Меня как обухом по голове ударили: я никогда не замечал, что у Сары Брайтман такое пленяющее сопрано и актерская харизма. Джеку не понравилась опера, зато он пришел в восторг от Сары. Я предложил Джеку забыть о рецензии, все равно оно приурочено к Рождеству и не будет долго идти. Так почему бы нам не зайти за Сарой Брайтман и не выпить в честь праздника? Но он был профессионалом и потому отказался, а я направился прямо в гримерку актрисы.
Сара делила гримерку с хомяком, за которым присматривала по просьбе какого-то родственника. Другим ее посетителем был Майк Моран, очень модный клавишник, продюсер и автор песен, который прославился в 1970-х – 1980-х с таким хитами как «Rock Bottom» (песня, занявшая второе место на Евровидении) и «Snot Rap» для Кенни Эверетта, на чьей телепередаче Сара появлялась в составе Hot Gossip. Было очевидно, что Сару и Майка связывает нечто большее, чем дружба. Они собирались вернуться в город и пойти в «Занзибар» рядом с Новым лондонским театром. Сара предложила присоединиться к ним. Я правда не понимаю, почему я не отказался и не поехал домой. Вместо этого я последовал за ними в Лондон. Это было спонтанное решение, которое изменило всю мою жизнь.
В «Занзибаре» я узнал, что Сара на самом деле хотела стать не танцовщицей, а певицей. Она училась в Балетной школе Элмурста вместе с такими исполнительницами как Мария Фридман. Сара была старшей из шести детей и выросла в Беркхамстед в Хартфордшире к северу от Лондона. Ее отец Грен был успешным девелопером, а мать Пола танцовщицей. Она скрывала, что была замужем за сыном известного нейрохирурга. Ее свекор научил ее мастерски разделывать рыбу. Впрочем, я знал: брак не мешал ее роману с одним из клавишников «Кошек». Сара поглаживала руку Майка; очевидно, у нее была слабость к пианистам. Я спросил, чем она собирается заняться дальше. Она работала над песенным циклом Рахманинова со своим учителем по вокалу Иэном Адамом. Во второй раз за вечер я пребывал в состоянии шока. Не из-за ее занятий с одним из лучших преподавателей вокала в Лондоне, хотя и это она держала в секрете. Мой отец обожал песни Рахманинова. Однажды я оказался свидетелем, как он разучивает их вместе со своей музой Жюстин, женщиной, которая участвовала в прослушиваниях для «Эвиты». Что бы отец сказал о Саре? Пришло время прощаться.
33Мисс Сара Брайтман
Начался 1983 год. «Кошки» уже практически стали мировым хитом, о котором только можно было мечтать. В этот период в моей личной жизни произошло то, что привело к появлению мюзикла, затмившего все предыдущие и изменившего не только мое, но и финансовое состояние огромного количества театральных деятелей, продюсеров, инвесторов, адвокатов, юристов и ответственных лиц, так или иначе получивших прибыль от «Призрака оперы». Но также это та часть моей жизни, о которой тяжелее всего рассказывать. То, что вы сейчас читаете, – наверное, уже десятая и лучшая попытка описать происходившее.
Если бы ночью 23 декабря 1982 года по возвращении в Лондон я сразу поехал в Сидмонтон, «Призрак оперы» никогда бы не появился, а многие люди, включая меня самого, были бы намного беднее.
Думаю, в моем случае супружеская измена была неизбежна. Мы с Сарой были слишком молоды, когда поженились. Учитывая все, что происходило, казалось, будто в свои тридцать три года я вновь переживаю юность. Как бы то ни было, в марте 1983 года у меня начался роман с Сарой Брайтман. Некоторые друзья говорили, что я неизлечимый романтик, слишком близко к сердцу принимаю любовные переживания, и, что это вскоре пройдет. И почти все были в шоке от того, как я поступил. В середине апреля я публично заявил, что после почти двенадцати лет брака ухожу от жены и детей к Саре Брайтман.
Вспоминая тот период жизни, я поражаюсь, как умудрялся находить время для всего этого. В январе я посмотрел пьесу «Daisy Pulls It Off», она шла в театре «Наффилд» в Саутгэмптоне. Затем я купил права на постановку, обновил ее и уже в апреле запустил в вест-эндовском «Глобусе». Возможно, сэр Джон не оценил бы шоу, почти вся труппа которого состояла из школьниц, но у нас было 1180 показов и двухлетние гастроли по всей Британии. Я даже видел постановку с переодеванием в Итонском колледже.
Необычайно мрачный январь был оживлен распрей между Тревором и Кэмероном. Первым начал Тревор, написав Кэмерону письмо с копией остальному руководству и творческой команде, в котором говорилось, что лондонское шоу производит впечатление, будто «руководители забыли о нем… и нужно срочно что-то делать, иначе постановка провалится, и поделом, ведь виной всему – пренебрежение и преступное самодовольство». Кэмерон начал свой ответ со слов: «Я рад узнать, что ты посетил театр, что происходит раз в четыре месяца. Но посоветовал бы тебе впредь делать это не по воскресеньям, когда театр закрыт». Он продолжил: «Твое письмо… совершенно неуместно, нерелевантно и, что важнее всего, от него несет плохим воспитанием». На жалобу Тревора, что фойе выглядит ужасно, Кэмерон ответил: «Фойе – это наша постоянная головная боль… в высоком здании из бетона и стекла, гуляют еще большие сквозняки, чем в твоей голове… твоя кляуза полностью игнорирует количество сил и времени, которые мы все вложили в шоу, пока ты занимался другими своими проектами. Практически вся труппа зовет тебя Макавити».
Несмотря на то что «Кошки» были «бомбой» бродвейского сезона, Кэмерон выместил всю свою злость на Тревора вспомнив о проблеме с номером кошки Гамби, которая все еще была на повестке дня:
«Что касается “такой проблемы, как Гамби”, ты сам ее создал. Я бы даже добавил к ней твои записи с “сокращениями”. Так как ты – режиссер, то только ты мог разрешить все эти трудности.
Мы с тобой, Эндрю и Джилли всегда приходили какому-либо решению, но его реализация – это уже твоя задача. Мы можем и будем стоять за тобой до последнего, но пока ты не начнешь общаться с Джилли и заставлять ее или ее помощника делать то, что нам нужно, мы будем попусту тратить время и останемся ни с чем. И заработаем новые проблемы.
Номер кошки Гамби должен был быть поставлен американским профессионалом. Ты сказал, что струсил тогда и не принял окончательного решения. Но Ким должна заняться этим в Лондоне. Ты должен поспособствовать этому.
Год назад я говорил, что нам нужно видимое присутствие американского хореографа, чтобы ублажить бродвейских критиков. Я говорил это и Джилли; если бы мы настояли на своем, то не только помогли бы шоу, но и, возможно, предотвратили бы крах карьеры Джилли в Америке».
Конечно же, и Джилли, и «Кошки» пережили это откровение.
Март был занят обсуждением постановки «Звездного Экспресса». Происходило следующее. Практически сразу после премьеры «Кошек» на Бродвее Тревор сказал мне, что у Джона Непера появилась идея, как поставить шоу о моих поющих поездах. Идея с мультиком никак не развивалась, так что я выслушал их. Джон как-то гулял по Центральному парку и чуть не упал из-за какого-то парня на роликах. Так у него появилась идея. У поездов есть колеса. У роллеров тоже. Следовательно, актеры могут передвигаться по сцене на роликах. Однако Тревор считал, что «история Золушки» превратила «Звездный Экспресс» в чересчур слащавую историю. Так что мы с Ричардом Стигло придумали новую сюжетную линию – гонку локомотивов, которая стала основой мюзикла «Звездный Экспресс».
Мы отрепетировали и показали первый акт зарождающегося шоу в «Нотр-Дам Холе» рядом с Лестер-сквер. Трейси Ульман сыграла Перл, и у меня, наконец, появилась возможность поработать с Арлин Филлипс, которая стала нашим хореографом. Именно Арлин несколько лет назад предсказала, что Сара Брайтман изменит мою жизнь. Но она не знала о нашем набирающем обороты романе. Арлин с головой погрузилась в поиск актеров и танцоров. Если нам казалось сложным найти исполнителей, которые могут петь, танцевать и играть в «Кошках», то, добавив к требованиям умение кататься на роликах, мы ставили перед собой невыполнимую задачу. Впоследствии Арлин удалось собрать труппу, которая поражала бы своей разношерстностью и сейчас, не то что в 1983 году.
Во время первого собрания труппы Тревор заставил наших ошарашенных актеров описать их первое путешествие на поезде. После двух часов интимных откровений о столкновениях с подвижными составами подошла очередь Трейси Ульман: «Моя бабуля говорила мне не прижиматься к подголовникам, потому что в них водятся вши».
Обсуждение «Экспресса» прошло настолько хорошо, что я прояснил для себя его театральное будущее. Большинство наших актеров даже не представляли, как выглядит театр изнутри. Теперь я понял мысль Тревора. Наше шоу могло привлечь в театр зрителей, которые всю жизнь обходили его стороной. Не только юных зрителей «Иосифа», но и уличных детей, которые могли бы заинтересоваться «Экспрессом», а потом и более серьезными постановками. Я мог бы годами наслаждаться сочинением популярной музыки для шоу, которые выходили за рамки классического театра. Уже позже застегнутые на все пуговицы творческие деятели загнали «Экспресс» на традиционную сцену, предварительно лишив его роликов. По крайней мере, была пара таких постановок.
Пришло время найти нестандартную площадку для нашего шоу. Брайан Бролли тоже подыскивал сцену, но совершенно по другой причине. Он хотел, чтобы Really Useful реализовалась в плане кирпичей и цемента, то есть приобрела театр в Вест-Энде, но в апреле он еще не был готов рассказать мне о своей идее. Он хотел, чтобы я полностью сосредоточился на творчестве, тем самым невольно предоставляя мне свободное время для сердечных дел.
МОИ ОТНОШЕНИЯ С САРОЙ укрепились благодаря совместной поездке в северную Италию. После пары дней в Милане мы остановились в совершенно пустом отеле «Сплендидо» в таком же пустом Портофино. Мне нравится посещать туристические места в не сезон. Я мог бы написать еще несколько глав о пустынных ярмарочных площадях, которые расцветают в сырые и промозглые ноябрьские дни. Портофино в марте был похож на красивую девушку, которая потягивается и зевает после глубокого сна. Столы и стулья появлялись на улочках перед еще сонными кафе. Рыбацкие лодки сверкали, как только что умывшиеся сирены, позирующие нагишом, чтобы заманить нас в аббатство Сан-Фруттуозо. Сара носила белую мини-юбку, вслед которой раздавался свист из окон домов, казавшихся необитаемыми. Я был несколько смущен, даже больше, чем когда мне приходилось держать роскошную белую шубу, в которую она была одета во время полета. Поклонники «Богемы» назвали бы ее скорее Мюзеттой, чем Мими. Но мне нравилось обсуждать с Сарой музыку, ловить завистливые взгляды мужчин и, конечно же, мне нравился секс.