торого некоторым расхочется не только грабить своих соотечественников, но и вообще жить на этом свете…
Ухватившись за последние слова г-жи Миноги, Пупс сделал всем знак замолчать и ласково пропел:
— Нет, не-ет, зачем же, это слишком жестоко. Зачем же травить коротышек насмерть? Есть другие, гораздо более гуманные средства, совершенно безвредные и даже в какой-то мере приятные, которые пойдут только на пользу нашим коротышкам.
Эти средства заставят их забыть о минувших невзгодах и радоваться наступившему счастью бытия. Мы подарим счастье и покой нашим гражданам, оставаясь сами в здравом уме и рассудке… То есть, я хотел сказать, оставаясь в трудах и заботах о всеобщем благополучии и преуспеянии. Господин Гризль, поясните подробнее мою мысль, — закончил Пупс.
Гризль опять очень доступно и понятно разъяснил бредламу суть идеи тотального распыления гипнотического порошка. После прозвучавших здесь предложений о стрельбе из пушек и травле ядом план всеобщего «умиротворения» гипнотическим порошком выглядел вполне разумно.
— А потом я возьму всех троих за шиворот, — мечтательно пробасил миллионер Дубе, — и буду лупить их головами друг о друга до тех пор, пока не устанут руки…
Все уважительно посмотрели на саженные плечи и похожие на вёсла руки Дубса.
Потом слово взял Дрянинг, владелец трущоб с ночлежками для бедняков, или, как их именовали тамошние жители, «клоповников».
— Выходит, что нас каждый день будут опылять, как паршивых тараканов? — заволновался он. — А я не желаю ходить всё время в противогазе, вы меня не заставите!..
— Опыление с воздуха будет производиться только в первый день, — успокоил его Спрутс. — Потом мы траванём водопровод, а потом что-нибудь ещё.
— Что же ещё? — полюбопытствовал владелец нескольких газет, теле- и радиоканалов г-н Гадкинз. — Это важный вопрос, давайте решим его сейчас.
— Хорошо, — согласился Спрутс. — Какие будут на этот счёт предложения?
Все стали думать, поглядывая друг на друга.
— У меня есть предложение, — заявил хлебный фабрикант Жадинг. Он жил вместе со Скуперфильдом в Брехенвиле и недолюбливал своего соседа. — Я предлагаю добавлять порошок в макаронные изделия. Мука и порошок внешне малоотличимы, поэтому…
— Это провокация! — взвизгнул Скуперфильд, вскочив со своего места. — Жадинг специально копает под меня, потому что не любит макароны. Я знаю, он собирается взорвать и поджечь мою фабрику! Обычно коротышки едят макароны без хлеба, а это ему страшно невыгодно! Я ему сейчас морду побью!..
Размахивая тростью, Скуперфильд начал выбираться из-за стола, но соседи удержали его, крепко схватив за руки.
— Между прочим, господин Жадинг, — заметил Спрутс, — ваш хлеб тоже выпекается из муки, очень похожей на порошок. И хлеб, в отличие от макарон, имеется каждый день на столе у всякого коротышки.
— Идите к чёрту, — огрызнулся Жадинг. — Я не могу выпекать столько хлеба, чтобы хватило на всех. Ищите дураков в другом месте.
После этого все начали кивать друг на друга, убеждая остальных, что их продукция совершенно не пригодна для добавок в неё гипнотического порошка. Слово попросил Гризль, и Спрутс прервал галдёж звоном колокольчика.
— Несомненно, — сказал Гризль, — что один из нас должен принести себя в жертву.
И этот поступок будет подвигом во имя народного счастья, подвигом возвышенным и благородным. И для возмещения неизбежных моральных и материальных издержек этого героя… — Гризль сделал паузу, — предлагается отчислять на его счёт по одному проценту от доходов каждого из вас ежемесячно.
После этих слов все достали из карманов калькуляторы и начали считать.
— Господа! — воскликнул Скуперфильд, отлично считавший в уме без помощи калькулятора. — Господа! Я был не прав! Я согласен быть этим благородным коротышкой! Отчисляйте мне этот жалкий один процент от ваших доходов, и я буду лепить макароны хоть из одного порошка, без добавления муки. Понимаете, господа, я согласен! Кто «за»?
Скуперфильд сам первый поднял руку, но никто не последовал его примеру. После расчётов дело выглядело куда более заманчиво, и любой из присутствующих был теперь не прочь взвалить на себя эту жертвенную миссию.
— К сожалению, мы вынуждены отклонить ваше великодушное предложение, — сказал председательствующий Спрутс. — Сейчас, ко всеобщему вниманию, господин Гризль вынесет на голосование единственно правильное, по нашему мнению, решение бредлама. Прошу вас.
Гризль поднялся с места, поблагодарил Спрутса и заговорил:
— Задумайтесь, господа, что каждый из нас потребляет ежедневно? Воду, скажете вы и будете правы. Но мы не можем травить… я хотел сказать, обогащать воду порошком долго, потому что сами в том или ином виде ею пользуемся. В ближайшие двое-трое суток мы должны обогатить порошком именно тот вид продукции, который попадает в организм коротышки ежедневно, независимо от его вкусов и материального достатка. Что же это?
— Да, что это? — послышались заинтересованные голоса.
— Это ОБЫКНОВЕННАЯ ПОВАРЕННАЯ СОЛЬ! — торжествующе объявил Гризль.
Капиталисты замолчали и медленно повернулись к соляному монополисту Дракуле, бледному коротышке с красными губами и непроницаемым взглядом.
— Да, да, именно так, господа, — подтвердил Гризль. — Обыкновенная поваренная соль. Её содержат все без исключения продукты питания — от супов и макарон до напитков и сладких пирожных. Я полагаю, что это простое решение не требует дополнительных разъяснений и обсуждений.
— Чего ж тогда я должен ему платить, — проворчал Скуперфильд из вредности, — если порошок всё равно будет попадать в макароны…
— Помолчите, господин Скуперфильд, — одёрнул его Спрутс. — У вас уже было время высказаться. Дело не в макаронах, а в том, что господин Дракула возьмёт на себя организацию этого весьма обременительного процесса, а также ответственность за его последствия. Так, господин Дракула?
— Не так, — процедил Дракула сквозь зубы. — Я возьму на себя организацию. А за последствия отвечайте сами.
— Что ж, именно это я и имел в виду, — поспешил уточнить Спрутс. — Конечно же, ответственность за принятое решение поделят между собой все члены большого бредлама.
Дракулу все немного побаивались, поэтому проголосовали молча и единогласно.
Разъяснения по остальным вопросам и раздача зелёных шариков споров не вызвали.
Все проглотили по шарику, а Скуперфильд для верности натянул на свою голову противогаз. С минуты на минуту должна была начаться тотальная акция по распылению гипнотического порошка.
Как ведущая теленовостей впервые сказала правду о себе в прямом эфире, а Ханаконда против своей воли вдохнул полной грудью воздух свободы
В это время зазвенели будильники почти у всех населяющих подлунный мир коротышек. На шесть часов утра был назначен старт ракеты, отправлявшейся на Большую Землю по программе акционерного общества «Космические поставки», а поскольку деятельность этого общества постоянно сопровождалась шумными скандалами и сенсациями, каждый, даже самый бедный, коротышка купил себе из любопытства хотя бы одну однофертинговую акцию. И теперь поголовно все жители подлунного мира, за исключением бездомных бродяг, сидели в пижамах перед телевизорами, чтобы своими глазами увидеть в прямом эфире запуск ракеты. Никто не обращал внимания на тарахтение вертолётов, начинавших назойливо кружить над большими городами и отдалёнными населёнными пунктами. А те из жителей, кто всё-таки выглядывал на улицу и задирал голову к небу, видели, как по воздуху стелется, плавно опускаясь, какой-то весёлый туман. Но смотреть было некогда, потому что на телевизионных экранах уже появилась заставка первых утренних новостей.
— Доброе утро, дамы и господа, — с милой улыбкой приветствовала зрителей симпатичная дикторша. — Меня зовут Фиалка, сегодня прекрасный день, и я рада новой встрече с вами.
И после этих её слов всем вдруг стало понятно, что день на самом деле замечательный, как бы там ни было, и что у каждого из телезрителей нет лучшего друга, чем эта замечательная малышка-дикторша.
— Хотя, говоря по правде, всё это чепуха, — заявила Фиалка, и голос у неё сделался вдруг капризным. — Надоело каждый день врать и притворяться. Утро сегодня паршивое, сами видите, а я не выспалась, потому что допоздна вертелась на вечеринке и строила глазки своему начальнику. По дороге сюда порвала новый чулок. Хотите, покажу? — Грохнув каблуком, Фиалка закинула ногу на стол и продемонстрировала «стрелку», расползшуюся от туфли до колена. — Вот так, два фертинга коту под хвост. Думаете, мне нравится эта паршивая работа? Говорят, что она престижная, а мне из-за этого приходится всё время врать и подлизываться. Я ведь на самом деле люблю готовить, да только стоять у плиты почему-то считается зазорным. Скажут: дура необразованная. А я думаю, что лучше стоять у плиты, да на своём месте, чем подличать ради карьеры. Ладно, всё чепуха. Сейчас же пойду и наймусь поварихой в какую-нибудь забегаловку; честное слово, они не пожалеют. По крайней мере, буду заниматься любимым делом и жить в своё удовольствие, а не ради видимости.
Фиалка решительно поднялась из-за стола, сняла с воротника микрофон и, радостно напевая, выбежала из студии.
Её место тут же занял известный репортёр Болтик. Этому тоже никто не удивился, все отчего-то понимали, что так и надо.
Наблюдавшие за происходящим Жмурик, Тефтель и Ханаконда недоумённо переглянулись. Двери и окна в их каменном замке-офисе были закрыты, а система вентиляции по трубам ещё не донесла до них отравленный воздух. Ханаконда прислушался к рокоту пролетавшего над замком вертолёта и, мучительно растирая пальцами виски, забормотал: «Порошок, порошок… Что они говорили про порошок…» И вдруг, всё поняв, закричал срывающимся голосом:
— Вентиляция! Выключите вентиляцию! Быстрее, кто-нибудь!.. — Он заметался, хватаясь за все выключатели на стенах. — Воздух! Перекройте воздух!..
В отчаянии он стащил с себя пёстрый фрак и бросил в расположенную высоко под потолком вентиляционную решётку.