Леон слез с мотоцикла, снял шлем, с удовлетворением отмечая, что ноги не дрожат. Было бы слишком позорно.
– Ты хорошо водишь, – сдержанно похвалил он.
Алиса бросила на него косой взгляд, устанавливая мотоцикл на подножку.
– Я не врала, когда рассказывала о себе.
Леон благоразумно промолчал. Алиса взяла на себя роль главной не только в дороге, но и в опросе свидетелей, предложила:
– Побудь тут, а я зайду в ближайший дом, выясню, где живет этот Смирнов.
– Так будет правильно, – согласился Леон. – С девушкой станут откровенничать охотнее, чем с мужчиной в черной одежде. А на федеральном уровне я не так известен, чтобы надеяться на то, что меня узнают.
Алиса скрылась за калиткой, а Леон остался стоять. День выдался хоть и достаточно теплым, но пасмурным. Над большой каменной скалой, заросшей лесом, справа от деревни уже сгущались первые сумерки, поэтому можно было надеяться, что на него, находящегося практически за границей деревни, никто не обратит внимания. Должно быть, в честь этой скалы деревня и получила название. Леону стоило лишь чуть-чуть коснуться тьмы, как он понял: раньше деревня была гораздо больше, раскидывалась до самой скалы. Надо же, сколько интересного он мог бы узнавать, если бы не боялся тьмы все эти годы.
Алиса вернулась буквально пять минут спустя. Выглядела она озадаченной, но не утратившей надежду.
– Смирнов тут не живет уже лет пять, – сообщила она, приблизившись. – Куда переехал, в этом доме не знают, но посоветовали обратиться к некоей Мартыновне из пятого дома. Она со Смирновым водила что-то вроде дружбы, может знать. Так что жди, я скоро.
И Леон снова остался ждать. На этот раз Алисы не было гораздо дольше, а вернулась она, держа перед собой объемный, но, очевидно, легкий пакет, от которого одуряюще пахло сушеными травами. Леон опознал полынь и горечавку, но к ним было примешано что-то еще.
– Мартыновна просила передать Ивану Николаевичу, – пояснила Алиса, подходя ближе.
– Значит, ты узнала, где он?
Алиса кивнула.
– В деревне он прожил около четырех лет. Как и на всех предыдущих местах жительства. Мартыновна сказала, что он него за версту несет колдовством и тьмой, поэтому соседи его недолюбливали. Чуть что случалось – обвиняли во всех грехах. Вот он и вынужден постоянно переезжать.
Леон покосился на пакет с травой, который Алиса пыталась впихнуть в кофр мотоцикла.
– Однако она, судя по всему, с ним дружбу поддерживала.
Алиса кивнула.
– Утверждает, что у нее бабка ведьмой была, единственной повитухой на все окрестности, и ей кое-какие способности передала. Вот она на этой почве со Смирновым и сдружилась. – Алиса наконец впихнула пакет в кофр, закрыла крышку. – Смирнов к ней в гости иногда заезжает, а она ему травы целебные с оказией передает. Он вроде как целитель, наложением рук лечит, но и травами может. Только аура у него такая, что рядом ничего не растет, вот Мартыновна для него и заготавливает. Что? – Алиса покосилась на улыбающегося Леона. – За что купила, за то и продаю.
– Нет, ничего, – заверил Леон. – И где сейчас живет наш целитель?
– Километрах в тридцати отсюда, на хуторе. До темноты доберемся.
До темноты добраться у них не получилось. Пасмурный день сменился сумерками раньше, чем если бы светило солнце, а они вдобавок умудрились заблудиться. У самого утеса навигатор перестал ловить сеть, Леону пришлось воспользоваться своими способностями, но и они начали давать сбой. Очевидно, Смирнов был сильным колдуном, вольно или невольно влияющим на способности Леона. Это не могло не тревожить его, кто знает, как Смирнов отнесется к их визиту, но Алисе Леон ничего не сказал.
О том, что они приближаются к хутору, Леон понял еще до того, как среди деревьев показались старые деревянные постройки. Нутром вдруг почуял: что-то вокруг изменилось. Воздух будто стал немного гуще, время замедлилось, как во сне. Деревьев было не так много, как вокруг его собственного дома, все же земля здесь была слишком твердой для них, но даже те, что были, казались чахлыми. Стояли не шевелясь, будто боялись привлечь внимание. Если Мартыновна права, то на них мог влиять живущий рядом колдун.
Наконец впереди показались и постройки: небольшой деревянный дом, сарай за ним, поленница дров рядом. Ни забора, ни какого-либо другого ограждения не было. Колдун не боялся гостей. Дорога заканчивалась прямо у его порога, но Алиса не доехала до него, остановилась раньше. Слезла с мотоцикла, сняла шлем, огляделась. На ее лице отразилась тревога, и Леон понимал почему. Может быть, она не видит свисающей с деревьев черной паутины, тьмы, стелющейся под ногами туманом, но она точно что-то чувствует. Не надо иметь никаких способностей, чтобы ощущать пугающую необычность этого места.
Хозяин хутора появился внезапно, будто вырос из тени. Чем-то щелкнул, и под крышей, над самым порогом, загорелась тусклая лампочка. Мужчина, хоть ему и было меньше шестидесяти, выглядел настоящим стариком. Длинные волосы цвета подгнившей соломы спускались ниже плеч, давно не знали ни расчески, ни шампуня. Кустистая борода, нависающие над глазами брови, морщинистый лоб придавали ему лишних двадцать лет. Тем не менее, когда он заговорил, стало понятно, что ему намного меньше восьмидесяти.
– Не стойте там, проходите, – велел он, открывая дверь в дом.
Мужчина не спрашивал, кто и зачем к нему приехал, будто привык к неожиданным визитерам. Впрочем, если он на самом деле целитель, то нежданные гости у него наверняка не редкость. Если бы в Волчьем логове не было охраны, Леон и сам принимал бы таких гостей несколько раз в день.
Чтобы войти в дом, пришлось пригнуться, иначе все трое рисковали удариться головой. Внутри дом был еще меньше, чем казался снаружи. Сразу за крохотными сенями показалась единственная комната, половину места в которой занимала большая печь. В печи сейчас горел огонь, отбрасывая на стены длинные тени. Сбоку от печи стоял деревянный стол с двумя лавками, по другую сторону – несколько открытых шкафов с какими-то книгами, банками и колбами. В углу за ширмой виднелась узкая кровать. Единственное окно над столом было закрыто видавшими виды шторами и наверняка не давало достаточно света даже летним днем. С потолка свисала простая лампочка, облепленная отходами жизнедеятельности вездесущих мух, вдоль стен под самым потолком сушились сильно пахнущие букеты трав. Наверняка подарки от Мартыновны. Пол в доме оказался земляным, стены – некрашеными, и единственным украшением дома, кроме сухих букетов, можно было считать большой портрет в деревянной раме. Но он непочтительно висел в углу, между печью и шкафом, и рассмотреть, кто именно на нем изображен, Леон не мог.
– Тут ждите, я вернусь сейчас. Кур запереть надо.
Смирнов вышел, закрыв за собой дверь, и на мгновение Леон почувствовал себя в ловушке, однако тут же отбросил морок. Не ему, могущественному колдуну, бояться быть запертым в доме деревенского целителя. Хотя, конечно же, он понимал, что целитель этот наверняка не уступает ему в силе. Младенец, крещенный в крови в том месте, в которое превратилась старая церковь, не мог быть слабым.
Алиса, похоже, испытывала куда более сильные чувства. Обхватила себя руками за плечи, медленно прошлась по дому, остановившись на секунду у портрета.
– Жуть какая, – пробормотала она.
Леон подошел ближе, тоже взглянул. И сразу же узнал колдуна из своих видений. Только на портрете он был значительно старше, почти уже старик. Такая же борода, как у сына, такие же кустистые брови. Портрет был написан не слишком качественно, поэтому в полутьме дома глаз из-под бровей совсем не было видно.
Скрипнул порог за дверью, и Алиса с Леоном поспешили вернуться в центр избы.
– В ногах правды нет, садитесь, – велел Смирнов, входя в дом. – С чем пожаловали? Вижу, что помощь моя не требуется, у самих тьмы через край. – Он внимательно посмотрел сначала на Леона, потом на Алису, потом снова повернулся к Леону. – У тебя. У девчонки-то самая малость.
– Вы правы, мы не за исцелением приехали, – подтвердил Леон.
– Мы вам передачу привезли, – Алиса протянула ему пакет Мартыновны.
Смирнов пакет поставил в угол, даже не заглянул в него.
– Значит, вот как меня нашли. Зачем?
– Мы бы хотели поговорить о вашем отце, – пояснил Леон.
От него не укрылось, как по лицу Смирнова пробежала тень.
– Помер он. Уже больше года как. Что о нем говорить?
– Мы знаем, что около шестидесяти лет назад, когда вы еще были младенцем, у вашего отца было что-то вроде… группы людей, которыми он руководил.
– Секта у него была, – перебил Смирнов. – Своими именами вещи называй, не люблю, когда юлят.
Что ж, так будет даже проще.
– Хорошо, секта, – согласился Леон. – И когда ее накрыли, он сбежал вместе с вами. Он рассказывал вам что-то о ней?
Смирнов качнул головой.
– Откуда тогда вы знаете, что она была?
– Видеть умею. Прошлое. Не будущее, как ты, – он посмотрел на Алису.
– Я не умею видеть будущее, – возразила та. – Точнее, это бывает редко и непроизвольно.
– Потому что ты не хочешь, – припечатал Смирнов.
– Потому что это опасно для нее, – заметил Леон.
Смирнов перевел на него взгляд.
– Это для тебя опасно, а для нее нет. Но учить надо, а учить некому. За твоей спиной смерть вижу, ты не успеешь. А если бы и успевал, то не сумел. Ты силой берешь, а ей крохи нужны. Ювелирная работа. Такая тебе не по зубам.
– А вы, значит, можете? – усмехнулся Леон.
– Я учеников не беру, – отрезал Смирнов. – Так что про отца узнать хотели? Мне детали неизвестны. Я, когда мальчишкой был, в прошлое заглядывал, интересно было. Но отец лупил за такое, ремнем любопытство выбивал. А когда постарше стал, уже и сам не смотрел.
– Почему? – удивилась Алиса.
– Противно это. Сила у меня есть, но использовать ее, как он, я не хочу. Целительство выбрал.
– А ваш отец? Если он умер всего год назад, значит, еще больше пятидесяти лет после этого жил. Чем занимался?