— Я не понимаю, о чем вы говорите, — попытался отмазаться, еще раз дернувшись, Груздев.
— А ты смекалку то напряги вместе с парочкой извилин, чтобы ответить правильно на поставленный вопрос, — я стоял рядом, сложив руки на груди, не сводя с его поникшей физиономии немигающего взгляда. Внезапно он попытался ударить Любушкина ногой в коленку и совершить еще одну попытку вырваться, но ничего хорошего из этой попытки не вышло. Мне стало даже неприятно смотреть на эти неумелые попытки постоять за себя. Какие-то хлюпенькие революционеры нынче пошли.
— Ты совсем больной, Колян? Я мог мяч по нескольку часов в воздухе удерживать, да еще и под непрерывными атаками соперников. Неужели ты думаешь, что я тебя на какие-то несколько минут не удержу? — притворно удивился бывший игрок, больше не проявляя никаких эмоций. В этом плане он, конечно, более сдержанный нежели, например, я. Проходившие мимо учащиеся разных возрастов начали задерживать на нас взгляды, что было крайне нежелательно, привлекать внимание раньше времени.
— Ну что ты, Олег, Николай так не думал, правда ведь, Николай? — я подошел совсем близко и, взяв его за другое плечо, открыл дверь общей комнаты второго этажа, где мы Груздева и прижали, которая была в этот час полностью свободна, мы специально проверили, чтобы в случае чего вести разговор именно там. Вместе с Любушкиным затащили туда вяло сопротивляющегося парня и аккуратно прикрыли за собой дверь. Вот сейчас Груздеву реально стало плохо, потому что я тоже призвал дар и слегка продемонстрировал недоумку, что он состоит больше, чем наполовину из воды, все еще крепко его держа. Когда он откашлялся, я задумчиво добавил. — А вот то, что Сава может сотворить с ним какую-нибудь пакость, Николай прекрасно знает, и не будет нам врать и играть в героя, правда ведь? — Груздев отчаянно закивал. — Отлично.
— Тогда отвечай на вопрос, Колян, мы люди занятые, нам с тобой проводить много времени ну никак нельзя, оно же таким образом обесценится, — Любушкин улыбнулся улыбкой людоеда, и Груздев, окинув взглядом полутемное пустое помещение, едва сознание не потерял, но быстро передумал и зачастил.
— Да ладно вам, ребята, вы чего? Мы же просто собираемся с единомышленниками, разговариваем… Ну правда, что в этом такого? — я поморщился. И почему все эти революционеры, стоит на них слегка надавить, тут же конючить начинают. Нет в них стержня, нет той воли и веры в свою правоту, какая была у тех же революционеров, свергнувших царизм в мое время. Да, возможно, они во многом ошибались, возможно даже иногда были откровенно неправы и могли опуститься до преднамеренной и совершенно ненужно жестокости, но у них был этот самый стержень, когда они на казнь шли с высоко поднятой головой, которых даже пытки не могли лишить их веры в собственную правоту и собственные убеждения. А вот это… Вот это вообще, что? Громов вот с этим хочет к власти прийти? Ну успехов ему. Хотя, если поставить их в качестве живого щита, то возможны варианты, недолго он продержится, тут нужно таких пол страны поднять, чтобы хоть сколько-то времени себе обеспечить. Хотя, может же так получиться, что в подобное просто не смогут стрелять, жалко потому что станет, тьфу, тут я не удержался и сплюнул на пол.
— Да ты не ной, Колян, может быть, нам настолько скучно стало, что мы хотим просто посетить это ваше собрание единомышленников, а может даже и присоединиться к вам, вы ведь так уверенны в своей правоте, что своим патриотизмом привлекаете и других членов нашего школьного братства, есть чем гордиться, — продолжал тем временем заливаться соловьем Любушкин. Меня, из-за постоянных срывов к ведению подобных переговоров не допускали, используя лишь как силовую поддержку и для большего запугивания этих идиотов, которые, судя по всему, о наших визитах и расспросах вообще никому не рассказывали, продолжая скрывать свою не такую уж большую силу воли и крепкий боевой дух. Скорее всего, даже их кураторы были не в курсе, во что, конечно, верилось слабо, но они пока не вмешивались по какой-то только им видимой причине. Эти недобунтари всегда выглядели удивленно, а потом просто сливали всю контору, стоило лишь немного на них надавить. Но к более сильным и матерым мы все равно не лезли, чтобы не нарваться раньше времени и не спугнуть, хотя многие имена уже были в нашем списке, который очень быстро пополнялся, благодаря таким вот Николашкам.
Я пытался держать себя в руках, но получалось плохо. Никаких зацепок не было, Бойнич находился в растерянности, ничего не накопав в большом мире. Звонка от похитителей не было, и это напрягало больше всего. В поисковые бригады меня не брали, Игнат запретил даже близко подходить учащимся и мешать работать специально выделенным на это людям, причем в категоричной форме. Сам от себя не ожидал, что на меня так исчезновение Эльзы повлияет. Да что уж тут говорить, если я даже вещи в ее комнату перетащил. Заставший меня за этим занятием тот самый молодой препод, который Игнату говорил о пропаже Савченко, его, кстати Леонид Вишин зовут, я специально узнавал, только плечами пожал и мимо прошел. А вот Савченко, скорее всего, в похищении не виноват. И не только потому, что он тряпка, а то, что он тряпка подтвердили и Кузя, и Егоров, начальник безопасности которого сработал на удивление быстро и в частной беседе по защищенному каналу кома передал необходимы сведения. Те, которые смог достать.
Про Савченко, я так решил, потому что увидел расписание дежурств преподавателей, когда зачем-то зашел в учительскую, ту самую, в которой преподов заперли в тот злополучный день. Система тоже молчала и с нашей последней встречи ни разу не выходила на связь. Но что-то меня все время смущало. Какой-то червячок сомнений постоянно грыз мозг, доводя до бешенства. Я что-то упускаю, что-то важное, и никак не могу понять, что именно. В день исчезновения Эльзы дежурным преподавателем стоял как раз Савченко. Игнат болтался по коридорам только потому, что дежурного препода никто не мог найти. Вот ему и пришлось тряхнуть стариной, так сказать, пока окончательно не выяснилось, что он не просто пропал, а пропал конкретно. Вот тут-то бы и заподозрить Гошу во всех грехах, если бы не его характеристика. А с ней выходило, что он, скорее всего, увидел что-то, непредусмотренное для его глаз, и бедную тряпку отправили в утиль и где-то в стенах школы разлагается его безвольное тельце. А может и не в стенах, окрестности Касла все же изобилует различного рода пролесками и водными объектами, которые все это время монотонно прочесывали в поисках пропавшей студентки и преподавателя. Конечно, нельзя сбрасывать со счетов и того, что Савченко все эти годы виртуозно притворялся, и я буду думать именно так, пока тела не увижу, во всяком случае. Но процент того, что Гоша окажется в итоге злодеем, был чертовски мал.
А срывался я часто. И пару раз даже подрался, чтобы выпустить пар. Выпустил, называется. Меня от одного из приятелей покойного Лося Любушкин буквально отрывал. Но я не виноват. Этот олень сам решил вспомнить старое, да и напряжение последних дней давало о себе знать. В общем, слово за слово и мы сцепились. Это была чистая драка. Я не призывал дар, он его и не имел. Никаким оружием мы не пользовались и знатно друг дружке морды отрихтовали. Но я не в претензии, да и он, кстати, тоже. У каждого своя психоэмоциональная разрядка, у нас с Ильей, так звали моего противника, вот такая.
Я посмотрел на Груздева. Что-то он слишком долго титьки мнет, надоел уже. Я легонько встряхнул его за плечо.
— Говори быстро и по существу, а то мне уже надоедает твой бред слушать. Возникает, знаешь ли, нестерпимое желание заехать тебе в носяру. Так что, Николаша, лучше не выеживайся и не провоцируй меня. Спорим, что ты совсем не герой и при моем определенном настрое расколешься как орешек для Золушки, просто завалив нас с Любушкиным подарками.
— В комнате для медитаций сегодня будет внеплановое собрание, — выпалил Груздев, быстро сообразив, что я отнюдь не шучу. — Владлен Арсеньевич собирает нас внепланово, хочет о чем-то попросить. Завтра же консервацию снимают.
— Ну вот видишь, можешь же, если захочешь, — я убрал руку с плеча Груздева и похлопал его по щеке. Он от этих моих движений реально чуть дуба не дал, но мне это обсос не был уже интересен, и я, насвистывая что-то, мало похожее на музыку, вышел из комнаты и направился по коридору, сунув руки в карманы.
— Все-таки, не умеешь ты, Сава, с людьми разговаривать, — ко мне присоединился Любушкин. — Грубишь, покалечить грозишь. Нет в тебе тонкости.
— Да я вообще очень просто парень, — я пожал плечами. — Почти как топор. Какие у топора могут быть политесы?
— М-да, — Любушкин остановился, заставляя остановиться меня, и потер подбородок. — Вот что, Сава, сегодня отдохни, поспи. Никуда, в общем, не выходи, лады? — наконец, произнес он. — Я знаю Владлена, он когда-то в вассальный клан Егорова входил, пока не накосячил, и его не попросили. Так что Егоров может попробовать надавить потихоньку. А ты в последнее время на всех кидаешься, того и гляди зубами начнешь глотки перегрызать. Так что… — да понимаю я все, понимаю. Но часы тикают, и шанс найти Эльзу живой тает с каждой минутой. И я не хочу об этом думать, ощущая собственное бессилие на что-то повлиять.
— Ладно, — я кашлянул, чтобы убрать хрипотцу из голоса. — Я, наверное, как только консервацию снимут, на пару дней свалю.
— Довольно глупая затея, — Любушкин покачал головой. — Несмотря ни на что, даже последний баран, типа вон того же Груздева, прекрасно понимает, что здесь безопаснее.
— Я вернусь. Просто не могу уже сидеть в неизвестности. Хотя бы узнаю, что к чему, и вернусь, — и пожав Олегу руку, я направился к своей комнате, точнее к комнате Эльзы, чтобы последовать неплохому, в общем-то, совету и завалиться спать.
Всего мы нашли четыре ячейки, но на боевиков ни одна из них не тянула, ну хоть убей. Хотя шуму своими воплями они могут наделать много, вот тут к бабке не ходи. Не стрелять же, действительно, кретинов, которые вполне могут с возрастом поумнеть. Когда на них заботы кланов обрушатся, то большинству сразу станет не до этих сегодняшних бредней, и как пить дать, сразу же переобуются и начнут кидать в таких вот говорунов тапками, чтобы не раскачивали лодку и не тянули все кланы на дно, за один из которых они в большинстве своем будут отвечать головой. Потому что, какими бы придурками они не были, но рвать со своими кланами — дураков почему-то не нашлось. Уж что-что, а финансовую грамотность Савченко давал нам на очень высоком уровне, чтобы даже Груздев сумел просчитать, что его вполне могут лишить содержания и тогда… А что тогда? По миру идти с протянутой рукой никому не хотелось, ведь кроме громких речей про хорошее будущее никаких дотаций на содержание бунтарей не выделялось, так что, может, я и зря на них наговариваю, и большинству этих заговорщиков просто скучно, вот и страдают фигней. Вот только им резко скучно быть перестанет, когда наша команда, даже без меня, начнет их воспитывать. Любушкин уже и занятие придумал для особо одаренных — разгребать завалы возле зоны посещений, ныне закрытой. Там ведь даже последствия взрывов убрать не удосужились, останки убрали и выдали родственникам, а вот запекшиеся лужи крови, остатки одежды вперемешку с грязью, так и остались нетронутыми до лучших времен. Может и к лучшему, физический труд, он всегда облагораживает.