Когда ее муж плавным движением опустился на стул рядом со своим адвокатом и наклонился, чтобы что-то прошептать ему на ухо, вызвав на бледных тонких губах адвоката усмешку, Ноэль едва не закричала на весь зал: «Разве вы не видите, что он мошенник и лжец?»
В ее сторону Роберт даже не взглянул.
В этот момент вперед выступил судебный пристав – коренастый мужчина с тремя прядями волос, обвившими лысую макушку, и, как ни странно, с густым слоем перхоти на плечах слишком тесного мундира.
– Встать, суд идет! Заседание ведет достопочтенный Кельвин Рипли, – объявил он.
Из боковой двери вышел невысокий кругленький судья в просторной черной мантии. Вместе с остальными присутствующими Ноэль вскочила и удивленно уставилась на достопочтенного Рипли. Она ожидала увидеть чудовище, а ее взгляду предстал розовощекий эльф из свиты Санта-Клауса, эльф с веселыми карими глазами и белоснежными локонами, обрамлявшими смешливое круглое лицо. От судьи Рипли буквально веяло добродушием.
Покончив с формальностями, он положил на стол локти и с отеческим участием перевел пристальный взгляд блестящих глаз с Ноэль на Роберта.
– Вы оба производите впечатление порядочных людей. Откровенно говоря, не вижу причин, по которым мы не смогли бы разрешить наши затруднения, как подобает цивилизованным леди и джентльменам. – Его высокий, чуть визгливый голос напомнил Ноэль Барни Файфа из старого «Шоу Энди Гриффита». – Понимаю, это покажется странным, но я приглашаю мистера и миссис Ван Дорен ко мне в кабинет. Не падайте в обморок, мистер Бил, вы с мисс Бакстон можете присоединиться к нам. – И он насмешливо погрозил пальцем двум адвокатам. – Но хочу предупредить вас обоих: это всего лишь предварительное судебное слушание. Поберегите театральные эффекты для зала суда.
В голове Ноэль истошно зазвенел сигнал тревоги. Она не знала, в чем дело, но у нее вдруг возникло чувство, будто ее заманили в очередную ловушку. Пока она вставала, кровь отлила от ее головы, перед глазами поплыл туман. Судья Кельвин Рипли казался ей пресловутым незнакомцем, предлагающим простодушному ребенку сласти и веселую поездку, волком в овечьей шкуре, встреченным на пути к дому бабушки.
Даже Лейси насторожилась. Поднимаясь, она слегка пожала локоть Ноэль.
– Говорить буду я, – предупредила адвокат.
Ноэль молча последовала за ней, уверенная, что ее бьющееся сердце вот-вот продырявит грудь. Но едва она шагнула в кабинет судьи, ее опасения отступили. Если не считать внушительной коллекции переплетенных в кожу книг, кабинет выглядел почти уютно. Свет вливался в высокие окна, на выцветшем восточном ковре лежали солнечные пятна. Лампа с матовым стеклянным абажуром стояла на антикварном письменном столе. Старинные часы мирно тикали в нише возле застекленного шкафа с выставленными напоказ наградами и памятными сувенирами.
Усаживаясь рядом с Лейси на потертый плюшевый диван, Ноэль украдкой взглянула на Роберта и его адвоката, расположившихся напротив, в кожаных бордовых креслах. Роберт улыбнулся ей уверенно и безмятежно, и Ноэль с трудом поборола желание броситься на него. «Для него это только игра! Ему плевать, что будет с Эммой!»
Она сосредоточила все внимание на судье, молясь, чтобы он разглядел подлую сущность Роберта под благопристойной маской. Весело крякнув, судья Рипли присел на край стола, так что его маленькие ступни в двухцветных оксфордских туфлях заболтались на высоте добрых шести дюймов от пола. Его розовые ладошки, сложенные поверх черной мантии на коленях, напомнили Ноэль двух поросят. К ее горлу подступил истерический хохот. «Что это за комедия? – думала она. – Что за шоу Монти Пайтона? Сейчас откроется дверь и войдет настоящий судья…»
– Миссис Ван Дорен, перейдем сразу к делу, – одарил ее судья Рипли жизнерадостной улыбкой. – В последнее время состояние вашего здоровья внушает серьезные опасения, что, откровенно говоря, ставит под сомнение вашу способность обеспечить ребенку полноценную заботу и уход. Должен признаться, это меня тревожит.
Лейси возмущенно выпрямилась.
– Ваша честь, мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать здоровье моей клиентки. Я требую…
Веселый эльф утихомирил ее укоризненным взмахом пальца, как непослушную школьницу.
– Да будет вам, мисс Бакстон! Мы не в зале суда. Да, понимаю, я позволил себе отступить от формальностей, но постарайтесь меня понять. – И он обратил отеческий взор на Ноэль. – Миссис Ван Дорен, ваш муж сообщил, что недавно вы провели несколько месяцев в реабилитационной клинике. Вы уже обдумали, как будете избавляться от вашей досадной… хм… привычки?
Поначалу Ноэль была слишком потрясена, чтобы ответить. Она сидела и ждала, что шутка сейчас кончится, что судья-самозванец хлопнет в ладоши и отпустит всех присутствующих по домам.
– Нет… то есть я хотела сказать, что вы ошибаетесь – со мной все в полном порядке, – запинаясь, ответила она. – Моя единственная проблема – моя дочь, которую держат в заложницах. – И она гневно взглянула на Роберта, который лишь с сожалением покачал головой.
– Что-то я совсем запутался. – Судья нахмурился. – Вы хотите сказать, что считать вас алкоголичкой несправедливо?
– Не отвечай, – выпалила Лейси.
Но Ноэль не смогла удержаться – ей следовало объясниться.
– Я – бывшая алкоголичка, – поправила она. – Да, я лечилась в Хейзелдене, но шесть лет назад. С тех пор я не выпила ни капли.
– Ваша честь, эти соображения предвзяты, – вмешалась Лейси, веснушчатое проказливое лицо которой темнело с каждой секундой. – Проблемы моей клиентки со здоровьем не имеют никакого отношения к настоящему делу.
Рипли обратил на нее столько же внимания, сколько на муху, бьющуюся о стекло.
– Шесть лет? Что ж, весьма похвально. Насколько я понимаю, вы посещаете собрания анонимных алкоголиков? – Он скрестил ноги и обхватил колено пухлыми розовыми ладонями.
От обжигающего прилива крови у Ноэль вспыхнули щеки.
– Я уже давно не посещаю их, – пришлось признать ей. – Я перестала бывать на собраниях на третий год. Просто… необходимость в этом отпала.
– И все это время вы воздерживались от спиртного? Кажется, шесть лет?
– Верно, ваша честь.
– В таком случае мы столкнулись с дилеммой. – Судья свел над переносицей белоснежные брови и глубоко задумался. – Я собирался предложить вам добровольно пройти курс лечения и лишь после этого решить, как поступить с вашей дочерью. Но обстоятельства оказались иными…
В душе Ноэль пробудилась надежда.
– Я постараюсь все объяснить, ваша честь. Все происходящее… – она поймала предостерегающий взгляд до Лейси, но не остановилась, – досадная ошибка. Я ни за что не причинила бы вред моей дочери. На самом деле это…
– Ваша честь, – перебил ее адвокат Роберта, – в намерения моего клиента вовсе не входило оклеветать жену. Он искренне заботится о ее благополучии. Но в первую очередь мы должны помнить не о состоянии здоровья миссис Ван Дорен, а о том, что будет лучше для ребенка.
Рипли нахмурился еще сильнее.
– Благодарю, мистер Бил, но я не нуждаюсь в напоминаниях о том, в чем заключается мой долг, – строго произнес он и заметно смягчился, повернувшись к Ноэль. – Никто и не утверждает, что вы способны намеренно причинить вред ребенку или проявить халатность по отношению к нему, миссис Ван Дорен. Но бывали ли случаи, когда вы, скажем так, были не в состоянии осознать потребности дочери?
– Как во время обморока? – Сердце Ноэль билось так, что от ударов вздрагивало все тело. Дело принимало скверный оборот, а она чувствовала себя беспомощной.
– Вот именно. – Рипли соединил кончики пальцев под подбородком, словно всем видом умолял туповатую ученицу наконец дать верный ответ.
Ноэль затошнило.
– Но я же объяснила: я не пью уже шесть…
– Ноэль, ради Бога! – вмешался Роберт. – В ресторане тебя видели все. Мне пришлось буквально отнести тебя в машину! Поверь, если бы не это, мы бы здесь не сидели. Но стоит мне вспомнить о других случаях, о том, что могло произойти, если бы наша малышка выбежала на улицу или… – Он умолк, представив себе эту картину.
Ноэль окатила горячая волна паники. Даже в дни запоев она никогда не напивалась до беспамятства. Бывали случаи, когда она лишь смутно сознавала, что происходит, все вокруг виделось ей как в густом тумане. Но первой же мыслью после пробуждения на следующее утро было: «О Господи, что я натворила?» То же чувство возникло у нее сейчас: тянущая пустота внизу живота и жгучее беспокойство. Тиканье часов вдруг стало угрожающим, предвещающим беду.
– В тот вечер я совсем не пила, как и в остальное время, – уверяла она, ее слова гулко раздавались в тишине. – Ваша честь, я не знаю, что произошло. – Она чуть было не выпалила: «Я почти уверена – меня подпоили», – но передумала и продолжала: – Я помню только, что лишилась чувств, а когда очнулась на следующее утро, узнала, что дочь исчезла. Мой муж увез ее. И не потому, что он беспокоится о ней, а потому, что я сообщила, что подаю на развод. Неужели вы не понимаете? Он подставил меня. Ему нельзя верить. Ни единому слову!
– И вы утверждаете, что не появлялись у дома вашего мужа днем во вторник семнадцатого числа в попытке ворваться туда силой? – Рипли многозначительно уставился на растянутую ногу Ноэль, до сих пор перевязанную бинтом.
Ноэль вспыхнула. Струйка пота побежала по ее спине, нырнув под застежку лифчика.
– Этого я не говорила.
– Это возмутительно! – вскинула голову Лейси. – Моя клиентка – не подсудимая!
– Вот именно, и я добиваюсь, чтобы она не стала подсудимой, – отрезал судья, и впервые Ноэль заметила, как неприятен его голос. Веселый эльф мгновенно превратился в злобного гнома. – Похоже, к согласию мы так и не придем. Стало быть, я приму решение, по которому малышка останется с отцом, пока обоих ее родителей не обследует судебный психолог.
– Нет! – Ноэль вскочила, и ноги показались ей эластичными, способными растягиваться до бесконечности. – Не делайте этого! Вы ничего не понимаете! Ей же всего пять лет! – Слезы покатились по ее щекам, но она не удосужилась вытереть их. – Только я знаю, что она любит пить сок из чашки, а не из стакана, что она не засыпает, если не задернуть шторы как можно плотнее! Она любит сладкое печенье, но только без корицы. Она… – Ноэль осеклась, вдруг заметив, что все присутствующие в ужасе смотрят на нее. Даже Лейси.