Демобилизация дешифровальщиков, служивших в «МИ-8» во время Первой мировой войны, еще до переезда в Нью-Йорк заставила Ярдли отказаться от нескольких успешных направлений дешифровальной деятельности. Эта же участь постигла перуанские и костариканские шифры. Вскоре Ярдли пришлось также остановить работу по взлому немецких шифров по причине отсутствия перехвата.
Были и успехи. Высокой оценки со стороны Черчилля удостоились сотрудники Шифровального бюро, взломавшие испанские коды. Была продолжена работа над чилийский кодами. Но наиболее плодотворным стал взлом мексиканских шифров. Они были относительно нестойкими, и за счет них Ярдли мог наглядно демонстрировать руководству мастерство и продуктивность своих дешифровальщиков.
Ярдли с надеждой смотрел в будущее. 4 мая 1920 года он написал: «Когда мы сможем добиться более доверительных отношений с различными телеграфными компаниями, я создам бюро, которое будет читать шифрованную переписку ведущих стран мира»– и перечислил пять самых влиятельных на тот момент мировых держав в порядке убывания их значимости.
Последней в списке значилась Россия. Географически она была удалена от США и еще слишком слаба, чтобы представлять серьезную опасность. Однако американцы очень тревожились, что русские экспортируют революцию в США.
Четвертой шла Германия. Американские войска продолжали оставаться на ее территории, и боязнь новой агрессии с ее стороны была уже не столь высока. На третьем месте фигурировала соседняя Мексика, всегда вызывавшая головную боль у США. Второй была Англия, очень беспокоившаяся, что американцы построят военно-морской флот мощнее английского и отберут у Англии ее колониальные владения.
Но наиболее важной целью Ярдли считал Японию. Ее растущая военная мощь угрожала доминированию США в западной части Тихого океана. Торговая экспансия японцев на рынках Юго-Восточной Азии вызывала у американцев сильную озабоченность. Поэтому Ярдли решил сосредоточиться именно на взломе японских криптосистем.
На вершине карьеры
В 1920 году Ярдли исполнился 31 год. Худощавый и жилистый, он сохранял хорошую физическую форму безо всяких тренировок и легко переносил стресс. Высокий лоб и прямой нос были наиболее запоминающимися чертами его лица. Один из знакомых охарактеризовал Ярдли как «бесстрастного человека с застывшей физиономией». Однако его внешность была обманчивой. Ярдли был способным управленцем, энергичным и амбициозным, строгим, но справедливым. Если он полагал, что есть дело, которое надо было сделать, то умел добиваться от людей, чтобы они его сделали.
По мнению Ярдли, перед ним и его Шифровальным бюро открывались радужные перспективы. Ярдли был уверен, что взломал достаточное количество шифров, чтобы заставить американское правительство осознать важность дешифрования не только в военное, но и в мирное время.
Закончилась самая кровопролитная война в истории человечества. Казалось бы, США вместе со всеми ведущими мировыми державами должны были стремиться как можно дольше продлить наступившее затишье. Тем не менее правительство США незамедлительно приступило к планированию новых боевых действий.
Главным противником в грядущей войне, по мнению американских военачальников, суждено было стать Японии. Военные победы сначала над Россией, а потом над Китаем утвердили японцев во мнении, что они сумеют силой сломить любое сопротивление своему продвижению в Тихоокеанском регионе. Поэтому неудивительно, что руководство военной разведки США распорядилось, чтобы Ярдли бросил все свои силы и средства на добывание разведывательной информации о Японии.
В конце Первой мировой войны служба «МИ-8» уже предпринимала попытки взломать японские шифры. Эти попытки закончились неудачей. Трудно сказать однозначно, что послужило тому причиной – то ли недостаток людских ресурсов, то ли отсутствие должной квалификации, то ли дефицит интереса (Япония тогда являлась военным союзником США). А может быть, негативную роль здесь сыграли трудности освоения японского языка иностранцами. Однако Ярдли считал, что любой шифр можно взломать. И в порыве трудового энтузиазма он пообещал своему руководству, что в течение года либо достигнет успеха в работе над взломом шифров Японии, либо добровольно покинет пост начальника Шифровального бюро.
В качестве отправной точки Ярдли располагал двадцатью пятью японскими телеграммами, переданными открытым текстом. Помимо этого, у него было некоторое количество японских шифровок. Прошло несколько недель, а Ярдли ни на шаг не приблизился к решению поставленной задачи. Тогда он стал рассматривать возможность тайного проникновения в здание консульства Японии в Нью-Йорке, чтобы попытаться выкрасть японский дипломатический код. Но, взвесив все за и против, отказался от этой идеи.
Потом Ярдли придумал хитроумную схему. По его задумке американские дипломаты должны были попросить своих японских коллег предоставить некую информацию. Последним пришлось бы послать письменный запрос в Токио. В этом запросе обязательно присутствовало бы известное Ярдли имя, которое он смог бы отыскать в тексте телеграммы, хотя оно и было бы зашифровано. Ярдли смог бы воспользоваться полученной информацией, чтобы облегчить себе взлом японского кода.
Придуманную Ярдли схему воплотить в жизнь не удалось, и он продолжил денно и нощно биться над взломом японского кода. Жена Хейзел оказывала ему всяческую моральную поддержку. Как бы поздно Ярдли не возвращался домой, она не ложилась спать, не дождавшись его, кормила ужином, выслушивала подробный рассказ о том, как обстояли дела на работе, ободряла и призывала хоть немного поспать.
Ярдли ложился, но часа через два просыпался, вставал с кровати, спускался вниз, открывал сейф и начинал проверять очередную гипотезу, которая на поверку оказывалась ложной. И так продолжалось месяцами.
В поисках поддержки Ярдли написал письмо своему бывшему коллеге по «МИ-8» Менли, который после войны вернулся к преподаванию в американских университетах. Вскоре Ярдли получил ответное письмо со словами ободрения в свой адрес: «Ваш метод изящен и результаты верны… Как бы я хотел работать вместе с Вами».
Спустя некоторое время Ярдли уже помнил каждую строчку и каждое слово, содержавшиеся в японских шифртелеграммах, с которыми работал. Он лежал в постели, не включая свет, и продолжал биться над их прочтением, действуя методом проб и ошибок. Примерно такой же образ жизни вел и Лайвси, который, помимо японского кода, занимался еще и советскими.
Однажды Ярдли лег спать довольно рано и в результате проснулся около полуночи. В голове прочно засела мысль о том, что определенные кодовые слова из японского кода должны были иметь известные значения. Ярдли немедленно пошел в свой кабинет, достал из него необходимые документы и проверил свою гипотезу. Она оказалась верна. Ярдли вернулся в спальню, разбудил жену и предложил ей отметить долгожданное счастливое событие. Шел второй час ночи 13 декабря 1919 года.
Когда утром на работу пришел Лайвси, Ярдли сообщил ему, что начало взлому японского кода было положено прошедшей ночью. К полудню они совместными усилиями сумели идентифицировать еще несколько десятков кодовых слов. 15 декабря 1919 года Ярдли доложил о своих успехах Черчиллю. Ярдли рассказал, как их достиг, и добавил, что не хотел бы переоценивать важность этих достижений, но если Черчилль решит доложить о них своему руководству, то, по мнению Ярдли, награда не заставит себя долго ждать.
Ярдли присвоил японскому коду, который взломал, обозначение «Яп-А»– буква «Я» была взята из имени собственного «Япония», а буква «А» символизировала тот факт, что это был первый японский код, взломанный им.
Ярдли продолжил определять новые значения для кодовых слов из состава «Яп-А». Одновременно он занялся поисками квалифицированного переводчика с японского языка, чтобы переводить дешифрованные сообщения. В конце концов он отыскал преподобного Ирвина Коррела, епископального священника, который дольше всех христианских церковных служителей в США пробыл в Японии. Там Коррел успел так хорошо выучить японский язык, что мог бы писать на нем книги. Коррел отнюдь не чурался мирских благ и запросил у Ярдли за свои услуги в качестве переводчика довольно крупную сумму.
28 февраля 1920 года Ярдли отправил Черчиллю переводы первых прочитанных японских телеграмм. Два дня спустя Черчилль поздравил Ярдли и его коллег в Шифровальном бюро «с самым выдающимся достижением в истории американской криптографии».
Черчилль показал японские дешифровки Марчу. Тот попросил Черчилля передать поздравления Ярдли и его подчиненным. В ответных словах Ярдли выразил надежду, что результаты его работы на посту руководителя Шифровального бюро по своей значимости превзойдут все, что было им достигнуто в «МИ-8».
После взлома «Яп-А» настал черед «Яп-Б». Он оказался простой модификацией «Яп-А» и был взломан за несколько дней. И «Яп-А», и «Яп-Б» были не очень стойкими кодами и использовались японцами для засекречивания не особо важных сообщений. 1 марта 1920 года Ярдли отправил Черчиллю перевод длинной депеши, которую 16 февраля того же года посол Японии в Англии отправил своему коллеге в Вашингтоне. В ней излагались взгляды японского посла на поправки к Версальскому мирному договору, а также обсуждались другие вопросы дипломатического характера.
Поначалу переводчиком всех дешифрованных депеш с японского языка на английский был Коррел. Потом он вдруг решил, что читать чужую переписку безнравственно, и уволился из Шифровального отдела спустя полгода после того, как его нанял Ярдли. Но к этому времени японский язык сумел выучить Лайвси, который не дал иссякнуть потоку переведенных японских дешифровок. Продолжился и успешный взлом кодов Японии. К маю 1920 года были взломаны еще два – «Яп-В» и «Яп-Г».
Японские коды становились все более объемными. Это означало, что Ярдли и его подчиненным приходилось восстанавливать все большее количество кодовых слов. Первые японские коды состояли всего из двухсот-трехсот кодовых слов. В последующих это число выросло до тысячи с лишним. 3 июня 1920 года в своем отчете перед руководством военной разведки США Ярдли написал, как ему удавалось справляться с такими большими объемами, на примере японского кода «Яп-Ж»: