– Алиса? – обрадовалась младшая сестра. – А ты у нас была? Матери нет, что ли?
– Дома она, – заверила Алиса. – Я попрощаться заходила.
Люба поравнялась с ней, с подозрением посмотрела на нее.
– А ты куда уезжаешь? В командировку?
– Я насовсем уезжаю, Люба, – призналась Алиса. Подумала немного, затем вытащила телефон, набрала номер сестры и тут же сбросила. – Это мой новый номер. Матери не говори, а сама звони, если что-то понадобится.
Люба еще несколько секунд разглядывала ее лицо, а потом вдруг бросилась на шею, обняла крепко-крепко. Алиса почувствовала ее горячее дыхание и катящиеся из глаз слезы.
– Ты правильно делаешь, – быстро зашептала она. – Правильно, Алиса. Я тоже уеду. Школу закончу и уеду. Сразу же. Я очень сильно тобой горжусь. И очень тебя люблю.
Алиса моргнула, смахивая непрошеные слезы, похлопала сестру по спине.
– Я тоже тебя люблю, – заверила она.
Люба выпустила ее из объятий, посмотрела серьезно.
– Можно мне звонить тебе иногда, даже если ничего не понадобится?
Алиса улыбнулась.
– Можно. Тебе можно. Я буду рада.
Эпилог
Полтора года спустя
Алиса стояла перед величественным зданием из бежево-коричневого кирпича, рассматривала большие окна, огромные колонны, статуи между ними и не верила, что меньше чем через месяц войдет внутрь уже студенткой. Что меньше чем через месяц будет здесь учиться. Да, в двадцать пять лет, но будет. Она никогда не мечтала о таком. Даже названия такого учебного заведения – Российский государственный художественно-промышленный университет имени С. Г. Строганова – не знала. Горизонт ее планирования составлял пару месяцев, не больше, а голову занимала лишь одна мысль: где добыть денег. Прошло всего полтора года с тех пор, как Алиса в последний раз думала о деньгах, и вот она здесь, на пороге университета, принесла документы для зачисления. Полтора года тщательной подготовки, изучения кучи нового материала – и она поступила. Даже на бюджет, хотя теперь ей было чем заплатить.
Алиса вошла в просторный холл, снова остановилась. Всегда уверенная в себе, смелая и упрямая, вдруг растерялась, забыла, куда идти.
Возьми себя в руки, что ты, как семнадцатилетняя дурочка, впервые вырвавшаяся из родительского дома?
Алиса резко развернулась, чтобы отыскать нужный кабинет, и едва не сбила с ног представительного вида мужчину, к несчастью, как раз проходившего мимо. Папка, которую она держала в руках, упала на пол, бумаги разлетелись в стороны.
– Простите, – извинилась Алиса, торопливо собирая их обратно.
Мужчина присел рядом, помогая ей.
– Ну что вы, это мне надо было смотреть, куда иду. Документы привезли? Поступили?
Алиса улыбнулась.
– Да.
– Мои поздравления.
Мужчина поднял очередную бумагу, прочел имя:
– Алиса Гречишная. – Почему-то улыбнулся. – Вы не из города Н., случаем?
Алиса удивленно посмотрела на него.
– Откуда вы знаете?
– О, я не знал. – Он отдал ей бумаги, выпрямился. – Просто предположил. Я сам там когда-то жил и знал девушку с такой фамилией, вот и сказал. Ирина Гречишная – не ваша матушка?
– Да.
Мужчина удивился еще сильнее, а потом вдруг рассмеялся.
– Ну надо же, какое совпадение! Простите, не представился. Алексей Сергеевич Николаев, проректор по научной работе. – Он протянул ей руку, и Алиса, все еще удивленная происходящим, пожала ее. – Пойдемте, я вас провожу, раз такое дело. Честно признаться, ваша матушка когда-то была моей первой любовью. – Он снова рассмеялся. – Это было двадцать пять лет назад, мы еще в школе учились, с тех пор и не встречались. Как у нее жизнь сложилась? Должно быть, она удачно вышла замуж, раз у ее дочери получилось поступить в Строгановку, да еще и на бюджет. У вас есть братья, сестры?
Жизнь у Ирины Гречишной сложилась так себе, но говорить об этом Алиса, конечно, не стала. Она выполняла свое обещание: не звонила и не приезжала полтора года. Но иногда общалась с Любкой, поэтому новости знала. Мать, к Алисиному приятному удивлению, деньгами распорядилась наконец-то иначе: не повезла Диану на очередную бессмысленную реабилитацию, не купила ненужную ей коляску. Мать внезапно открыла фонд паллиативной помощи тяжело больным детям. Новый мэр их города, желая завоевать расположение жителей, эту инициативу поддержал. Нашлись и другие спонсоры, и дела у фонда медленно, но верно шли в гору. Как когда-то и мечтала Алиса, мать нашла себе дело, которым горела, снова начала выходить в люди, чем-то заниматься.
– Да, у меня две младшие сестры, – только и сказала Алиса, исподтишка разглядывая проректора.
Ему было около сорока двух, раз он одноклассник матери, и он выглядел на свой возраст. Высокий, светловолосый, с мужественными чертами лица. То, что Алиса считала в себе недостатками, у него превращалось в достоинства. Наверное, он думал, что ей семнадцать-восемнадцать, раз она только-только поступила на первый курс. Наверное, он искренне считал, что его первая любовь тогда сделала аборт. Для него та история осталась обычной юношеской влюбленностью, о которой теперь можно вспоминать со смехом.
Проректор довел ее до нужного кабинета, улыбнулся на прощание.
– Передавайте привет матушке. Будете хорошо учиться – мы с вами будем часто видеться.
Алиса пообещала хорошо учиться.
Отдав документы, она вышла на улицу, взглянула на часы. До встречи с Леоном оставалось еще полчаса, но Алиса подозревала, что он может опоздать, а потому не торопилась. Они договорились встретиться в небольшом итальянском ресторанчике в центре, отпраздновать ее поступление, но перед этим у Леона была какая-то важная встреча, а они никогда не заканчивались вовремя.
На улице было очень жарко. Казалось, даже воздух дрожал от этой нестерпимой жары, а весь город был укрыт белесой дымкой. Такой же дымкой постепенно начинали подергиваться и воспоминания Алисы о произошедшем полтора года назад, но сейчас вдруг вернулись.
Леон провел в больнице неделю. Конечно, если бы не отвары Стражницы, его лечение растянулось бы на гораздо большее время, но ее лекарства помогали куда сильнее привычной фармакологии. Даже через неделю врачи не хотели отпускать Леона, но он настоял. Шрамов осталось много. Даже в самую сильную жару Леон теперь носил рубашки с длинным рукавом, волосы его стали еще длиннее, но шрамы все равно было видно. Впрочем, Алису это совершенно не волновало. Она его любила со всеми шрамами и рубцами.
Вместе со смертью Рафаэля травля закончилась. Тела детей, якобы пропавших в Долине, нашли в другом конце города на заброшенной стройке, а все остальное, рассказанное Рафаэлем, вызывало у жителей не такой гнев. Доказательств, что Леон был причастен к смерти Кристины и Платона Нестерова, не нашли, поэтому его оставили в покое. Помог в этом и начальник полиции Копейко, который многим был обязан Леону и, как казалось Алисе, уважал его не только как колдуна.
Кстати, бывшего колдуна. После ритуала Леон получил чужую душу, а вот брать тьму и торговать с демонами больше не мог. С душой возникли проблемы: она не пыталась покинуть тело, но Леон все равно привыкал к ней тяжело. Она постепенно меняла цвет, пока не стала наконец светло-зеленой, примерно, как у Влада. Цвет сильных, смелых людей. Каким Леон всегда и был, пусть даже считал иначе. Та капля тьмы, что он отдал Алисе, вскоре исчезла, и колдовать Алиса тоже не могла. У нее иногда случались видения, как и до знакомства с Леоном, но не больше. Они оба превратились в обычных людей. И эти обычные люди забрали из пострадавшего Волчьего логова все самое ценное и вместе уехали.
О нападении на телекомпанию, конечно, какое-то время говорили. Новости показывали даже по федеральным каналам. Но вскоре все сошлись во мнении, что это были обычные террористы, а вовсе не какие-то там мифические чудовища, и местная полиция с ними с блеском справилась, а потом и вовсе про это забыли. Мало ли происшествий случается каждый день?
Рафаэль Волков бесследно исчез, и никто, за исключением семи человек, не знал, что с ним случилось. Но они никому не сказали.
Пока Алиса готовилась к поступлению, Леон тоже не сидел сложа руки. Денег на его счету все еще хватало для того, чтобы считаться обеспеченным человеком. А редкие экземпляры книг, вывезенные из Волчьего логова, позволили открыть свой маленький музей. Леон скупал старинные рукописи, некоторые отдавал на реставрацию, некоторые хранил в прежнем виде. В определенной среде он считался везунчиком: ему удавалось найти поистине ценные вещи. Кое-кто считал, что для этого он пользуется своим даром, хоть и утверждает, что больше не колдун. Некоторые и раньше называли его шарлатаном, другие думали, что он прибедняется сейчас. Просто не хочет больше помогать людям, вот и говорит, что потерял дар. Леон людям помогал, но теперь иначе. Спонсировал некоторые реставрационные проекты, исследования и изучения старинных рукописей. Собственно, именно поэтому Алиса и выбрала для себя направление реставрации. Отучившись, она хотела помогать Леону искать и восстанавливать не только книги, но и картины, фрески – все, что им будет интересно.
Другие обитатели Волчьего логова тоже нашли себя. Тамара Ильинична и Мария Антоновна, как и собирались, открыли маленькую кофейню. Одна пекла булочки и пирожные, вторая всем управляла и стояла за кассой. У Аллочки появилась собственная клининговая компания. Она больше не бегала с тряпкой, навыки руководить уборкой в большом доме ей очень пригодились. Софи переехала вместе с Леоном и Алисой в Москву, по-прежнему работала помощницей Леона, только работы у нее теперь сильно прибавилось и должность звучала куда солиднее. Леон звал с собой и Влада, но тот не смог оставить родителей, а они переезжать в столицу наотрез отказывались. Вместе с бывшим начальником охраны Волчьего логова Влад открыл охранное агентство и на жизнь вроде бы не жаловался. Садовник Денис Сергеевич куда-то переехал и исчез с радаров. Если правдой было то, что рассказывал о нем Влад, то, наверное, это был лучший для него выход.