– Пострижешь? Прямо сейчас?
– У меня с собой нет ножниц, – сказала Либби, ощутив странное облегчение.
– Давай вернемся домой. – Джулиет потащила ее за руку. – Ну пожалуйста!
Либби взглянула на Алека. В его взгляде не чувствовалось неодобрения, скорее он выражал любопытство. Либби медленно встала.
– Не возражаешь?
Он покачал головой.
– Нисколько. Идите.
В доме было тихо. Либби поставила на медленный огонь жаркое, потом написала записку Алеку, чтобы он проследил и еще положил в духовку булочки. Дом казался пустынным и слишком большим для них двоих. У Либби сжалось сердце; захотелось как-то обустроить его.
А что такого? Идея не так уж плоха, даже увлекательна. Либби зажмурилась и стала воображать, каково ей было бы здесь готовить, подавать еду Алеку, Сэму и Джулиет, сидеть перед горящим камином в ненастные вечера, взбираться по винтовой лестнице, чтобы провести ночь любви в одной постели с Алеком.
Прежде она никогда не бывала в его спальне, не видела его спящим на белых простынях. Бросив любопытный взгляд в сторону лестницы, Либби заставила себя сосредоточиться на настоящем моменте.
– Где тут у вас ножницы? – спросила она у Джулиет.
– Наверное, наверху.
На Либби накатило чувство вины: ее тайная мольба так скоро была услышана! Щеки мгновенно покраснели. Переведя дыхание, она сказала:
– Я… поищу.
Быстро поднявшись по лестнице, Либби прямиком направилась в ванную комнату, не позволяя себе смотреть ни вправо, ни влево. Один за другим открыла ящики и, довольно быстро найдя ножницы, повернулась, чтобы пойти обратно.
Двери спален были распахнуты настежь. Одна из них, близлежащая, наверняка принадлежала Джулиет, поскольку там повсюду валялись разбросанные игрушки. Дверь напротив вела в занавешенную темными гардинами тщательно прибранную комнату с широкой кроватью.
Не в силах справиться с любопытством, Либби обследовала спальню Алека. Здесь не было ни пылинки, однако не покидало ощущение, что в этой комнате никто не живет. Единственное, что оживляло комнату, были яркие всплески красок на картинах, темы которых были явно почерпнуты из островной жизни. На туалетном столике стояли фотографии. Одна из них запечатлела родителей Алека на каком-то веселом празднестве, на второй красовался Алек в детстве, с беззубым ртом, потрясающе похожий на Сэма, на третьей Алек стоял в головном уборе и мантии выпускника высшего учебного заведения.
Либби поняла, что попала в комнату родителей Алека, а не в его спальню. Несмотря на то что теперь он был полным хозяином дома, сюда так и не перебрался.
На комоде в глубине комнаты Либби заметила еще одну фотографию. Не в силах устоять перед соблазном, Либби подошла и вгляделась в снимок. Это была свадебная фотография Алека и Марго. Странно, а где же сияющие от радости лица? На свадебной церемонии всем полагается улыбаться. Но… Алек казался серьезным, как будто тяжесть брачных обязательств уже давила его, а Марго… Марго выглядела напуганной.
Смешно, подумала Либби. Что бы это значило?
Взяв фотографию в руки, она внимательно смотрела на нее, вспоминая, каково ей было в тот день, и прошлая боль вернулась к ней с новой силой…
На следующей день после свидания в Бэн-Бэе Алек назначил ей встречу. Полная надежд и ожиданий, Либби побежала к условленному месту.
Алек был отчужденным и натянутым, а Либби улыбалась, будучи уверенной, что он просто не может набраться смелости сказать, что любит ее, и попросить ее выйти за него замуж.
Они медленно брели вдоль берега. Вдруг Алек резко остановился и повернулся к ней лицом. В лунном свете Либби увидела, как напряглись его челюсти и как бьется пульс у основания шеи.
Он смотрел на нее с выражением тревоги и озабоченности. А Либби глядела в его глаза с искренней уверенностью женщины, которая любит своего избранника и знает, что может утешить его в горе и прогнать прочь все тревоги.
– Мне надо кое-что тебе сказать, – произнес он наконец.
Либби улыбнулась.
– Что же?
– Я… женюсь.
На какую-то долю секунды ей показалось, что он имел в виду «мы», но просто оговорился. Однако, приглядевшись к нему, она поняла, что он сказал именно то, чего она меньше всего ожидала услышать.
И вот тут она словно окаменела. Ни одно слово не приходило на ум.
– Женишься? На… ком? – наконец спросила она. Он нетерпеливо тряхнул головой.
– На Марго, на ком еще? – прозвучал твердый, холодный ответ.
Марго? Марго Гессе? От этого имени у Либби в жилах застыла кровь: до нее дошло, какой она была дурой.
Марго стала любовницей Алека задолго до того, как Либби появилась на сцене. Полагая, что между ними все кончено, Либби явно ошиблась.
Идиллия, царившая между ними накануне, ничего для него не значила, а преданность и любовь целиком принадлежали Марго. Он просто использовал Либби, вот и все. Чтобы хоть как-то скрасить вынужденное одиночество.
Алек откашлялся и равнодушно произнес:
– Для тебя, во всяком случае, так будет лучше. Ты еще ребенок, Либ. Поступишь в колледж, встретишь множество новых людей…
Не веря своим ушам, Либби медленно покачала головой. Однако это было правдой, какой бы горькой она ни была.
«Ты ребенок, Либ». И в придачу еще и идиотка. Маленькая наивная девочка. Либби обхватила себя руками, словно стараясь удержаться на ногах после нанесенного удара.
Боль пронзила все ее существо.
– Идем, Либ. – Алек протянул ей руку. – Я провожу тебя домой.
Она яростно замотала головой.
– Нет!
Он с нетерпением произнес:
– Не собираешься же ты здесь остаться?
– А тебе какое дело до моих планов? – сказала она и, быстро отвернувшись, зашагала вдоль берега.
Алек пошел за ней, пытаясь схватить ее за руку.
– Либби! Не устраивай сцену!
Она оттолкнула его.
– Не дотрагивайся! Уходи!
– Оставить тебя в таком состоянии? Никогда в жизни.
– Почему?
– Потому что Брэйдены оторвут мне голову, черт побери!
Либби резко повернулась и посмотрела ему в глаза.
– Ах, вот оно что! Значит, ты просто боишься мистера Брэйдена?
– Да наплевать мне на Дэвида Брэйдена. Я боюсь, что ты наделаешь глупостей.
– Я уже совершила самую большую глупость, которую только можно себе представить, – сказала она и горько заплакала.
– Либби!
– Убирайся! – Она отвернулась и побежала прочь.
После этого она встретилась с Алеком еще один раз, в день приема. Хотя и прикладывала все силы, чтобы его избежать, потому что знала, что может с ним там столкнуться.
Брэйдены ушли в назначенное время, взяв с собой Тони и Алисию, но перед этим Эвелин с легкой тревогой спросила:
– Ты уверена, что все будет в порядке?
В который раз Либби заверила ее, что, как только представится возможность, ляжет в постель и постарается вздремнуть.
Так и сделала. Отправилась в постель, попыталась заснуть, но из этого ничего не вышло; так всю ночь и проворочалась. То бралась за книгу, но не могла сосредоточиться, то включала радио. И если дома в Айове она могла на нервной почве напечь кучу печений, то здесь Мэдди не допускала ее до кухни.
Наконец она поднялась в кровати и бесцельно принялась накручивать на палец локон. Сквозь шум прибоя она слышала, как где-то неподалеку играет джаз, как одна мелодия сменяет другую. Время от времени до нее доносились взрывы смеха и громкие голоса из отеля, где на открытом воздухе под деревьями продолжался прием.
Дэвид Брэйден считал, что это будет прием века.
– Даже удивился, с чего это он решил устроить брачную церемонию именно здесь, – услышала Либби его комментарии накануне.
– Наверное, так захотела Марго, – ответила его жена.
Судя по всему, подумала Либби, Марго всегда получает все, что захочет.
А она еще задавалась вопросом, почему Алек ее бросил. Она не шла ни в какое сравнение с Марго. Дело было не в том, что он знал Марго дольше. Марго – красивая, талантливая актриса, великолепная блондинка почти одного с Алеком возраста. Изощренная и практичная. А ее отец, продюсер Леопольд Гессе, не скрывал, что в восторге от такой партии.
А кто она, Либби, что собой представляет? Молодая, неопытная, внешне вполне посредственная девчонка. Ни красоты, ни блестящей карьеры, ни изощренности. И Сэм Портмэн, отец Либби, владелец лавки скобяных товаров в маленьком городишке, меньше всего думал о том, что его дочурка может так рано выскочить замуж.
Сэму Портмэну не о чем беспокоиться, усмехнулась про себя Либби, потому что теперь перед ним никогда не встанет вопрос о ее браке с Алеком Блэншардом.
Мысли об упрямом, но не думающем о всякой чепухе отце вызвали слезы на глазах Либби. О, как бы она хотела, чтобы он был сейчас рядом! С раннего детства она привыкла рассчитывать на его поддержку, утешение и мудрость.
Но отец находился более чем в тысяче миль отсюда. И его любовь никак не могла защитить Либби от горечи несбыточных мечтаний и безрассудств.
В тот вечер, когда звуки свадебного марша и веселый говор гостей стали совсем невыносимыми, Либби вдруг четко вспомнила один из советов Сэма Портмэна.
«Как бы низко я ни опустился, – говорил он не раз, – я выберусь. Надо идти, идти и идти. Вокруг меня жизнь, солнце, небо, деревья. И тогда все проблемы не покажутся мне такими непреодолимыми. Постарайся, – советовал он. – Посмотришь, дочка, все будет в порядке».
Либби оделась, вышла из дома и решительно зашагала по направлению к пляжу. Она шла и шла. Уже совсем стемнело, а Либби, едва волоча ноги по песку, все плелась – медленно, нерешительно, с растрепанными от ветра волосами, смаргивая слезы с ослепших глаз. Она смотрела себе под ноги на остававшиеся на мокром после отлива песке следы, силясь поверить в величие мира и ничтожность скорбей какой-то там ничтожной Либби Портмэн. Вдруг она заметила, что находится уже совсем недалеко от тропинки.
Тут-то она его и увидела.
Алек стоял не более чем в пятидесяти шагах от нее, по колено в море, и все ее усилия забыть этого человека, вся ее решимость мгновенно улетучились. Глядя куда-то в океанские дали, он стоял в закатанных черных брюках от смокинга, с парой черных ботинок в руках и выглядел чрезвычайно одиноким. В тот момент, когда Либби его заметила, он повернул голову и посмотрел в ее сторону.