– А, не обращай внимания, – ответил старик. – Так болтаю, считай, сам с собой разговариваю. Все думают, что я псих.
– Но… вы сказали что-то о судьбе?
– Ну, просто мне было когда-то интересно. Я даже написал рассказ про это, ей Богу, хочешь – верь, хочешь – нет. Но, правда, не очень хорошо вышло. Молодой был, мало что в жизни-то понимал.
Саттон расслабился и откинулся на спину.
Рядом кружилась стрекоза. Недалеко от берега плеснула маленькая рыбка, по воде пошли круги.
– А вот насчет рыбалки, – сказал Саттон. – Мне показалось, что вам, в общем, все равно, поймаете вы что-нибудь или нет?
– А, лучше бы ничего не ловилось, – ответил старик, махнув рукой. – А то ведь как поймаешь, так это ж надо рыбу с крючка снимать. Потом надо обратно наживлять, да еще и забрасывать. Целая канитель, ну ее совсем. – Он вынул изо рта трубку и с чувством плюнул в реку. – Ты, сынок, Торо читал?
Саттон покачал головой, пытаясь вспомнить. Шевельнулись какие-то смутные воспоминания. В колледже по древней литературе проходили один фрагмент. Он помнил только, что фрагмент был довольно длинный.
– Не читал, так почитай, – наставил старик. – Он не дурак был, Торо этот.
Саттон встал и отряхнул брюки.
– Куда торопишься? – поднял голову старик. – Посиди еще. Ты мне не мешаешь.
– Вообще-то мне надо идти, – сказал Саттон.
– Ну, ладно. Может еще когда забредешь. Поболтаем. Звать меня Клифф, а теперь все величают старым Клиффом. Так и спроси, где старого Клиффа найти. Всякий скажет.
– Как-нибудь, обязательно, – вежливо ответил Саттон.
– Может, хлебнешь еще на дорожку? – предложил старик.
– Нет-нет, благодарю вас, – поспешно отказался Саттон.
– Ну, как хочешь, – пожал плечами старик, поднял кувшин и сделал приличный глоток. Увы, выдох на сей раз не был столь эффектен – никто не пролетал мимо.
Саттон вновь вернулся на платформу, жара не спадала.
– Все правильно, – сказал ему служащий на вокзале. – Саттоны живут на другом берегу, в округе Грант. Туда можно по-разному попасть. Вы как хотите – покороче?
– Наоборот, подскажите мне самый длинный путь, – ответил Саттон. – Я не тороплюсь.
Когда Саттон взобрался на холм у моста, взошла луна.
Он не торопился – у него в запасе была вся ночь.
З4
Земля была беспорядочно усеяна обломками скал, которые, казалось, какой-то разгневанный великан нашвырял в незапамятные времена. Тут не росли высоченные деревья, соревнующиеся с горами в высоте и могуществе. В укромных расщелинах прятались летние цветы, прижимаясь к корням могучих деревьев. Неподалеку, на ветке сидела белка и что-то верещала – не то восхищенно, не то рассерженно, поглядывая на всходившее солнце.
Саттон карабкался наверх по каменистому ущелью. Иногда ему удавалось выпрямиться, но большей частью он продвигался на четвереньках.
Он часто останавливался и отдыхал, утирая пот. Оставшаяся далеко внизу, в долине, река уже не казалась грязной и серой, а приобрела яркий голубой оттенок, соперничающий с ультрамарином небес, отражавшихся в ней. Воздух над рекой казался отсюда кристально чистым, гораздо чище, чем был на самом деле. Ястреб коснулся воды, на самой границе, там, где голубизна неба переходила в голубизну реки, и Саттону показалось, что он различает каждое пятнышко в крыльях птицы.
Взглянув наверх, он заметил в скалах проход и понял: это именно то место, о котором писал Джон Саттон.
Солнце встало только пару часов назад и у него еще было достаточно времени…
Наконец Саттон выбрался наверх. Валун лежал на своем месте. Сидеть на нем, и правда, оказалось очень удобно. Предок был прав.
Все было как в письме – покой и величие исходили от раскинувшегося перед его глазами пейзажа, действительно, – все выглядело объемно, как панорама. И, на самом деле, чудилось, что здесь может что-то произойти – вероятное и невероятное.
Саттон посмотрел на часы. Половина девятого. Он встал, прошел за кусты, улегся в густую траву и стал ждать.
Прошло совсем немного времени, и раздался приглушенный звук двигателя. Совсем рядом опустился корабль. Маленький, одноместный корабль. Он опустился за изгородью, на пастбище.
Из корабля вышел человек и устало прислонился к обшивке, с явным удовольствием глядя на небо и деревья – он попал, куда хотел.
Саттон тихо усмехнулся.
Спектакль, – подумал он. Неожиданно появиться на якобы поломанном корабле; дождаться старика, который подойдет и заговорит с тобой… Как это, черт побери, естественно! Ты его даже звать не будешь, сам придет и, конечно же, заговорит.
Понятное дело, не идти же тебе к ферме, не стучать в ворота и не говорить:
«Здравствуйте. Я прибыл сюда, чтобы раздобыть побольше всяких сплетен и пересудов о вашем семействе. Давайте сядем поудобнее. Ну, рассказывайте!»
Этот номер не прошел бы. Поэтому ты, скотина, приземляешься на пастбище и заводишь треп о погоде, пшеничке, травке-муравке и незаметно, плавненько так, переводишь разговор на дела личные и семейные…
Человек вытащил гаечный ключ и стал рассеянно постукивать им по обшивке.
Саттон приподнялся на локтях.
Джон Генри Саттон спускался с холма. Это был грузный седобородый старик в старой черной шляпе. Он шел прихрамывая, но старался держаться прямо.
35
Проиграли, думала Ева Армор.
Геркаймер сказал, что психо-трейсер в кабинете Адамса замолчал.
Жизнь Саттона прекратилась, и замолчал трейсер. Саттон мертв. Но нет, этого не может быть. Достоверно известно, что он написал книгу. А на сегодняшний день он ее еще и не начинал.
Хотя, вздохнула она, истории трудно доверять. Ее или плохо пишут, или недобросовестно переписывают, а то и перевирают или приукрашивают люди с богатым воображением. Правду так тяжело удержать, а мифы и выдумки так легко смешиваются с реальностью, что выглядят, в конце концов, куда более логичными, чем реальность.
История Саттона, как знала Ева, была наполовину апокрифична. Но многое в ней – правда.
Кто-то написал книгу, и этот кто-то – Саттон, потому что никто больше не мог перевести записи, сделанные на неизвестном языке. Да и написана эта книга просто и естественно, как Эш разговаривал в жизни.
Саттон умер, но не на Земле, и не в Солнечной Системе, и не в возрасте шестидесяти лет. Он умер на планете, вращавшейся вокруг далекой звезды…
Таковы факты, и эти факты извратить трудно.
Но трейсер замолчал.
Ева встала, подошла к окну, оно выходило в парк, примыкавший к гостинице «Пояс Ориона». Светлячки кружились над черными кустами, озаряя их вспышками холодного света. Луна вышла из-за облаков.
Столько работы, думала она. Столько лет обдумывания, составления планов. Создание андроидов без меток на лбу – точных копий людей, на места которых они отправлялись. Тонкие сети шпионажа, расставленные ко дню возвращения Саттона. Годы разгадывания загадок прошлого в попытке отделить правду от вымысла…
Годы наблюдения и ожидания, борьбы с контрразведкой Ревизионистов. И осторожность, всегда осторожность, чтобы в восьмидесятом столетии никто ни о чем не догадался…
Но чего-то мы не учли…
Прискакал Морган, и убедил Адамса в том, что Саттона нужно убить… Та парочка вылетела на астероид.
Но это ничего не объясняло… Было что-то еще.
Она стояла у окна, смотрела на всходившую луну, нахмурив брови и пытаясь сосредоточиться. Устала. Никакие мысли в голову не приходили. Никакие. Кроме одной: «Проиграли!»
Они проиграли, и этим объяснялось все.
Саттон, видимо, мертв, и это означало поражение, полное и бесповоротное. Это означало победу официоза, который был жесток и одновременно труслив, слишком труслив, чтобы принять открытый бой. Победа официоза, который стремился во что бы то ни стало сохранить «статус кво», официоза, который способен стереть с лица истории целые столетия здравого смысла только лишь для того, чтобы удержать руку на пульсе Галактики.
Такое поражение, думала она, еще хуже, чем если бы победили Ревизионисты. Книга все-таки была бы, и это лучше, чем ничего.
Вдруг раздался звонок. Ева бросилась к видеофону.
– Звонил мистер Саттон. Наводил справки о Висконсине, – сообщил робот.
Жив! Как ты сказал – о Висконсине?
– Это – древнее географическое название, – ответил робот. – Он интересовался местом под названием Висконсин. Бриджпорт, городок в штате Висконсин. Это его интересовало.
– Он что, собирался туда, ты так понял?
– Да, я понял именно так.
– Быстро скажи мне, где этот Висконсин?
– Пять или шесть миль отсюда. А по времени – как минимум – четыре тысячи лет.
Она вздохнула.
– Нашел времечко…
– Да, мисс…
– А поточнее? – попросила Ева.
Робот обреченно помотал головой.
– Не знаю. Этого я не понял. Его сознание было практически недоступно. Я только понял, что перед тем, как позвонить, он пережил сильный стресс.
– Значит, ты не знаешь?
– На вашем месте, мисс, я бы так не беспокоился. Он разговаривал, как человек, который знает, что делает. Я думаю, у него все в порядке.
– Ты уверен?
– Да, я уверен, – твердо ответил робот.
Ева выключила видеофон и вернулась к окну.
Эш! – лихорадочно думала она, Эш, милый Эш! У тебя обязательно должно быть все в порядке. Ты жив и знаешь, что делаешь. Ты должен вернуться к нам и написать книгу… Не только для меня… Ты непременно должен вернуться. У меня, к сожалению, прав на тебя меньше всех. Ты нужен Галактике, а однажды ты станешь нужен и всей Вселенной. Маленькие, неприметные жизни ждут твоих слов, ждут той надежды, которую им подарит твоя книга. Но больше всего они ждут уверенности. Уверенности в том, что все формы жизни равны. Уверенности, что придет великое братство, которое будет выше всего, что за многие века придумано людьми.
А я, думала она, не имею права ни хотеть того, что хочу, ни думать так, как думаю.
Я ничего не могу поделать, Эш!