и снова заработает себе грыжу. Поэтому я пригласил Макинтоша на обед. Проблема была том, что я ничего не знал об этом человеке, кроме того, что он занимался постановкой классических старых шоу, одно или два из которых вышли в Вест-Энде, и пришел к выводу, что он был невероятно вспыльчивым и старомодным человеком.
Ему было около шестидесяти лет, довольно худой и морщинистый, он говорил с сильным шотландским акцентом, носил твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях, и иногда щеголял в галстуке-бабочке розового, а еще чаще, желтого цвета, что, вероятно, должно было подчеркнуть его связь с театральным миром. Я даже задавался вопросом, носил ли он усы. Потом передо мной встала проблема, куда вести этого юношу на обед. Что, если он строгий трезвенником? Его угрозы в мою сторону предполагали, что он может быть не чужд крови и громогласных проповедей. Опять же, что, если этот Макинтош неравнодушен к виски и придет в восторг от девушек из кордебалета Burns Night? А вдруг он скрытый гомосексуалист? Во всяком случае, мне было очевидно, что он не большой любитель городской суеты, и я разузнал, что он предпочел бы быстрый ланч, чтобы успеть на поезд до Абердина или еще куда-то на север, чтобы успеть к домашнему чаепитию. Поэтому я решил обезопасить себя и забронировал стол в закрытом мужском клубе «Савиль», предупредив Бидди и Брайана, что вернусь к половине второго.
Но, когда в половине седьмого вечера я в изрядно помятом виде наконец выкатился из ресторана, я был готов сообщить им, что собираюсь писать полноценный мюзикл про кошек.
КОГДА ВСТРЕЧАЕШЬ родственную душу, забываешь о времени и месте, ну, возможно, не о месте, но я не помню, чтобы еще когда-то время пролетало так быстро, как в тот вечер с Кэмероном. Я встретил единственного британца, который любил мюзиклы так же сильно, как и