ице цен на недвижимость. Помимо этого, Ярдли подрабатывал в качестве консультанта по коммерческим кодам и вместе с Мендельсоном получал доход от торговли «Универсальным коммерческим кодом».
Однако теперь Ярдли уделял меньше внимания Шифровальному бюро, и это не замедлило неблагоприятно сказаться на результатах его работы. В конце 1920-х годов разведывательные сводки, которые каждые несколько дней готовило Шифровальное бюро, состояли из небольшого количества дипломатических сообщений, главным образом – японских. На их чтение уходило слишком много времени. Например, японская шифровка от 26 февраля 1929 года была прочитана только 2 ноября 1929 года. Справедливости ради следует отметить, что добывать дипломатические телеграммы было довольно трудным делом, да и обстановка в мире была относительно спокойной. Тем не менее число прочитанных шифровок в Правительственной криптографической школе Англии и Шифровальном отделении Германии исчислялось десятками, а то и сотнями в месяц, в отличие от Шифровального бюро, которое могло похвастаться лишь единицами. Как написал один немецкий дешифровальщик: «После окончания Первой мировой войны в мире не было ни одной невскрываемой криптосистемы… Их взлом был… только вопросом времени и зависел от объема накопленного перехвата и номенклатуры криптографических компонентов, с одной стороны, и количества имевшихся в наличии дешифровальщиков, с другой». В это же самое время по всему миру наметился переход от нестойких кодов к невскрываемым шифровальным машинам. В Германии, США и Швеции изобретатели уже вовсю предлагали такие машины. Вскоре их первые экземпляры поступили на вооружение имперского военно-морского флота Германии и военно-морских сил США. Но Ярдли не проявлял к ним интереса. Он не пытался их взломать и не рассматривал в качестве перспективного варианта для использования американскими военными и дипломатами. Более того, зная о слабости дипломатических кодов США и считая, что они примерно соответствовали уровню шестнадцатого века, Ярдли не предложил ничего взамен, дабы улучшить положение дел в области криптографии в государственном департаменте. Ярдли значительно больше интересовали дела на стороне, приносившие ему значительный денежный доход, чем основная работа в Шифровальном бюро, которая только отвлекала его от зарабатывания денег. В результате в конце 1920-х годов Ярдли начал ощутимо сдавать свои позиции. А вместе с ним и его Шифровальное бюро.
«Джентльмены не читают переписку других джентльменов»
В июле 1928 года начальником управления связи военной разведки США стал подполковник Оуэн Олбрайт. Первым делом он проинспектировал вверенное его заботам управление. В результате Олбрайт пришел к выводу, что с точки зрения вооруженных сил Шифровальное бюро, входившее в состав управления, занималось совсем не тем, чем следовало. Оно готовило разведывательные сводки для государственного департамента, но не для военного министерства. И что было еще более важно – Шифровальное бюро не вело обучение кадров для использования в ходе боевых действий. По этому поводу Олбрайт написал: «Три наших эксперта-криптографа уже немолоды. Однако не делается никаких приготовлений для их замены или для пополнения их рядов молодежью». Тем не менее Олбрайт не решился внести предложение об упразднении Шифровального бюро, поскольку не желал препятствовать его работе, которая велась в интересах государственного департамента. Олбрайт отметил, что криптологические функции в вооруженных силах были поделены между военной разведкой (дешифрование), войсками связи (составление кодов) и генерал-адъютантской службой (изготовление, хранение и выдача кодов). Он предложил передать все эти функции войскам связи. Ведь, по его мнению, с технической точки зрения взлом вражеских кодов очень тесно был связан с составлением кодов для собственных нужд.
Против перераспределения криптологических функций высказался адъютант-генерал, который не хотел лишаться части своих служебных полномочий. Но у него нашелся всего один-единственный аргумент в поддержку своей позиции – что его подчиненные на протяжении длительного периода времени образцово справлялись со своими обязанностями. Адъютант-генерала поддержал заместитель начальника генерального штаба, который курировал военную разведку. Его тоже волновала потеря сферы влияния. В противоположность им предложение Олбрайта пришлось по душе командованию войск связи. Олбрайта поддержал начальник управления военного планирования и боевой подготовки. 4 апреля 1929 года он подписал меморандум, адресованный военному министру и рекомендовавший предусмотреть соответствующую реорганизацию в период ведения боевых действий. 10 мая 1929 года военное министерство США внесло поправки в армейский устав, сделав командующего войсками связи ответственным за «чтение перехваченных кодированных и шифрованных сообщений противника» в случае войны.
Ярдли эти поправки не сильно беспокоили. Он считал, что переподчинение Шифровального бюро в пределах военного министерства было рядовым событием, чреватым лишь мелкими неприятностями. Тем более что это переподчинение должно было происходить только в случае войны, которая маячила где-то в очень отдаленной перспективе.
В 1927 году Ярдли и его подчиненные не смогли снабдить американских дипломатов, принимавших участие в Женевской конференции, какой-либо полезной разведывательной информацией. Ярдли захотел взять реванш за эту неудачу. Он загодя начал готовиться к новым международным переговорам по военно-морской тематике, намеченным на конец 1929 – начало 1930 года. В качестве места их проведения был выбран Лондон.
Для достижения поставленной цели от Ярдли в первую очередь требовалось обеспечить Шифровальное бюро перехватом, который должен был поступать туда столь же регулярно и часто, как его получали в дешифровальных службах Англии и Франции. Ярдли припомнил, что Чайлдс, который ездил с ним в командировку в Париж, потом перешел на работу в Американскую администрацию помощи[36]. Ею руководил Герберт Гувер. В 1929 году он был избран президентом США. Чайлдс очень лестно отзывался о дипломатических способностях Гувера. Памятуя об этом, Ярдли вознамерился обратиться к Гуверу напрямую, чтобы изложить ему свой план, ставивший целью «максимально использовать мастерство дешифровальщиков из Шифровального бюро». Ярдли посоветовался с Менли, и тот одобрил намерение Ярдли.
По этому поводу Ярдли впоследствии написал: «У меня возник очень смелый план. Но я решил не предпринимать никаких действий, пока полностью не уверую в его успех… Поэтому я с трепетом ожидал первую после инаугурации речь нашего только что избранного президента». С ней Гувер должен был выступить 29 апреля 1929 года в Нью-Йорке на ланче с редакторами новостного агентства «Ассошиэйтед пресс». Ярдли так описал это событие:
«В газетах было объявлено, что речь будет транслироваться по радио, и я ушел с работы в поисках приемника. Я не был членом клуба, чтобы послушать там радиотрансляцию. Поэтому я заглянул в бар и попросил бармена настроиться на нужную волну. В течение получаса я слушал какую-то музыкальную программу, пока вдруг не объявили о выступлении президента. С началом его речи мое сердце стало учащенно биться, поскольку у меня возникло предчувствие, что слова, сказанные президентом, предопределят судьбу Шифровального бюро. Голос президента звучал торжественно и серьезно, и я внимательно вслушивался в каждое сказанное им слово.
Упоминание о тех, у кого «не достает разума и отсутствует моральный инстинкт, чтобы сознательно повиноваться закону»» вызвало у меня чувство тревоги. Потому что именно правительство США вынуждало меня заниматься делами, которые, если бы о них стало известно, окончились бы для меня тюрьмой.
А потом, когда он сказал: «Каждый гражданин персонально обязан регламентировать свои поступки и оценивать их влияние таким образом, чтобы его поведение имело позитивный эффект в нашем обществе при обязательном условии уважительного отношения к закону как таковому», я решил, что дни Шифровального бюро сочтены.
Неважно, была ли это просто политическая речь, или в ней нашло выражение личное мнение нашего президента – в любом случае, отныне никакое должностное лицо в американском правительстве более не могло оказывать поддержку Шифровальному бюро, ибо само наше существование зиждилось на нарушении федеральных законов.
Я бы никогда не осмелился подать мой меморандум на рассмотрение такому президенту. Я был сильно удручен и вернулся в офис в полном унынии.
Но на следующий день мне удалось слегка развеять свой пессимизм. Ведь в конце концов, Шифровальное бюро помогло нашей стране одержать победу на Вашингтонской конференции 1921–1922 годов. Мы в состоянии повторить свой успех. Может быть, благодаря нашему мастерству, мы сумеем сохранить наше место под солнцем, пусть и преступая закон». Ярдли оставалось только дождаться благоприятной возможности, чтобы наглядно продемонстрировать это «мастерство».
28 марта 1929 года должностную присягу принял новый государственный секретарь США Генри Стимсон. В послужном списке этого седоволосого нью-йоркского адвоката числились должности военного министра и генерал-губернатора на Филиппинах. В 1910 году Стимсон баллотировался на пост губернатора Нью-Йорка от Республиканской партии. Многие считали, что он не блещет способностями, но никто не сомневался в его честности и порядочности. Один американский журналист написал о чрезмерной щепетильности Стимсона, другой – о том, что Стимсон никогда не поддается искушению схитрить или словчить, а третий пророчил, что, заняв пост государственного секретаря, Стимсон будет беспощаден в борьбе с любой мошеннической практикой в стенах руководимого им дипломатического ведомства.
В июне 1929 года Ярдли, наконец, решил, что пришло время ввести Стимсона в курс дела относительно возможностей, которыми обладало Шифровальное бюро. Ярдли сделал подборку важных, по его мнению, дешифровок и отправил на ознакомление Стимсону. Его реакция была очень острой.