недельник, и ничего не изменилось. К нашему с Кэмероном стыду Элейн продолжала петь гибридную версию.
Дэвид Ланд любил приговаривать: «Где есть хит, есть и судебное разбирательство». Теперь Тим собирался применить на практике знания, полученные от наставника. Он прислал мне еще одну телеграмму: «Как я понимаю, мои слова все еще звучат в шоу, несмотря на все твои заверения в обратном. Я требую, чтобы вы сегодня же убрали их, иначе я подам в суд». Тревор не волновался или, по крайней мере, делал вид, что ему абсолютно все равно. Ходило много мерзких слухов о том, что, возможно, деньги, которые могла принести «Memory» составляли основную проблему. Я должен был разобраться со всем этим, нужно было обострить ситуацию. Так что я сказал Тревору, что Polydor требует срочно записать сингл. Мы с Элейн немедленно отправляемся в студию и запишем там те слова, которые сможем придумать вместе. В итоге мы с Тревором встретились в репетиционной комнате театра «Друри-Лейн» и, вооружившись его «каракулями» и текстом Элиота, написали два варианта: один для записи, второй для театра. Причина появления двух версий песни кроется в музыкальных нюансах. Мелодия написана для женского грудного голоса. Это значит, что композитор ограничен набором из десяти нот даже с такой блестящей исполнительницей, как Элейн. Опытная певица может переключиться на сопрано, что расширит ее диапазон, но «прибыльные ноты», из-за которых у зрителей бегут мурашки по коже, скрываются как раз в верхнем регистре грудного голоса.
Структура «Memory» не вполне привычна. Я намеренно три раза меняю тональность, чтобы оставить песню в лучшем диапазоне грудного вокала и достичь эмоционального эффекта от надрывного крика Гризабеллы. В версии для сингла, основанной непосредственно на тексте Элиота, исполнительнице приходится петь очень низко. Низкий регистр хорошо звучит, если исполнительница стоит вплотную к микрофону, но в театре этот эффект теряется. Так что в версии для сцены часть песни исполняется котенком на октаву выше. Такое решение позволило нам также усилить композицию визуально: противопоставляя невинность котенка упадку Гризабеллы. Но котята не должны исполнять тяжелый текст Элиота, так что для постановки нам пришлось заменить несколько строчек. Первой актрисой, исполнившей роль невинного котенка, стала Сара Брайтман.
Иски и военные действия со стороны бывшего соавтора были предотвращены. «Кошки» освоили пердпоказы и стали темой разговоров не только в Лондоне, но и на Бродвее. Через неделю после первого показа мы нашли недостающие инвестиции и даже увеличили их. Если бы я отличался умом и сообразительностью, то вложил бы часть своих денег, но мы с Сарой переживали, что находимся в каком-то странном состоянии вечного медового месяца, и это не может продолжаться вечно. Я получил письмо поддержки от Хала Принса, хоть он и предостерегал меня относительно звука. И правда, мы уже успели столкнуться с огромной проблемой – нательные микрофоны постоянно ломались из-за пота, который неизбежно на них попадал.
Видел «Кошек», это первоклассная работа. Позволь одно предостережение. Мы с трудом разбирали имена кошек, о которых шла речь. Будучи незнакомыми с первоисточником, мы несколько растерялись. В любом случае – Браво! Хал.
Наступил май, и мы с Кэмероном ругали себя за то, что так далеко перенесли премьеру. Когда бы в Лондоне не начиналась шумиха, «Кошки» были тут как тут. Впервые я почувствовал это на радиопередаче Би-би-си «Start the Week» в понедельник утром в день премьеры. Пренеприятнейший Кеннет Робинсон наехал на меня во время записи, сказав, что среди других вещей, которые он никогда раньше не видел на сцене Вест-Энда, были крайне непривлекательные девушки. Я практически со слезами в голосе ответил, что все причастные к шоу рисковали своими карьерами ради него и что мы думали, будто делаем что-то смелое и оригинальное. Этот инцидент вызвал волну поддержки в мою сторону со стороны прессы, и Робинсон извинился передо мной. Но ко мне вернулся страх, что «Кошки» – это мыльный пузырь, который скоро лопнет. Мы с Сарой думали, что проведем понедельник в ожидании триумфа, но мистер Робинсон сорвал наши планы.
ЛОНДОНСКАЯ ПРЕМЬЕРА «КОШЕК» до сих пор считается легендарной. И не только по очевидным причинам. В Британии критики обычно оценивали премьерный показ, а их бродвейские коллеги, наоборот, писали о предпоказе для прессы, который проходил на два дня раньше. Поэтому было крайне неприятно, когда после песни «The Jellicle Ball» из зала раздался крик «Барахло!». Оказалось, что кричал вдрызг пьяный мужчина, который каким-то образом умудрился купить один билет. Но это все равно не успокоило наши расшатанные нервы.
Во время второго акта мы с Сарой больше думали о неизбежной продаже дома, чем о неизбежных аплодисментах. Во время ООС[79] случилось непредвиденное. Старик Дьютерономи или, скорее, его исполнитель Брайан Блессид вышел на сцену и поднял руки. Зрители подумали, что он делает это, чтобы усилить аплодисменты, но он заорал: «Леди и джентльмены, пожалуйста, немедленно покиньте театр! Нам сообщили, что в здании заложена бомба!». Все посмотрели друг на друга с недоверием.
«Я прошу вас немедленно уйти!» – Старик Дьютерономи стянул парик, и образ кота мгновенно исчез. «Пожалуйста, покиньте театр! Сейчас!»
Мы с Сарой направились к служебному выходу, где стали свидетелями причудливой сцены: наши ошарашенные актеры в своих кошачьих одеяниях и гриме, толкаясь выбегали из здания, подгоняемые адреналином от премьерного показа. Очевидно, это было не место для слов: «Ты была великолепна, дорогуша». Откуда-то из толпы раздался американский акцент: «Это как когда “Чингисхан!” шел в “Альгамбре” [я намеренно изменил название шоу и театр]. Тогда тоже кто-то позвонил с заявлением, что “в здании бомба”, они очистили помещение, а потом тот шутник перезвонил со словами: “Я имел в виду, что у вас идет провальное шоу!”».
Сообщение о бомбе оказалось обманом, и вскоре мы смогли вернуться в театр. Но это происшествие, конечно, надолго испортило впечатление от премьеры. Я пытался подбодрить Сару, говоря, что, по крайней мере, это произошло не до «Memory». На вечеринке после премьеры все пытались казаться веселыми. В конце концов, шоу прошло именно так, как мы рассчитывали. Но веселиться не получилось. Тайлер Гатчелл прилетел из Нью-Йорка и признался, что не видит будущего на Бродвее. Тем не менее, тем вечером моя судьба, как и судьбы всех, кто был причастен к «Кошкам», изменилась навсегда.
«КОШКИ» БЫЛИ ПОРОХОВОЙ БОЧКОЙ, которой не хватало только маленькой искры, чтобы взорваться. Несколько восторженных отзывов сделали свое дело. Джон Барбер из Daily Telegraph назвал мюзикл «Об-мурррожительным», Джек Тинкер из Daily Mail написал, что это «Замечательная часть мусора». Кроме того, в газетах появилась новость о том, что наш триумф был прерван сообщением о бомбе. Неважно, что там писали в Sundays, «Кошки» стали хитом. Через несколько дней билетные спекулянты нагло захватили разделы объявлений в газетах. А также появилось новое явление, которое только намечалось раньше. Сувениры. Сувенирная продукция никогда не играла большой роли в британских мюзиклах, так что во время предпоказов работал только один небольшой киоск. Но вскоре за футболками с «Кошками» начали выстраиваться такие же очереди, как в кассу. То же касалось и напитков в антракте.
Ничто из этого не оказалось вне внимания Кэмерона и Энтони Пай-Джерри. Так что вскоре появился огромный стенд с сувенирами, которые продавали очаровательные девушки де Уинтера. Некоторые из них достаточно сблизились с отдельными представителями нашей творческой команды во время вечеринок в баре Нового лондонского театра. Кстати, проблема с напитками решилась благодаря «Кошачьим наборам», в которых был миниатюрный джин тоник или водка и пластиковый стаканчик. Вскоре спрос на приглашения на закрытые вечеринки в баре театра стал выше, чем на сами билеты.
Слава Богу, тогда еще не существовало социальных сетей. В Сидмонтоне у нас было огромное джакузи, которое как-то вместило тридцать человек одновременно. Труппа и не думала о том, чтобы оставить нас на праздники и каникулы, и джакузи-вечеринки в Сидмонтоне стали легендой. Джакузи было незаметно и слабо подсвечено, так что никто и не думал бросаться в него нагишом. Это скорее было веселье и громкая музыка, чем оргия. И я с сожалением вспоминаю те времена, когда смотрю на кирпичный угол, который остался от моей великолепной горячей ванны.
ТЕМ ЛЕТОМ ПРОИЗОШЛО столько событий, что хватило бы для мини-сериала. Например, произошел инцидент с участием Рам-Там-Таггера или Пола Николаса, который решил взъерошить лысую голову арабского принца, после чего его телохранители немедленно схватились за оружие. Головорезы принца оставались под арестом, пока их босс не сказал Министру внутренних дел, что в будущем Великобритания может ощутить сильный недостаток нефти. Одним вечером к нам присоединились принц и принцесса Уэльские. Когда принц Чарльз поразился тому, как танцоры достигли такого мастерства, Диана, принцесса Уэльская, ответила ему, сев на шпагат. К сожалению, ее наряд совсем не подходил для подобных трюков, так что она продемонстрировала больше королевских интимных мест, чем принято среди членов семьи Виндзор. Именно в тот вечер принцесса Диана обнаружила свое влечение к Уэйну Слипу. Когда он возродил танцевальную группу Dash, она регулярно наблюдала за ним из-за кулис. В другой вечер одна разодетая женщина фактически остановила наше шоу. «Спасибо» карри из индийского ресторанчика напротив. Ее беспорядочный выход по проходу над музыкантами заставил нашего трубача отметить: «До этого на меня блевали руководители, но никогда этого не делал зритель». В ту ночь жуткий вирус напал на нашу компанию. Заболело столько людей, что едва ли мы могли провести показ. А к моменту, когда приехал Кэмерон, чтобы разобраться, в чем дело, от большой надписи «Cats» отвалилась буква «S».