Судебное разбирательство по делу Кемпбелла, Одри и Берри вошло в историю как «алфавитное дело» в соответствии с начальными латинскими буквами их фамилий. Оно очень быстро приобрело скандальную известность. Свидетелями обвинения выступили несколько сотрудников ЦПС, настоящие имена которых были скрыты под псевдонимами.
По инициативе редакции журнала «Таймаут» был образован комитет в поддержку обвиняемых по «алфавитному делу». 10 марта 1978 года он объявил о демонстрации, которая должна была пройти 25 марта того же года в Челтнеме. В заявлении, распространенном комитетом по этому поводу, в частности, говорилось: «У нас будет отличная возможность заявить– и не только людям из ЦПС – о том, что, на самом деле, представляет собой разведка средствами связи, и что она является противозаконной, а также рассказать о роли ЦПС, который является сосредоточием всей этой порочной системы… Мы обращались в МИ-5, МИ-6, полицию, парламент и другие места. А теперь мы отправимся туда, где делается большая часть грязной работы – в штаб квартиру ЦПС в Челтнеме».
Когда летом 1978 года суд возобновил слушания по «алфавитному делу», защита предложила обсудить условия сделки о признании вины. В результате большая часть обвинений против Кемпбелла, Одри и Берри была снята. Они были осуждены за незначительные нарушения закона Англии о государственной тайне. Координатор по делам разведки секретариата английского кабинета министров Энтони Дафф высказал мнение о том, что главным следствием «алфавитного дела» стала невозможность отрицать или замалчивать тот факт, что Англия в мирное время занималась разведкой средствами связи, и что в ее ведении активное участие принимал ЦПС. «Алфавитное дело» побудило юрисконсульта министерства иностранных дел Англии заняться изучением вопроса о легальности перехвата дипломатических сообщений, которые отправляли и получали зарубежные посольства в Лондоне. В итоге он пришел к выводу о том, что эта деятельность носила по меньшей мере сомнительный характер.
«Алфавитное дело» явилось поворотным пунктом в истории ЦПС. Всем вдруг стало известно, что ЦПС является разведывательным ведомством, хотя правительственные чиновники продолжали упорно отрицать сей факт. Более того, открытие истинной роли, которую играл ЦПС, привело к возникновению в Англии радикального общественного движения, взявшего на себя обязанность тщательно изучать всякую ставшую известной информацию о деятельности ЦПС на предмет ее законности.
«Алфавитное дело» со всей очевидностью продемонстрировало, что к концу 1970-х годов ЦПС разросся до таких огромных размеров, что замалчивать его существование больше было невозможно. В 1978 году, когда судебное рассмотрение «алфавитного дела» постепенно подходило к концу, секретарь английского кабинета министров Джон Хант проинформировал премьер-министра Джеймса Каллагана о том, что в прессе регулярно сообщалось о роли, которую играл ЦПС, о его директоре, о некоторых из его станций перехвата и об отношениях с АНБ. И хотя английское правительство всегда утверждало, что широкая общественность узнала про ЦПС только в 1982 году после публикации в США книги американца Джеймса Бэмфорда «Дворец загадок», на самом деле это случилось на несколько лет раньше – в 1976 году, благодаря английскому журналисту Кемпбеллу. Он еще раз продемонстрировал всему миру, что секретов не существует, есть только ленивые исследователи.
Главного редактора «Гардиан» Алана Русбриджера никак нельзя было причислить к категории ленивых исследователей. В прошлом он уже неоднократно имел дело с утечками конфиденциальной информации, из которых публикация данных «Викиликс» до последнего времени была самой серьезной в истории «Гардиан». Но разоблачения Сноудена стали для «Гардиан» поистине беспрецедентными.
Файлы с секретной информацией, переданные Сноуденом в «Гардиан», были записаны в зашифрованном виде на внешний компьютерный диск, который хранился в редакции издания в Лондоне. В их число входили более 50 тысяч документов, имевших отношение к ЦПС. По всей вероятности, в свое время они были переданы англичанами своим американским коллегам из АНБ, а там попали в руки к Сноудену. Одно обладание этими документами было чревато серьезными юридическими проблемами для «Гардиан», не говоря уже об их публикации.
В Англии действовал закон «О государственной тайне», который был принят в 1911 году. В 1988 году в него были внесены поправки, в соответствии с которыми правительственный чиновник, разгласивший конфиденциальную разведывательную информацию, подлежал уголовному преследованию. Имелись в этом законе и положения, которые могли быть использованы против журналистов – в частности, если публикация разведывательной информации была бы расценена как наносящая ущерб Англии. Защищаясь, журналисты могли только стараться доказать, что эта публикация никакого ущерба не нанесла или что нанесла, но сделано это было не намеренно.
Простое обладание документами Сноудена, если бы о нем стало известно английскому правительству, скорее всего, повлекло бы за собой возбуждение уголовного дела по факту разглашения государственной тайны, а также постановление суда, запрещавшее их владельцу обсуждать это дело с посторонними лицами и публиковать любые материалы, имевшие к нему отношение. Было совершенно очевидно, что файлы, полученные «Гардиан» от Сноудена, являлись государственной собственностью и содержали конфиденциальную информацию. Таким образом, были затронуты вопросы национальной безопасности страны. В этом случае судья, рассматривавший дело, имел все полномочия и все основания наложить немедленный запрет на дальнейшую публикацию материалов Сноудена и потребовать их скорейшего возврата законному владельцу. Конечно, Русбриджер мог бы попытаться отстоять свою правоту в суде. Однако судебная тяжба по этому вопросу без сомнения была бы затяжной и дорогостоящей с весьма сомнительными надеждами на успех.
Русбриджер срочно встретился с известным английским адвокатом Гавином Милларом, который сказал, что знает два верных способа избавиться от проблем с файлами Сноудена. Можно было безвозвратно стереть все, что имело отношение к ЦПС, или отдать в распоряжение какого-нибудь политического деятеля, имевшего допуск к государственным секретам. Например, бывшему министру иностранных дел Англии, а ныне председателю парламентского комитета по вопросам разведки и безопасности Малкольму Рифкину. Но это было равносильно тому, чтобы просто уничтожить файлы, поскольку Рифкин, скорее всего, не читая, передал бы их ЦПС.
В рассуждениях Миллара был свой резон. Однако у Русбриджера были собственные обязательства перед Сноуденом, рисковавшим свободой, а может быть, и жизнью. Доверить свои разоблачения американскому конгрессу Сноуден не мог, поскольку оттуда они попали бы на рассмотрение специальной закрытой судебной комиссии, которая работала втайне от широкой общественности. Только газета могла инициировать крупномасштабные публичные дебаты по поводу его разоблачений. Сноуден выбрал именно «Гардиан», и Русбриджер не желал обмануть ожидания Сноудена.
Русбриджер поручил нескольким своим доверенным лицам тщательно изучить файлы Сноудена. Состав этих файлов был неоднородным. Незначительная часть содержала очень секретные данные. В остальных были презентации, учебные материалы, административные отчеты и описания программ для извлечения знаний из документов. Большинство требовало дополнительных пояснений. Но и без этого было совершенно очевидно, что амбиции ЦПС были довольно высокими, а связи с АНБ – глубокими и разносторонними.
Исследователям файлов Сноудена в редакции «Гардиан» была предоставлена отдельная комната с повышенным уровнем безопасности. На входе в нее круглосуточно стоял охранник, который проверял документы у входящих и сличал со списком допущенных лиц. Сотовые телефоны надо было оставлять при входе. Окна были заклеены плотной бумагой. Компьютеры были совершенно новыми и не подсоединены ни к Интернету, ни к внутренней компьютерной сети «Гардиан». Обмен информацией производился только с помощью флешек. Для входа в систему применялась многоступенчатая парольная защита. В углу комнаты стояли шредер и лекционная доска, на которой Русбриджер написал напоминание: «Эдвард Сноуден обратился в «Гардиан», потому что люди не имеют представление о масштабах слежки со стороны государства. Он утверждает, что технология опередила законодательство или способность кого бы то ни было – граждан, судов, прессы и конгресса – осуществлять надлежащий надзор за тем, что происходит. Вот почему в нашем распоряжении оказались эти документы. Мы должны найти материалы по этим проблемам, которые представляют значительный общественный интерес. Мы не ищем «жареные» факты».
Журналисты «Гардиан» испытали шок, когда узнали из документов Сноудена, что английский премьер от партии лейбористов Гордон Браун и министр иностранных дел Давид Милибенд в 2009 году санкционировали прослушку глав зарубежных делегаций на саммите «Большой двадцатки» в Лондоне. С этой целью ЦПС построил фальшивые интернет-кафе, чтобы выуживать у делегатов используемые ими пароли. В ЦПС также сумели взломать защиту сотовых телефонов «Блэкберри». Команда из 45 аналитиков ЦПС в реальном масштабе времени отслеживала с этих телефонов звонки членов различных делегаций на саммите, в том числе турецкой.
Опасаясь, что в любой момент мог быть получен судебный запрет на дальнейшие публикации материалов, предоставленных Сноуденом, заместитель главного редактора «Гардиан» Поль Джонс распорядился возобновить 16 июня 2013 года печать бумажного варианта издания. Он считал, что даже при наличии запретительного судебного решения печатный пресс остановить мгновенно не удастся, и какая-то часть тиража с очередными разоблачениями Сноудена все равно найдет читателей.
Предосторожность оказалась не напрасной. Уже вечером того же дня с Русбриджеру позвонил вице-маршал авиации в запасе Эндрю Валланс. Он руководил правительственным отделом цензуры, рассылавшим английским средствам массовой информации официальные уведомления о нежелательности затрагивания тех или иных тем и вопросов из соображений национальной безопасности. Эти уведомления были необязательными к исполнению. Однако они служили довольно надежным средством остудить пыл не в меру ретивых журналистов, охочих до государственных секретов.