При сложившихся обстоятельствах следовало бы больше интересоваться не возможностями, которыми обладало АНБ, а тем, как оно ими пользовалось. К примеру, чего конкретно удалось добиться слежкой за личным мобильным телефоном Меркель? Стоило ли этим вообще заниматься с учетом всех неблагоприятных последствий?
Утверждение Гринвальда о стремлении АНБ лишить всех права на неприкосновенность частной жизни вводило людей в заблуждение в отсутствие убедительных доказательств, подтверждавших наличие этого стремления у АНБ. Таким же было и «рождественское» телевизионное заявление Сноудена, в котором, в частности, говорилось: «Рожденный сейчас ребенок вырастет, не имея никакого представления о праве на неприкосновенность частной жизни. Он никогда не узнает, что такое сокровенный момент в жизни: незапротоколированная, не подвергнутая анализу мысль. И это проблема, потому что право на частную жизнь имеет значение, именно оно позволяет нам осознавать, кто мы есть и кем хотим стать».
Лживость заявления Сноудена, как и утверждения Гринвальда, состояла в чрезмерном преувеличении роли АНБ в обществе в противоположность той, которая вырисовывалась из документов, преданных гласности со ссылкой на Сноудена. Действительно, АНБ в громадных количествах собирало и хранило метаданные о телефонных звонках. Оно также умело взламывать или обходить защиту, предоставляемую коммерческими криптосистемами. Более того, если АНБ выбирало кого-то в качестве своей мишени, то в принципе оно могло (хотя необязательно располагало необходимыми для этого временем и полномочиями) выяснить все, что этот «кто-то» делал с использованием компьютеров и смартфонов. Но это отнюдь не означало, что АНБ могло охотиться за кем угодно без разбора. Да и, согласно заявлениям его адвокатов, оно никогда не имело такого намерения.
Кроме того, возможность знать, кто и с кем общался с использованием современных средств связи сама по себе была не так уж и полезна при расследовании противоправной деятельности. Конечно, она помогала определить круг подозреваемых. Однако электронная слежка за новыми подозреваемыми не была манной небесной: для ее ведения требовались дополнительные ресурсы, а также разрешение судебной комиссии по надзору за внешней разведкой.
Несмотря на все это, пламенные борцы за право на неприкосновенность частной жизни, типа Сноудена, всеми правдами и неправдами пытались заставить общественность поверить, что АНБ напрямую, без судебного ордера следило абсолютно за всеми. Это было несомненное преувеличение. Скорее всего, оно было нужно, чтобы еще больше нагнать страху на людей, и так подверженных параноидальной боязни преследования со стороны государства. Но где, спрашивается, были установлены все те видеокамеры и микрофоны, с помощью которых АНБ, согласно Сноудену, якобы незаконно (без судебного ордера) следило за каждодневными действиями всех людей на планете?
Наличие наблюдения со стороны АНБ за всеми и вся являлось самым важным разоблачением Сноудена. Но именно оно так и не было документально подтверждено сноуденистами. И им следовало бы поспешить выступить с разъяснениями, почему это до сих пор не было сделано, либо перестать выступать с проповедями о тотальной слежке. Эти проповеди на самом деле зиждились на убеждении Сноудена и его сторонников, что на Западе царило полное беззаконие. А раз так, то почему было не предположить, что в отсутствие законодательных и моральных ограничений правительство США, если понадобится, не прибегнет к тотальной слежке? Что могло бы им помешать? И если, как считал Гринвальд, правительства США и его ближайших союзников были бессовестными поработителями людей во всем мире, то получалось, что любые преувеличения в описании инструментов подавления, которыми пользовались угнетатели, были обоснованными и уместными.
По мнению Гринвальда, надзор за внешней разведкой со стороны судебной системы и конгресса США был неэффективным. Он считал, что истинная цель работы комиссии, созданной по распоряжению Обамы якобы для реформирования АНБ, состояла во внесении в его деятельность чисто косметических изменений, чтобы подправить пошатнувшийся имидж в глазах общественности.
Разоблачения Сноудена отнюдь не свидетельствовали о том, что он прежде всего был озабочен соблюдением права на неприкосновенность частной жизни. Напротив, эти разоблачения выглядели так, как будто специально делались, чтобы нанести урон США. В одном из разоблачений Сноудена, например, давалась такая оценка приоритетным направлениям разведывательной деятельности США: «Не отвеченными продолжают оставаться вопросы относительно степени безопасности пакистанских ядерных компонентов при их транспортировке, возможностей китайского истребителя следующего поколения, потенциальной реакции российского руководства на дестабилизирующие события типа массовых протестов или террористических атак». Наверняка в Пакистане, Китае и России по достоинству оценили эту информацию.
Еще одно из разоблачений Сноудена касалось американских кибератак. Здесь все тоже обстояло не так однозначно, как старались изобразить его сторонники. Другие страны тоже обладали кибероружием и применяли его на практике. Поэтому требование одностороннего киберразоружения США было, конечно же, благородным, но не реалистичным. Да и не коррелировало оно с борьбой Сноудена за право на неприкосновенность частной жизни. Впрочем, как и упоминание Сноуденом двухсот с лишним кибератак, которые США провели против «высокоприоритетных целей».
Некоторые разоблачения Сноудена были связаны с разведывательной деятельностью, которой АНБ должно было заниматься по долгу службы. К примеру, если АНБ следило за телефонными звонками высокопоставленного зарубежного политика, то оно было достойно за это всяческой похвалы, а отнюдь не брани в свой адрес в средствах массовой информации. И подобных разоблачений, сделанных со ссылкой на Сноудена, набралось немало:
– перехват электронных сообщений, телефонных звонков и радиопереговоров талибов в Афганистане;
– повышенное внимание к вопросам обеспечения безопасности ядерного оружия на территории Пакистана;
– оценка степени лояльности агентов ЦРУ в Пакистане;
– чтение электронных сообщений касательно Ирана;
– отслеживание звонков по мобильному телефону, чтобы, по выражению газеты «Вашингтон пост», «идентифицировать неизвестных сообщников объектов слежки путем выявления их совместных перемещений»;
– взлом защиты компьютеров и мобильных телефонов в Китае и Гонконге.
Разоблачения Сноудена нанесли несомненный урон США и их союзникам, причем не только политический, но и экономический. Согласно Сноудену, крупные американские телекоммуникационные компании добровольно или по решению суда сотрудничали с АНБ. Соответствующие судебные решения зачастую были настолько секретными, что телекомы не могли рассказать о них ни своим акционерам, ни клиентам. Любые попытки оспорить эти судебные решения должны были предприниматься с должным соблюдением режима секретности. Правдивые ответы на запросы средств массовой информации относительно сотрудничества с АНБ были исключены по соображениям секретности.
Наверное, с точки зрения АНБ такая схема его взаимоотношений с телекоммуникационными компаниями была вполне обоснована. Ведь при наличии эффективных средств для сбора информации о телефонных звонках и интернет-соединениях было важно, чтобы посторонним об этом было известно как можно меньше. Преступники всех мастей читали прессу и пользовались Интернетом, где могли почерпнуть полезную для себя о информацию о методах ведения электронной слежки, узнать про закладки в «железе», о «лазейках» в «софте» и перейти к использованию альтернативного оборудования без закладок и программного обеспечения без «лазеек».
С другой стороны, данный подход со стороны АНБ таил в себе и скрытую опасность. Все было хорошо до тех пор, пока тайное вдруг не стало явным. В июне 2013 года газета «Вашингтон пост» рассказала, что корпорации «Майкрософт», «Гугл», «Фейсбук», «Эппл», «Яху», «Скайп» и «Ютьюб» сотрудничали с АНБ. В ответ они заявили, что делали это исключительно в соответствии с законными судебными решениями. Тем не менее репутации этих корпораций был нанесен существенный ущерб. Им также пришлось вносить поправки в свои бизнес-модели в ответ на разоблачения в «Вашингтон пост», что повлекло за собой ощутимые финансовые издержки. Например, корпорация «Майкрософт» пообещала шире использовать шифрование своих данных, оспорить в суде «правило кляпа»[27] и сделать свое программное обеспечение более «прозрачным», чтобы успокоить пользователей, опасавшихся, что в силу своей «непрозрачности» оно могло содержать скрытые изъяны, которые позволяли АНБ вести электронную слежку.
Сноуден и его соратники часто критиковали АНБ за отсутствие законных полномочий на ведение массовой электронной слежки. Но подобную же претензию можно было предъявить и им. Какое право имели «Гардиан», «Нью-Йорк тайме», «Вашингтон пост» и другие издания разглашать украденные Сноуденом государственные секреты? Вряд ли кто-то, будучи в здравом уме и твердой памяти, на полном серьезе решился бы утверждать, что именно главные редакторы этих изданий являлись последней инстанцией при решении вопросов, затрагивавших национальную безопасность США. Обладали ли они необходимыми познаниями и опытом, чтобы знать, как обращаться с попавшими в их распоряжение секретными документами? Как они могли рассудить, стоило ли выступать с разоблачениями, которые одномоментно делали бесполезными крупные разведывательные операции и подвергали опасности их участников? Кроме того, разоблачение разведывательной операции без описания контекста ее проведения и конечных целей ставило под сомнение объективность общественных дебатов по ее поводу.
Помимо самого Сноудена, никто, даже в АНБ, не знал, какой объем секретной информации был им похищен. Но все равно было ясно, что Сноуден вряд ли сумел лично ознакомиться даже с малой частью украденного. Полностью осознать прочитанное ни Сноуден, ни журналисты, с которыми он поделился своей добычей, тоже не могли. Как следствие, публикации по этому поводу в средствах массовой информации изобиловали ошибками и неправильными интерпретациями содержимого секретных документов, полученных от Сноудена. АНБ вступать в дебаты, исправлять допущенные ошибки и давать правильное истолкования своих секретов не стало. Хотя бы для того, чтобы не создавать опасный для себя прецедент.