На ее ладони лежит красная потертая металлическая машинка, по размеру не больше арахисовой скорлупки. Тетя Джейн поглаживает вещицу большим пальцем и, кажется, собирается заплакать, но вдруг улыбается.
– Он вечно их терял, – объясняет она и пускает игрушку вдоль края стола, – а Ред на них наступал. Пару раз чуть шею не сломал. Помнишь?
Фрэнки улыбается.
– Откуда ты знаешь, что это его? Тут ведь и другие люди жили.
– Смотри. – Тетя Джейн переворачивает машинку. На гладкой металлической поверхности черным маркером выведены инициалы: М. П.
Задыхаясь, Фрэнки хватает ее.
– Понимаешь? – Тетя Джейн гладит дочь по щеке костяшками пальцев. – Он хочет, чтобы мы остались.
Звучит странно, но подобные вещи происходят все время. Например, мне попадаются монетки. Мэтт никогда не подбирал деньги, найденные на тротуаре. «Пусть у кого-то будет счастливый день», – любил повторять он. Я вечно его поддразнивала, что после смерти он попадет в комнату, заполненную деньгами, которые он оставил для других.
А теперь я повсюду нахожу монетки. Не только во время прогулок (такие я всегда оставляю на месте, как и Мэтт), но и в самых странных местах. Например, в душе. Или в ботинках (там они почему-то появляются чаще всего). А вчера монетка выпала из книги, которую я взяла с собой. Все эти деньги я кладу в карман, а потом выхожу на улицу, разбрасываю по тротуару и повторяю: «Пусть у кого-то будет счастливый день».
Тетя Джейн забирает у Фрэнки машинку и, улыбнувшись, кладет обратно в карман. Неужели она наконец-то готова вернуться из добровольного заключения на необитаемом острове, которое началось после смерти Мэтта? Трудно сказать. Как и тогда, за обедом, милая улыбка может смениться истерикой, и корабль хорошего настроения немедленно поглотит страшный шторм.
Но пока все в порядке.
Мы сидим за столом в полутьме, тихо предаваясь воспоминаниям, и наше дыхание вплетается в шум волн, которые разбиваются о берег.
Шшшшшш. Шшшшшш. Шшшшшш.
Так проходит несколько минут. Я перевожу взгляд с Фрэнки на тетю Джейн и обратно на океан, мечтая, чтобы это мгновение не заканчивалось.
Наконец Джейн нарушает тишину и, встав со стула, говорит:
– Девочки, пошли. За мной.
Мы с Фрэнки идем за ней на пляж и вскрикиваем от ледяных капель воды, попадающих на ноги. Тетя Джейн резко останавливается и падает на песок, еще влажный после прибоя.
Мы стоим рядом, не понимая, что делать: присоединиться или бежать за дядей Редом. Вдруг она раскидывает руки в стороны, из-за чего становится похожей на огромную бабочку, и мы тут же начинаем смеяться.
– Давайте делать ангелочков на песке! – говорит тетя Джейн таким тоном, словно для взрослого человека в порядке вещей выскочить в три ночи на пляж и предложить нечто подобное. – Ну же!
Мы ложимся по обе стороны от нее и широко раскидываем руки и ноги. По нашим щекам текут слезы, то ли от смеха, то ли от горя – теперь уже трудно понять.
– Как думаете, он их увидит? – спрашивает тетя Джейн, перекатившись на живот. После нас на песке остаются три силуэта. Они и правда напоминают ангелов.
– Если и увидит, – говорит Фрэнки, – то подумает, почему женщины в его семье все такие чокнутые.
Женщины в его семье. И я – одна из них. Не дочка соседей. Не обуза. Член его семьи. Мы бежим обратно к дому, громко смеясь, и вытряхиваем из волос холодный песок.
Глава 11
– А О ЧЕМ вы вчера говорили?
Я разлепляю веки, распахиваю глаза, чувствуя себя сломанной куклой. Разрозненные фрагменты мира никак не складываются в единую картинку. Фрэнки сидит на краешке не моей кровати. Какая-то странная комната. Слепящий солнечный свет падает под непривычным углом. Я быстро сажусь и вдруг запоздало понимаю, что мы в Занзибар-Бэй, а это – утро первого полноценного дня отдыха.
И еще… тетя Джейн знает все. Ну, точнее, не совсем все, но ей известно больше, чем кому-либо.
– А? Да ни о чем важном. Немного повспоминали Мэтта. – Сердце начинает биться быстрее.
– Так и знала. – Фрэнки слезает с кровати. – Как думаешь, мама теперь в порядке?
– Да, с ней все нормально. Прошлой ночью было весело. – Я провожу рукой по спутанным волосам и стряхиваю песок прямо на пол. – Я про пляж, если что.
Фрэнки почесывает голову.
– Точно. У меня песок везде, даже в ушах.
Бросаю взгляд на белый пластиковый будильник, стоящий на прикроватной тумбочке. Восемь утра. Мы спали не больше четырех часов, а я полна энергии и готова к новому дню и новым впечатлениям.
– Анна, спасибо, что не бросила меня вчера, после той истерики. Прости, что так вышло. Ужин был странный, все эти крики и прочее…
Фрэнки смотрит на меня с полуулыбкой, а я вспоминаю о психологе, к которому ее в прошлом году отправили родители. Однажды я даже ходила на сеанс вместе с ней. Если бы он вдруг оказался здесь, обязательно сказал бы что-то вроде: «Это была нормальная реакция на воспоминания, вызванные первой поездкой на отдых без брата». Но меня хватает только на:
– Все нормально, не переживай.
Я встаю с кровати, потягиваюсь и протираю сонные глаза.
– Есть хочешь? – спрашиваю я через мгновение. – Можем сделать блинчики с шоколадной крошкой.
Не стоит недооценивать это волшебное блюдо. С психотерапией оно, конечно, не сравнится, но действует всегда и безотказно.
Фрэнки кивает:
– Анна, можно тебя кое о чем спросить?
– Дай-ка угадаю… Да, мы можем добавить немного клубники.
Она снова улыбается и даже тихо посмеивается.
– Нет. Я не об этом. Слушай… почему мои родители такие странные?
– Потому что они родители. Их обязанности – водить мини-фургоны, ничего не понимать в моде и быть странными.
– Анна, я серьезно, – отвечает Фрэнки, отковыривая кусочек сломанного ногтя. – Мама вечно кричит и рыдает над какой-то старой игрушечной машинкой, а потом бежит на пляж, делать ангелочков на песке. Зачем они вообще решили сюда поехать?
С тех пор, как я получила приглашение, я тысячу раз задавала себе этот же вопрос.
– Фрэнк, они хотят как лучше. Наверное, думают, что после отдыха все станет нормально.
– Но это не так, – говорит подруга. – Как они не понимают?
Я уже собираюсь сказать что-нибудь в их защиту, но Фрэнки качает головой:
– Анна, все нормально. Я просто немного не в себе. Да, вчера ночью было круто, но я в шоке от того, что мама взбесилась из-за какой-то пролитой газировки. Пошли вниз. Наверное, они уже готовят завтрак.
Мы дружно потягиваемся, медленно спускаемся по ступенькам и идем на чудесные запахи, доносящиеся из кухни.
Я беру гренку с ванилью и корицей – рецепт тетя Джейн подсмотрела в одном из кулинарных шоу, – и наливаю кофе.
– С добрым утром, мои ангелочки. – Тетя Джейн целует Фрэнки в щеку, а мне подмигивает, как будто намекая на какую-то тайну.
– Привет, близняшки, – говорит дядя Ред, не отвлекаясь от сковородки с аппетитно пахнущей яичницей с беконом. – Надеюсь, вы хотите есть?
– Умираю от голода. – Фрэнки садится за стол и тянется к стакану апельсинового сока. – А еще хочу понять, что произошло вчера за ужином. Если вы, конечно, не против. Хотя о чем это я.
– Дорогая, давай не будем, – просит тетя Джейн и гладит ее по руке. – Мы же вчера помирились.
– Мам, это ничего не меняет.
– Так, дети. – Дядя Ред, с перекинутым через плечо полотенцем и со сковородкой в руке, подходит к столу. Судя по всему, он во что бы то ни стало собирается предотвратить очередной скандал с хлопаньем дверьми. – Яйца скоро остынут.
Фрэнки ставит стакан и вздыхает:
– Пап, я просто такого не ожидала.
Дядя Ред неловко замирает. Сейчас он больше похож на повара, который торопливо раскладывает еду по тарелкам, чем на человека, невольно втянутого в разговор об умершем сыне.
Но Фрэнки и не думает останавливаться.
– Это вы предложили сюда поехать. И даже не посоветовались. Знаете, мне вообще-то тоже очень страшно. У меня так много воспоминаний об этом месте, и я просто не хочу… я боюсь, что из-за новых впечатлений все старые исчезнут.
Тетя Джейн встает из-за стола и, повернувшись спиной, отходит к двери. Она не издает ни звука, только плечи слегка подрагивают. Спустя минуту она вытирает слезы и возвращается. Я видела подобное сотни раз, но легче от этого не становится. Мне хочется спрятаться под столом, исчезнуть.
Дядя Ред садится за стол. Мое лицо пылает, я вглядываюсь в узор из переплетающихся кружков, бегущий по голубой кромке тарелки, и думаю о том, как здорово было бы выбежать через заднюю дверь, прямо к берегу.
– Фрэнки, – тетя Джейн берет дочь за руку, – мы не пытаемся забыть или притвориться, что все в порядке.
– Мама, я знаю. Просто…
– Девочки, – мягко вмешивается дядя Ред, нахмурившись, – давайте позавтракаем. Не будем делать глупостей. – Он проводит большим пальцем по щеке тети Джейн.
Та кивает и снова гладит дочь по руке.
– Извини, – шепчет Фрэнки и вздыхает, а ее нога под столом прижимается к моей.
– Вы вчера так долго не спали, – говорит Ред. Он возвращается к привычной роли шеф-повара и накладывает себе щедрую порцию яичницы. – Что делали?
– Просто немного поболтали. – Тетя Джейн улыбается мне и передает кленовый сироп.
Мы на мгновение встречаемся глазами, и я мечтаю, чтобы она прочитала мысли, увидела, как сильно мне хочется поговорить о Мэтте, о том, что между нами было. Я хочу, чтобы она поняла, как тяжело скрываться от Фрэнки и как сильно я боюсь встреч с двадцатью парнями, ведь единственный, о ком я могу думать, – это Мэтт.
Чувство вины вновь накатывает огромной волной, разрывает сердце. Тетя Джейн вчера так внимательно меня слушала. Я рада, что высказала свои мысли по поводу Фрэнки, но, может быть, не стоило рассказывать о наших с Мэттом отношениях? Вдруг она увидит, как я общаюсь с другими парнями на пляже, и решит, будто я предаю память ее погибшего сына?