В районе полуночи я попил чайку, посмотрел на мирно сопящую и улыбающуюся во сне Вику, позавидовал ей, вздохнул и полез в капсулу.
Однако после входа в игру действовать мне надо было очень, очень быстро. То есть сразу сунуть руку в сумку, достать свиток портала и рвать когти на заброшенное кладбище в холмах Пограничья. Нельзя было дать Назиру увязаться за мной.
Вообще, конечно, нехорошо так поступать, я же ему слово давал, что больше сбегать не стану. Давал – и не сдержал. Но как по другому-то?
Ведь тут дело даже не в том, что он увидит то, на что ему смотреть нельзя, это-то ладно. Беда в другом. Сожрут его там, почти сразу. У меня к мертвякам иммунитет, меня ни один из них не тронет. А у него ничего подобного нет и быть не может, потому его рвать начнут, как только увидят. Да и сам он думать долго не будет, ведь наверняка сразу за сабли схватится. Нормальная реакция живого человека, увидевшего оживших мертвецов.
Мне же совершенно не нужна его смерть. И привык я к нему, да и пользы от него немало, особенно в свете того, что мне предстоит общение с контрабандистами. Они ведь люди с изрядно расшатанной психикой, нервные, резкие, как и все те, кто постоянно ходит по грани закона. И как тут без Назира?
Нет, я отдаю себе отчет, что он в любой момент может поступить со мной так же, как с Витольдом, но вот только кажется мне, что до момента этого еще далеко. Приказ ему может отдать только Хассан ибн Кемаль, а с ним у меня хорошие отношения, он даже отказался принимать у королевы Анны заказ на мое убийство. Единственный, кого он послушает в этой связи – брат Юр, но и с ним у меня все ровно, особенно после сегодняшнего завершения конфронтации в Западной Марке.
И еще – он единственный, кто сможет поймать, схомутать и удержать Трень-Брень, как мне кажется. А ловить ее придется, это точно. Надо же уважить названую сестрицу и не дать сорвать ее свадьбу?
Так что – лучше пусть он на меня злится, чем его съедят.
Кладбище Каррок, то самое, на котором я сравнительно недавно навеки упокоил годи Оэса, было празднично украшено. Ну с точки зрения мертвых, разумеется. Если эту красоту увидит какой-то случайно сюда забредший житель Пограничья, то он примет ее за козни злых духов и всю жизнь будет рассказывать соседям, какой кошмар ему довелось пережить.
Я-то к подобному уже привык, благо близ мертвых кручусь давным-давно. Ну вот другое у них видение мира, не такое, как у живых. И понятия о красоте у нас с ними тоже разнятся.
Около ворот кладбища, на этот раз гостеприимно распахнутых, меня встретила дюжина черепов, глазницы которых светились мертвенно-зеленым светом. Были те черепа насажены на рукояти двуручных гэльтских мечей, воткнутых в землю.
Заметив меня, черепа завертелись вокруг своей оси, лучи света замелькали так, что все это напомнило мне дискотеку. Сходства добавляла игравшая где-то на кладбище заупокойная музыка, отзвуки которой доносились и досюда.
За воротами меня встретила пара рослых скелетов, как видно – секьюрити. Они имели при себе ржавые алебарды, а у одного на черепе даже красовался шлем.
Они остановили меня, причем достаточно корректно, после чего один из них начал активно двигать нижней челюстью, как видно, пытаясь узнать, к кому я пожаловал. Как обычно, вместо слов раздались только скрежет и шуршание. А через несколько секунд и челюсть бдительного стража не выдержала такого напряжения, оторвалась и упала на землю.
– К Барону, – потыкал я пальцем им за спины. – Он меня приглашал. Мы с ним друзья, почти родня.
Секьюрити с недоверием оглядели меня, один даже потыкал костлявым пальцем мне в щеку, как бы намекая на ее цвет.
– Лучше пропустите, – посоветовал я им. – Если проблем не хотите. Вы знаете, кто я такой? Вы в курсе, что я могу с вами сделать и кому могу позвонить?
Самое забавное, что этот трюк, который в мире живых и настоящих людей сейчас уже никого не напугает, сработал. Меня пропустили.
Вот что интересно – посланцы Барона всегда речью обладают, а вот прислужники – нет. Может, он специально их немыми оставляет, чтобы они лишнего не болтали?
С тем, куда идти дальше, у меня проблем не возникло. Я двинулся на звуки музыки и минут через пять, пару раз споткнувшись о старые надгробия, вышел в самый центр кладбища, где и происходило основное действо.
Надо заметить, что в отличие от погоста близ Фладриджа, которое Сэмади оставил в первозданном виде, здесь он развернулся.
Ряд могил был вскрыт или снесен, надгробия же от них были пристроены к делу. Из них смастерили массивный черный трон, на котором вольготно расположился мой старинный друг, Барон Сэмади.
За спинкой кресла привычно расположились личи, вечные спутники моего немертвого приятеля. Головы в капюшонах, сами в балахонах, мечи у пояса.
Слева от него наяривал какую-то жуткую мертвячью мелодию загробный оркестр, состоящий из пяти волынщиков, облаченных в полуистлевшие гэльтские национальные наряды. Что примечательно – была в оркестре и одна скрипка, на ней играл невысокий скелет, на котором сохранились траченные могильными червями остатки черного сюртука.
Что окончательно меня добило – здесь и танцы присутствовали. Десятка три скелетов двигались в такт музыке, одиночно и попарно, задорно щелкая костями и даже выкидывая некие танцевальные коленца.
Меня кто-то дернул за локоть, я развернулся и увидел скелет, несомненно, раньше принадлежавшей женщине, об этом говорили остатки косы, сохранившиеся на ее черепе. Она еще раз дернула меня за руку и мотнула черепом в сторону замысловато двигающихся мертвецов, как бы говоря: «Пошли, попрыгаем?».
– Женщина, я не танцую, – сразу же обозначил свою позицию я.
Настойчивая гэльтка не пожелала воспринять эту информацию и уцепилась за меня уже второй рукой, причем ее костлявые пальцы, как оказалось, были на диво сильны. Прямо не руки, а клешни.
Хорошо еще меня Сэмади заметил.
– Братец! – гаркнул он и поднял вверх руку с массивной чашей. – Пришел? Что ты там трешься, иди сюда.
– Не могу, – я начал уже всерьез вырываться из хватки мертвячки, которая нацелилась со мной пообжиматься. – Вот, женщина не пускает, понравился я ей.
Неугомонная покойница защелкала челюстями, явно соглашаясь со сказанным мной.
– А ну брысь! – гаркнул Барон. – Потаскуха! Живых ей подавай!
Неупокоенная в тот же миг отпустила меня и скрылась за ближайшей могилой.
– Любят тебя бабы, – отметил Сэмади, когда я, наконец, подошел к нему. – Прямо завидно даже!
– Уж кто бы скромничал, – фыркнул я, жестом отказываясь от бокала с жидкостью желто-зеленого цвета, которую мне услужливо предложил скелет-официант. О его профессии недвусмысленно говорил поднос, на котором стоял этот бокал. – Сам-то, сам! Ходок еще тот.
– Не без того, – признал Барон. – Ну, как тебе моя загородная резиденция?
Ради правды, не особо местный ландшафт и изменился, разве что вон десяток могил снесли, как я и говорил. Но на всякий случай сказал:
– Дивно хорошо. Уютно, красиво, комфортно. Глаз радуется.
– Тебе спасибо, – Сэмади отсалютовал мне чашей. – Ты навел на это место. Ты вообще молодец, белый братец.
– Есть такое, – без лишней скромности признал я.
– А что? – Барон вытянул правую руку вперед. – Смотри. Умен. Умен же?
– Ну да, – попытался понять, куда он гнет, я.
– Вот, это раз, – Сэмади загнул один палец. – Хитер. Это два. Бабам нравишься – это три. Всегда свое слово держишь. Ты же держишь?
– Держу, – настороженно ответил я.
– Ага, это четыре, – Барон осмотрел свою руку и внезапно снова распрями палец, который загнул последним. – Хотя – погоди. С последним пунктом еще надо разобраться. Есть за тобой одна клятва, данная мне, которую ты не исполнил, хотя и мог это сделать.
Клятва? Какая клятва?
Барон Сэмади снял цилиндр и провел рукой по своему черепу.
– Нехорошо, – сказал он мне. – Слово надо держать, особенно если оно дано другу.
А потом он улыбнулся так, что мне стало очень не по себе. Это что же такое я ему обещал-то?
Глава пятнадцатаяиз которой следует, что всегда обо всем договориться можно
Я спешно перебрал в памяти все, что связно с Бароном. Обещал призвать Чемоша – было. Обещал взять его с собой туда, где будет проводиться ритуал призыва богов – тоже было. Причем и то, и то – по возможности, и уж точно я сейчас не смогу эти его пожелания исполнить.
Еще давал обещание одному из его личей, за то, что он обучил меня отменному боевому умению, но это вообще другое.
А еще-то что?
– Не вспомнил? – сочувственно спросил у меня Сэмади. – Вот в этом и есть главное отличие вас, живых, от нас, мертвых. Мы никогда ничего не забываем.
– Мертвые помнят, – пробормотал я. – Ладно, не томи.
– За одну незначительную услугу, что я тебе оказал, ты обещал мне доступ в сокровищницу Западной короны, – торжественно произнес Барон и стукнул тростью о гранит. – Было такое?
– Не было, – возмутился я. – Лишнего на меня не вешай, а?
Все, вспомнил. Только тогдашнее обещание звучало немного по-другому.
– Как же не было? – Сэмади даже привстал с трона. – Смертный, ты смеешь обвинять меня во лжи?
– Еще как, – и не подумал пугаться я. Что-что, а повадки этого хитрюги я уже хорошо изучил. Как только ты делаешь шаг назад, он немедленно делает шаг вперед, и так до той поры, пока не прижмет тебя к стенке. – Там речь шла совсем о другом. Другая формулировка была.
– Допустим, – поняв, что его кавалерийский наскок не удался, Сэмади мигом уселся обратно на трон из могильных камней. Точнее – улегся, устроившись поперек сидения и свесив ноги с подлокотника. – Но смысл тот же?
– И смысл не тот, – я повертел головой, прикидывая, куда бы прислонить задницу. – Черный брат, мне бы тоже кресло какое. В ногах правды нет.
– С ней в этом мире в целом не очень дело обстоит, – Сэмади щелкнул пальцами. – С правдой, имеется в виду. Итак – поясни свою позицию. Точнее – свое видение обещания.