Сноуден: самый опасный человек в мире — страница 36 из 76

Гринвальд, отвечая на вопрос о том, как он выбирал, что опубликовать, а что попридержать, сказал: «Мы выискивали определенную информацию, которая не подлежала разглашению, например, о том, что помогло бы другим государствам улучшить свою разведывательную деятельность, или обо всем, что касалось данных, которые АНБ собирало о людях, делавших для АНБ грязную работу, или обо всем, что ставило под угрозу жизни невинных людей. Мы хотели публиковать свои материалы таким образом, чтобы вызвать наиболее бурные дебаты и чтобы с этими материалами ознакомилось максимальное количество людей».

Это было интересное заявление, которое вызывало множество вопросов. Как Гринвальд решал, кого причислить к «невинным людям»? Все ли сотрудники АНБ были виновны в том, что занимались «грязной работой»? В чем именно они обвинялись? И кто такой этот Гринвальд, чтобы выносить обвинительное заключение в отношении государственных служащих, действовавших в рамках закона, по поручению легально избранного правительства и под надзором полномочной судебной комиссии?

Сотрудники АНБ, являвшиеся авторами преданных гласности секретных документов, при их написании наверняка не предполагали, что эти документы прочтет кто-то вне узкого круга лиц, допущенных к секретам АНБ. Их чрезмерное бахвальство по поводу достигнутых успехов в своей работе могло показаться малопривлекательным. Но это был еще не повод, чтобы их осуждать. Важнее было другое: в опубликованных секретных документах не нашлось ничего, что свидетельствовало бы о нарушениях закона со стороны АНБ.

Понятно, что АНБ стремилось по максимуму использовать возможности, которые были ему предоставлены по закону. В этом стремлении оно иногда превышало свои полномочия и подвергалось заслуженному порицанию со стороны американского конгресса и судебной комиссии по надзору за внешней разведкой. Более того, отдельные сотрудники АНБ сознательно нарушали закон. Но тот факт, что нарушения документально фиксировались внутри АНБ, а нарушители подвергались дисциплинарному взысканию, неопровержимо свидетельствовал о соблюдении закона в АНБ и об отсутствии там покрывательства правонарушений. И даже если предположить, что разоблачения АНБ, опубликованные в средствах массовой информации с подачи Сноудена, проходили предварительный отбор с целью максимально очернить АНБ в глазах мировой общественности, то после их публикации выяснилось, что самое худшее, в чем можно было обвинить АНБ, это бюрократизм. А если судебная комиссия по надзору за внешней разведкой и отклонила совсем небольшой процент от общего числа запросов АНБ на прослушку, то это никоим образом не свидетельствовало об отсутствии должного контроля за деятельностью АНБ. Просто АНБ готовило свои запросы с соблюдением всех законодательных требований и ограничений, отказываясь от подачи тех из них, которые не имели шансов быть одобренными.

Однако все вышесказанное в защиту АНБ отнюдь не означало, что Сноуден и его сторонники были полностью неправы в своих разоблачениях АНБ. Давно назрело, например, обсуждение проблемы сбора и хранения метаданных. Ведь это было явным нарушением права на неприкосновенность частной жизни: ведь даже если просто знать, кто звонил в службу экстренной помощи в кризисных ситуациях, или в медицинский центр, занимавшийся взятием анализов крови на ВИЧ, или в бордель, то содержание телефонного разговора было уже не так важно по сравнению с контекстом телефонного звонка.

Американское правительство всегда обращалось с разоблачителями из среды спецслужб с излишней суровостью. Критики Сноудена испытывали серьезные затруднения, объясняя, как ему следовало поступить, если бы он решил делать свои разоблачения, оставаясь в рамках закона. Разоблачители типа сотрудника АНБ Томаса Дрейка, посчитавшего необходимым публично рассказать о ставших ему известными злоупотреблениях и нарушениях в АНБ, подвергались преследованию и наказывались в соответствии с законами, которые больше подходили для применения против шпионов и предателей. Именно эти разоблачители потом стали самыми ярыми защитниками образа действий, который избрал для себя Сноуден.

Разоблачения Сноудена наглядно продемонстрировали, что реформы в АНБ давно назрели, что оно стало слишком большим и зависимым от частных подрядных компаний, что его собственная безопасность была не на должном уровне, что за ним было очень трудно осуществлять надзор, и что оно придумало для себя слишком размытые и двусмысленные определения границ дозволенного. Все так. И именно благодаря Сноудену об этом стало известно широким слоям общественности. Однако любые достижения должны соотноситься с ценой, которой их удалось добиться. Так вот, ничего из достигнутого Сноуденом и его сторонниками в полной мере не оправдывало громадный ущерб, нанесенный разоблачениями Сноудена. Его предательство стало самой большой катастрофой во всей истории американских и английских спецслужб.

Последствия

Сноуденисты были категорически не согласны с утверждениями об огромном ущербе безопасности США, нанесенном разоблачениями Сноудена. Главный аргумент состоял в том, что, дескать, ни китайцы, ни русские не получили в свое распоряжение секреты, украденные Сноуденом. И по словам сноуденистов, перед публикацией секретные документы, полученные от Сноудена, проходили тщательный отбор, и из них изымалось все, что так или иначе могло сильно повредить АНБ и ЦПС.

Известно, что во все времена разведывательные агентства считали добывание секретных документов других стран своей первостепенной задачей. Поэтому процедуры безопасного хранения этих документов были продуманы до мелочей. Они включали администрирование уровней доступа к секретам и регистрацию любых действий с ними. Ознакомление с секретными документами и их копирование должны были выполняться с обязательным фиксированием даты и времени этих действий, а также с указанием лица, которое их производило. Секретные документы хранились в сейфах на охраняемой территории. Перед тем, как быть допущенными к государственным секретам, люди проходили тщательный отбор и специальную подготовку. Разработчики информационных систем, обрабатывавших секретную информацию, должны были иметь лицензии и сертификаты на этот род деятельности. Асами информационные системы разрабатывались, чтобы противостоять наиболее изощренным попыткам их взлома.

Никто не утверждал, что журналисты, которые писали статьи про разоблачения Сноудена, не были профессионалами своего дела. Однако они не обладали ни опытом, ни необходимыми знаниями, чтобы надежно сохранить в тайне секретные документы, переданные им Сноуденом. Редакционные офисы, в которых работали эти журналисты, не были защищены от подслушивания. Они не знали, как обезопасить свои компьютеры от взлома. Простого шифрования конфиденциальных данных было недостаточно. С помощью шпионских программ можно было легко фиксировать нажатие клавиш на компьютерной клавиатуре и копировать все, что отображалось на экране монитора. Утечка информации могла произойти через мобильный телефон или Интернет. Сноуден про все это прекрасно знал. Но даже его познаний хватило бы максимум на то, чтобы сохранить в неприкосновенности секреты на своем компьютере, но только в выключенном состоянии и в течение непродолжительного периода времени.

В этом отношении весьма показателен инцидент, случившийся с сожителем Гринвальда Давидом Мирандой, который был досмотрен в лондонском аэропорту. У него нашли несколько флешек с запароленными файлами. Пароли к ним были записаны на бумажке. На флешках хранилась порция секретных документов, полученных от Сноудена.

Любой сотрудник АНБ, который перевозил бы секретные документы подобным образом, был бы уволен и наказан в уголовном порядке. Грубейшим нарушением была бы и пересылка секретных документов почтовой службой экспресс-доставки. Тем не менее главный редактор «Гардиан» Русбриджер поступил именно так, да потом еще и публично похвастался этим в одной из социальных сетей.

Трудно избавиться от мысли, что Сноуден спланировал свои действия таким образом, чтобы нанести наибольший вред АНБ. Среди пока еще неопубликованных секретных документов, похищенных Сноуденом, имелось, по оценке АНБ, более тридцати тысяч, в которых описывалось, какую разведывательную информацию хотело получить от АНБ американское правительство в отношении таких стран как Иран, Россия и Чили, и как АНБ планировало ее добывать. Такие сведения обычно относились к категории самых охраняемых секретов любого разведывательного ведомства. Они позволяли противнику судить не только о том, что о нем хотела выяснить противоположная сторона, но и о том, что ей было известно.

Утечка секретной информации из АНБ в иностранные спецслужбы сама по себе была чревата катастрофическими последствиями. Публикация же секретов АНБ в средствах массовой информации несла в себе дополнительные риски. Для американцев было плохо, если о тайных операциях АНБ узнали бы китайцы или русские. Но еще хуже было, когда благодаря публикациям в средствах массовой информации об этих операциях становилось известно даже самым недалеким и плохо информированным террористам или преступникам. Методы электронной слежки, которые срабатывали, только когда применялись скрытно от объекта наблюдения, переставали работать, если о них становилось известно всем. И мысль о том, что можно было разработать новые методы электронной слежки взамен ставших известными, служила слабым утешением для сотрудников АНБ. Откуда, спрашивается, они черпали бы разведывательную информацию, пока шла разработка новых методов взамен скомпрометированных?

Заверения сноуденистов о том, что они тщательно отбирали публикуемые секреты, не сильно обнадеживали. Было очень любезно с их стороны время от времени прислушиваться к правительственным рекомендациям относительно отказа от публикации разоблачений, которые могли нанести колоссальный ущерб американской разведке средствами связи. В результате некоторые ответственные издания публиковали секретные документы АНБ в отредактированном виде без указания фамилий оперативников.