Я улыбнулась ему в ответ. Наконец-то мне попался единомышленник.
– Мне нужно идти, – объявила я под пристальным взглядом молодого человека, когда пауза затянулась.
– Куда?
– Замуж выходить.
– Боже, все женщины идут в одну сторону! – Он приложил руку ко лбу и тут вспомнил, что у него там ссадина. – У вас зеркальце есть?
– Нет, – сказала я.
– Как же так? Вы разве не пудрите носик? Не смотрите на свое отражение время от времени?
– Зачем?
– Ну, – протянул он, – так делают все женщины. Это у них такой инстинкт.
– Им, наверно, есть что высматривать в этом зеркальце, – сказала я.
– Серафима, вы напрашиваетесь на комплимент?
Собственно говоря, он вот уже минут десять сидел за столиком и рассматривал меня, словно пробуя незнакомый продукт и все не решаясь вынести заключение по поводу того, относится он к группе деликатесов или так, дрянь какая-то. Что-то в нем было успокаивающее, и мне не хотелось уходить, чтобы снова окунуться в свою беспросветную жизнь. Но я испугалась, что, распробовав незнакомый продукт, молодой человек брезгливо поморщится и уйдет первым, поэтому встала:
– Мне пора.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но только покачал головой и кивнул.
– Ну что ж…
Подошла официантка, я расплатилась за две чашечки кофе, а он заказал еще одну и остался сидеть за столиком.
Теперь мне предстояло пройти мимо зеркальных очков и выбраться на Невский. Я напряженной походкой пошла к выходу, слыша, как мой преследователь подзывает официантку, и уже предчувствуя его шаги за спиной. В это время в зал входила семейная пара с девочкой лет семи, которая скакала на одной ножке и громко болтала. Я прошла мимо, но вслед мне все еще несся ее голос: «Теперь понятно, почему это кафе называют „лягушатником“, смотрите, оно все замаскировано под болото, а вон дядя в зеленой рубашке…»
Внутри сработал механизм самосохранения, я развернулась на каблуках и пошла обратно, столкнувшись при входе в зал с лязгающим человеком. Он притормозил, но все-таки вышел, решив, очевидно, подождать меня на улице. Почему я решила вернуться? Да, собственно, я даже и не принимала никакого решения. Это сработала детская интуиция, надежда на лучшее, вера в сказку и в хороший конец. Последнее место, связанное с лягушками, мне не хотелось покидать просто так, мне приспичило посидеть здесь еще немножко, пока меня не гонят. Может быть, тот парень в зеленой рубашке с трижды увеличенными глазами и есть моя последняя надежда на спасение. А если нет – и он посчитает меня навязчивой дурой, то мне все равно хуже от этого не станет. Только бы вырваться из того будущего, куда меня так активно заталкивала судьба и которое уже наложило на меня свою когтистую лапу.
– О! – сказал мой новый знакомый. – Вернулась девушка с романтическим именем.
Я приготовила несколько версий относительно причины своего возвращения, но тут все они вылетели из моей головы.
– Кофе, – бросил он официантке на расстоянии.
– Ни в коем случае, у меня нет больше денег, – запротестовала я.
– Вы меня угощали, теперь я угощаю вас, – сказал он, имитируя грузинский акцент. – Почему вы вернулись?
Мне, честное слово, хотелось рассказать ему обо всем. Как я потеряла квартиру и работу, как постепенно превращаюсь в неврастеничку, потому что за мной по пятам ходит странный тип, как собираюсь замуж, словно в петлю, и, подобно душевнобольной, все еще верю в предсказание о спасительной лягушке. Я даже открыла было рот, но, представив выражение его лица после первых же аккордов моего какофонического повествования, передумала и, махнула рукой. Это был жест обреченного, отчаявшегося человека, и мой собеседник перестал улыбаться:
– У вас неприятности?
Я часто закивала и вцепилась в кофейную чашечку, которую принесла официантка, чтобы не разреветься.
– Это ничего, – сказал он мягко, – обычная полоса невезения.
Я снова открыла рот, собираясь объяснить, что полоса невезения – это вся моя жизнь, а сейчас у меня полоса убийственного, ужасного, доходящего до абсурда невезения. И, похоже, она никогда не кончится. Но слезы стояли уже где-то в горле, мешая вымолвить хоть слово, поэтому я как глухонемая только помахала в воздухе рукой, и снова ничего не сказала.
– Кстати, меня зовут Федор, – сказал молодой человек и, пошарив в кармане, выдал мне визитку. – Дар божий.
– Угу, – буркнула я.
– Вот мы уже и знакомы, – заметил он. – Давайте теперь разговаривать!
– О чем? – тупо спросила я.
– О чем-нибудь радостном, а то вы сейчас совсем прокиснете.
– Не знаю я ничего такого, – честно призналась я.
– Ну хорошо, тогда расскажите мне, кто был этот тип в зеркальных очках?
– Ох, если бы я знала.
– А я думал, вы знакомы.
– Нет, он ходит за мной по пятам, вот и все.
– Что значит – все? А зачем ходит?
– Он со мной не разговаривает, ходит – и все.
– Здорово. Может быть, он в вас тайно влюблен?
– Знаете, я его боюсь. И мне кажется, что он вовсе не влюблен в меня, а совсем наоборот. Я никак не могу от него отвязаться.
– Могу помочь, – предложил Федор, – я на машине – оторвемся.
– Это не поможет. Во-первых, ехать мне особенно некуда. А во-вторых, куда бы я ни поехала, он меня везде находит.
– И вы его совсем не знаете? – недоверчиво спросил Федор.
– Абсолютно. Я его встречаю повсюду только последние несколько дней.
– А что произошло несколько дней назад?
– Несколько дней назад в моей жизни начался обвал. Я в одночасье потеряла квартиру, работу, подругу и наконец временное пристанище.
– Это уже что-то по моей части, – произнес он.
– Вы врач? – насторожилась я.
– Адвокат, – засмеялся он, тыча в визитку, которую я все еще держала в руках.
– В любом случае – у меня нет денег на адвоката, – вздохнула я, стараясь не показаться побирушкой, просящей о бесплатном одолжении. – У меня больше ничего нет. Поэтому я вынуждена выйти замуж…
– А это уже что-то из другой оперы, – скептически пожал он плечами. – Может быть, вы специально все это подстроили, чтобы ваш знакомый был вынужден сделать вам предложение?
– Он мне его уже делал сто тысяч раз, – резко сказала я. – Но я не хочу. А теперь мне деться некуда!
– Чего только женщины не придумают, чтобы тащить мужиков под венец! Вот моя секретарша тоже решила почему-то, что лучшего мужа, чем я, ей не найти. Ходила все, вздыхала, глаза закатывала, юбку каждый день укорачивала, а две недели назад кинулась на меня.
– Как кинулась? – не поняла я.
– А вот так. Как мужчина на женщину в диких лесах Амазонки.
Я передернула плечами, представив себе на минуточку эту сцену.
– А вы?
– Отбился, – гордо сказал он. – И уволил ее. Сегодня последний день отрабатывала. Вон, звонила только что, спрашивала, не передумал ли я. Поэтому, знаете, Серафима, я терпеть не могу женщин, которые хотят замуж.
– А я и не хочу, мне деться некуда.
– Да что же вы такая беспомощная? Найдите работу, снимите комнату, разберитесь со своими проблемами.
– На работу не берут в один день, и комнату в долг вряд ли сдадут.
– Так, – сказал он, взглянув на часы, – время мое на исходе. Работу могу предложить. С компьютером знакомы?
– Да, – соврала я.
– С документацией работать умеете?
– Умею, – терять мне было нечего.
– Печатаете быстро?
– Не очень.
– Но хоть грамотно?
– Разумеется.
– Беру секретаршей. Пошли.
Федор расплатился и направился к выходу, а я семенила за ним на некотором расстоянии.
10
На улице перед кафе стоял мужчина в зеркальных солнцезащитных очках и читал бесплатную газету. Федор демонстративно взял меня под руку и, пройдя немного по проспекту, потащил куда-то под арку в подворотню. Там он подтолкнул меня к подъезду, а сам притаился за углом.
Буквально в тот же момент послышались металлические шаги, и через несколько секунд показался мой преследователь. Федор огрел его дипломатом по голове, и пока тот, глухо охая, оседал на землю, вывернул руку.
– Ты чего, мужик, за мной ходишь? – спросил Федор. – Кто такой? Как фамилия?
– Мокричкин я, – мой преследователь был не на шутку перепуган.
– Советую говорить правду, – строго приказал Федор, – таких фамилий не бывает.
– Документы в правом кармане, – сказал тот, став в один момент самым законопослушным гражданином.
Федор посмотрел в мою сторону и, увидев, как я тяну шею, наполовину вывалившись из подъезда, сделал мне знак, чтобы я исчезла. Я прикрыла дверь и так больше ничего и не услышала из их разговора. Сердце мое не билось, а прыгало в груди как на батуте. Теперь я хорошо разглядела человека, преследовавшего меня последние несколько дней. Он был похож на чахлое комнатное растение с прозрачными листьями, которое поливают раз в неделю. Маленькое крысиное личико с сивушным оттенком, туповатый взгляд. Он не похож на маньяка или психа. Скорее на карманника, для которого полупустой кошелек – самая большая добыча, на мелкого склочника, который при разводе поделит с женой даже алюминиевые гнутые ложки. Но тем более было непонятно, почему он все это время ходил за мной?
– Все, – крикнул мне в подъезд Федор, – выходи.
Я вышла и огляделась: во дворе никого, кроме нас, не было.
– Идем, – и мы вышли на Невский.
Федор огляделся и, подойдя к синей машине, поманил меня пальцем.
Когда мы переехали Дворцовый мост, Федор, который все время о чем-то напряженно думал, сказал мне:
– Что же ты за девушка такая, Серафима? Кому же ты дорогу перешла?
– Никому…
Но Федор только пожал плечами, мол, не хочешь, не рассказывай, и я, сжав руки в кулаки, твердо повторила:
– Никому!
– Ну хорошо, денег у тебя нет. Квартиры, по твоим словам, тоже нет. Работы нет. А что у тебя есть? Что им может быть нужно?
– Кому им? – похолодела я. – Этот тип, он что, не один? Их что, много? – в голосе моем послышались нотки закипающей паники.