– Бардак! – носилось под сводами помещения эхо от его голоса. – Рыцари – не куры, они на пшенке долго не протянут.
– Поставщики подвели, – оправдывался повар, тряся щеками, что делало его похожим на шарпея. – Подвоза мяса нет. Мне где его брать?
– Не знаю, – великий магистр развел руками. – Не знаю. Но я этого и не должен знать, для подобного есть ты. Обеспечь. Хоть на охоту ходи. Тебе средства из казны выделяются? Выделяются.
– Истинно т-так, – подтвердил брат Юр. – Если надо – м-могу показать р-расходные книги.
Повар увидел моего спутника и побелел так, что было непонятно – где кончается голова и начинается колпак.
– Здрасьте, деда Лео. – Фея спикировала сверху прямо к великому магистру и сочно чмокнула его в щеку.
– Кхм, – фон Ахенвальд, как мне показалось, изрядно смутился от подобного проявления чувств, чем доставил фее дополнительную радость. – Сердечно рад вас видеть в нашем замке, юная леди. Давненько вы к нам не заглядывали.
– Дела, – снова вспорхнула в воздух фея. – То одно, то другое. Сначала королю помогала трон завоевывать, потом нищенствовала, вот и не заходила. То некогда, то не на что.
Нищенствовала? – изумился рыцарь, укоризненно посмотрев на меня. – В смысле – побиралась по дворам и рылась на помойках?
Что он. Даже брат Юр явно проникся тем, что услышал.
– Э-э-э-э-э… – я почувствовал неловкость, чего несомненно и добивалась маленькая шкодница, которую я потом… Пока не знаю, что я с ней сделаю, но придумаю что-нибудь эдакое. – Она у нас дауншифтер.
– Кто она у вас? – окончательно потерял связь с реальностью фон Ахенвальд.
– Я совсем запутался. Она принцесса или нищенка? Лэрд Хейген, я требую объяснений! Дети не должны жить на улицах, особенно при живых родителях. Если понадобится – я всегда готов ей предоставить крышу над головой, хоть бы даже в моем родовом имении. В конце концов – она для меня не чужой человек.
Фея растроганно шмыгнула носиком, прижимая кулачки к груди.
– Просто она хочет все в этой жизни попробовать, – немного извратил я суть произнесенных ей слов. – Мол – не все же с золота есть, надо познать то, как другие живут. Так сказать – с вершин на дно, чтобы не возгордиться слишком.
– Это достойное решение, – проникся великий магистр. – Немногие из детей моих знакомых на такое отважатся.
– А моя – запросто, – с ноткой ехидства подтвердил я. – Мало того – подумывает предать себе аскезе, чтобы до конца познать истину. Уединиться от общества года на два – на три хочет, в какой-нибудь дальней обители. Кстати – у вас нет таких на примете? Может, здесь какая уединенная башня есть, из неиспользуемых? Я бы ее снял на пару лет.
– У нас нельзя – мы мужской орден, – призадумался фон Ахенвальд. – Невозможно у нас девицам проживать, по ряду причин. Но я могу написать Клаудии Шрауфенбах, мы с ней давние друзья. Клаудия – настоятельница обители «Неумолчных плакальщиц», старейшей в Файролле, она еще при Ушедших богах функционировала. Туда абы кто не попадает, надо иметь веские причины для того, чтобы стать одной из сестер-плакальщиц, но для вашей дочери могут сделать исключение.
– П-прекрасное место, – на лице брата Юра заплясала какая-то просто мальчишеская улыбка. – П-прекрасное. Я там б-бывал. Находится оно на г-границе Западной и Южной м-марок, недалеко от Несп-пящих б-болот. Если где и п-познавать самое с-себя – то только т-там.
– Я напишу Клаудии письмо сегодня же, – заверил меня фон Ахенвальд. – Такие порывы в молодых людях надо поддерживать, причем непременно.
– Ты что творишь, папаша? – взвизгнула фея разъяренно. – У меня квест выскочил! Причем – социальный! Отказ не нажимается! Я не хочу идти в болота, пусть даже Неспящие! Не посылай меня туда! Пожалуйста!
– Что у неё в-выскочило? – заинтересовался брат Юр, непонимающе глядя на меня, давящегося от хохота.
– Может, лекаря позвать? – обеспокоился магистр.
Повар ничего говорить не стал говорить, он просто тихонько смылся из залы, здраво рассудив, что сейчас всем не до него.
– Сделай что-нибудь! – бесновалась под сводами помещения фея. – Я не хочу в обитель! Я не хочу усмирять плоть! И узнавать тайны затянутых туманами болот тоже не хочу! Я с тобой хочу, и с остальными, тут интересней.
Интересно было бы почитать условия этого квеста. Нет, глупенькая она все-таки у меня – ведь явно не из простых это задание, оно из тех, которое только репутационным путем получишь.
– Выводы сделала? – кротко спросил я у нее, дождался исступленного кивка и повернулся к фону Ахенвальду, который совсем перестал понимать, что происходит. – Спасибо, великий магистр, но сами видите – какая там обитель? Туда с пониманием собственного отречения от мирского идти надо, и с грузом пережитого. А тут если и есть груз, то в основном недодуманных мыслей и непонятных нормальному человеку желаний.
– Да? – фон Ахенвальд глянул на притихшую фею. – Пожалуй. Но если что – я Клаудии напишу, она мне не откажет. Как-никак – двоюродная сестра.
Сверху раздался облегченный вздох – фея отказалась от квеста.
– Ч-что примечательно, – привычно невозмутимо заметил брат Юр. – С-стоит этому н-непоседливому существу оказаться в н-наших стенах, как т-тут же начинается ш-шум, гам и п-происходят непонятные в-вещи. Полюбуйтесь, м-магистр Лео, как в-вам такой поворот с-событий?
Брат Юр имел в виду повара, который, против моих ожиданий не покинул с концами залу под шумок, воспользовавшись ситуацией, а наоборот – вернулся в нее. Причем не с пустыми руками, а с банкой варенья.
– Это что? – поинтересовался у него фон Ахенвальд.
– Сладкое, – застенчиво потупился повар. – Я посмотрел – вон, в плаче девчушка заходится. Ну, а варенье при таком деле – первое средство. Я еще по дому это помню.
– На самом деле? – великий магистр глянул на Юра, тот пожал плечами.
Ну, оно и понятно. Один всю жизнь мечом машет, второй – интриги плетет. Откуда им знать, что нужно непоседливым девчонкам. Хотя, как по мне – фее не варенья надо дать, а хорошего ремня.
– А у тебя-то оно откуда? – фон Ахенвальд внимательно посмотрел в глаза повара. – Есть же запрет на подобную пищу, он написан триста лет назад. Как там бишь… «… отказ от той снеди, которая ведет к слабости людской и греху чревоугодия, от любви распутных дев…» Кхм. Извини, дитя.
– Да ничего, – отозвалась фея. – Я все равно ничего не поняла. А какое варенье?
– Ежевичное, – явно труся, ответил повар. – Оно, великий магистр… Оно давно у меня стоит. Это мне подарили.
– Н-ну, насчет распутных дев я с-согласен, это т-та еще публика, – примирительно сказал брат Юр. – Что же д-до еды… Л-ладно в замке, но в ст-транствиях наш-шим парням все равно никто в т-трактирах и к-корчмах специально готовить не б-будет.
– Милейший Юр… – фон Ахенвальд явно был ретроградом и собрался спорить с казначеем, но тот ему такой возможности не дал.
– В-великий магистр, давайте этот с-спор оставим на п-потом, – примирительно выставил он перед собой ладони. – К-как-нибудь в-вечерком, когда д-дел не будет, сядем и п-побеседуем о том, насколько с-старые догматы ак-ктуальны в настоящее в-время. Сейчас же есть куда б-более животрепещущие т-темы для разговора. Эй, ег-гоза, варенье б-будешь есть?
– Буду, – покладисто согласилась фея и спикировала на стол.
– Т-тогда садись на л-лавку, как положено в-воспитанной девице, и т-трапезничай, пока мы п-пойдем и кое-что об-бсудим, – строго приказал казначей, причем фея, как это ни странно, его послушалась.
Повар дал ей банку, которую уже открыл, и ложку, извлеченную из кармана фартука.
– С-смотри за ней, – наказал ему брат Юр. – Если она с-сбежит от тебя и р-разрушит часть з-замка – передо мной от-твечать будешь именно т-ты.
– Пока все не съем – не сбегу, – порадовала его фея. – Вкусно. А хлебушка нет?
– Б-банка маловата, – посетовал брат Юр. – Б-боюсь, не успеем мы все обгов-ворить.
– Ничего страшного, – успокоил его я. – Просто если что-то пойдет не так, то я попрошу великого магистра все же написать письмо…
– Никуда я не убегу, – поспешно заверила нас фея. – Идите уже. Плюс – вон, Кэйл за мной присмотрит.
Я, если честно, про горца и забыл совсем. Тем не менее, он был тут, стоял у стены и с невероятно ошалелым видом взирал на все происходящее.
– Если что – бей ее на взлете, – приказал я ему. – И это – не шутка.
– Хорошо, – кивнул Бедовый. – Только у меня рука тяжелая.
– А у нее голова железная, – уведомил его я. – Спорный вопрос – что крепче, лично я поставлю на голову. Хотя вряд ли она рыпнется, поверь мне. В болото ведь никому не хочется, не так ли?
Фея, уже измазанная вареньем, зашипела как кошка, а я довольно ухмыльнулся.
Нет, сегодня положительно мой день. Я получил безотказное оружие против особо докучливых фей, по крайней мере, на какое-то время.
– Д-дети – это прекрасно, – сообщил мне брат Юр, когда мы шли по переходам замка. – Но их действия не п-поддаются р-расчетам. Они – алогичны.
– На то они и дети, – сообщил я ему избитую истину. А что тут еще скажешь? – Куда мы идем?
– Никуда. – Фон Ахенвальд открыл дверь, ведущую в какое-то помещение. – Уже пришли.
Я, если честно, думал, что мы направимся в тот зал, где я когда-то одному из совета Ордена голову отрубил, но нет – это была небольшая комнатушка со скромной меблировкой – стол, несколько деревянных кресел со спинками – и все. Эдакая средневековая переговорная. Не удивился бы, увидев здесь камин с подвешенным над ним котелком воды и пучки трав, развешенные неподалеку, как аналог кофе-машины.
– Если честно – я рад вас видеть, тан Хейген. – Лео фон Ахенвальд сел в одно из кресел и указал мне на место, находящееся напротив него. – В нашу последнюю встречу мы расстались не слишком хорошо. Нет, без вражды, без взаимных претензий – но и не так, как мне того хотелось бы. Вы друг нашего ордена, человек, который не раз на деле, а не на словах доказавший это… Мне было горько думать о том, что та наша беседа может как-то сказаться на нашей дружбе.