Не дожидаясь ответа Фредерика, она убежала. Через час вернулась, нагруженная двумя коробками с вещами отца. Фредерик ждал ее с нетерпением, свежевыбритый, элегантно одетый, в белой рубашке без галстука, серых фланелевых брюках и начищенных мокасинах.
– Ты можешь объяснить мне, что случилось? – Он помахал телефоном. – Ты даже не взяла свой мобильник, я не мог с тобой связаться. Сказать, что я беспокоился, – ничего не сказать.
– Я кое-что нашла.
Она положила коробки и достала открытый конверт.
– Его последняя банковская выписка, за декабрь две тысячи четырнадцатого. Она была в почте, когда я приезжала в Этрета. Я оставила ее в этой коробке.
– Уже почти восемь, Абигэль. Ты бы лучше отложила это на завтра и собралась. Как тебе такой план?
– Две секунды.
Она кинулась к компьютеру и вывела на экран интерактивную карту. Набрала «Боск-Мениль». Появился город и его окрестности.
– Боск-Мениль, на автостраде А28, между Руаном и Амьеном, этой дорогой мой отец ехал из Гавра в Нор. Здесь есть площадка для отдыха и заправочная станция. На ней он покупал бензин в последний раз. Расплатился банковской картой в 10:32, четвертого декабря.
Фредерик нашел строчку в банковской выписке.
– И?..
– Дата и сумма, Фред! Это было накануне его приезда ко мне, и всего на двадцать два евро бензина, а ведь от Боск-Мениля больше двухсот километров до Лилля! Почему он не залил полный бак?
Фредерик нахмурил брови. Абигэль не дала ему времени подумать.
– Он приехал ко мне только на следующий день в 15:30. И посмотри на предпоследнюю строчку в выписке… Уплата дорожной пошлины в Аррасе, тоже четвертого декабря. Он ехал, по идее, со скоростью около ста тридцати километров в час от Боск-Мениля до Арраса. И когда ему осталось всего тридцать километров до меня, он исчез с экранов радара на полтора дня. Счета из гостиницы в выписке нет. Где он ночевал? Он и тут солгал мне, Фред. В тот день, когда он постучался в мою дверь, он сказал, что выехал из Этрета этим же утром.
Абигэль схватила самоклеящийся листок: «Что делал папа с 4 по 5 декабря?» Она приклеила его на соответствующее место в цепи событий.
– Он еще раз исчез пятого декабря после обеда. Сказал, что пойдет прогуляться по Лиллю. Он вернулся с подарками для Леа, но мне кажется, что ему нужно было уладить какое-то дело. Часть ответа здесь, я уверена.
Фредерик взял сигарету из пачки, лежавшей у клавиатуры, и прикурил.
– Согласен, это странно – и исчезновение, и, главное, история с бензином. Какой же ты из всего этого делаешь вывод?
– Есть два варианта. Или мой отец залил полный бак в Боск-Мениле, потому что знал, что ему предстоит еще много ездить до меня, колесить по дорогам, уж не знаю, черт побери, зачем. И когда он приехал ко мне, бак был почти пуст.
– Или?..
– Он залил ровно столько, чтобы, переночевав не знаю где, приехать ко мне с пустым баком.
Абигэль почувствовала, как большая костлявая рука пробежалась по ее позвоночнику.
– Он сам спровоцировал случай.
41
– О! Мадам! Что с вами?
Абигэль широко раскрыла глаза и огляделась. Квадратная комната… Люди, сидящие на стульях с бесстрастными лицами или уткнувшись в журналы… Ей понадобилось несколько секунд, чтобы покинуть болота Флориды из своего сна и вспомнить, что она находится в приемной больницы Салангро ранним утром.
Она слабо улыбнулась мужчине, который поддержал ее под руку, чтобы не дать упасть:
– Ничего, все хорошо. Я задремала. Простите.
«Задремала» – это было слабо сказано: она провалилась в глубокий парадоксальный сон в мгновение ока. В себя она пришла быстро. После того как она обнаружила эту историю с заправкой в Боск-Мениле, Абигэль казалось, что все пошло вкривь и вкось. Она все чаще внезапно засыпала средь бела дня, и ей постоянно снился отец. Каждый раз он бросался на нее и убивал, широко улыбаясь, – на этом сон кончался. Как будто в глубине ее существа подсознание не давало ей приблизиться к цели.
Она все время возвращалась к одному и тому же вопросу: сам ли он спровоцировал случай? Что он делал с 4 по 5 декабря 2014-го? Нарочно ли выехал с пустым баком, чтобы оказаться на этой ремонтирующейся дороге в ту злополучную ночь 6 декабря?
Она копала во всех направлениях, но упиралась в стену: невозможно было ни проникнуть в голову отца, ни понять связь между разными событиями, которые вот уже четыре с лишним месяца сводили ее с ума.
Не желая ничего упустить в своих поисках и пробуя все, что приходило в голову, она теперь ждала приема в стенах той самой больницы, где очнулась в день аварии. Ей необходимо было проверить одну деталь.
Наконец доктор Летисия Либер пригласила ее и усадила на стул в своем кабинете. Абигэль было не по себе. Это лицо она увидела первым, когда очнулась утром после трагедии.
– Как вы, выкарабкиваетесь? – спросила Либер.
– Это непросто, но… меня есть кому поддержать.
Врач подперла руками подбородок:
– Объясните мне, почему вы здесь.
– Чтобы прояснить точные обстоятельства аварии.
– Разве жандармы не составили рапорт?
– Составили, но многое неясно. Я полагаю, вы сделали массу анализов, в частности токсикологических, когда я поступила в больницу.
– Разумеется.
– Мне бы хотелось, чтобы вы заглянули в мою карту и сказали мне, были ли обнаружены токсины или психотропные препараты в моей крови или моче.
Либер явно удивилась. Все же она надела очки и уставилась на экран своего компьютера. Несколько манипуляций – и у нее был готов ответ.
– Действительно, обнаружен пропидол в моче в концентрации четыре целых семь десятых микрограмма на миллилитр.
Абигэль показалось, что она получила прямой удар в челюсть. Почти пять микрограммов – такую дозу показывали анализы, когда она регулярно принимала лекарство.
– Сколько времени пропидол сохраняется в моче после приема?
– Около шести часов в моче и три часа в крови.
Абигэль почувствовала, как в горло хлынул поток раскаленной лавы.
– Почему вы не сказали мне, что обнаружили пропидол, черт побери?
– Почему? Да потому, что в вашей истории болезни написано, что вы страдаете нарколепсией с восьми лет и лечитесь пропидолом с две тысячи пятого года. Так что было вполне логично, что его нашли в вашем организме, не так ли?
Абигэль вскочила со стула. Ей пришлось опереться на спинку, чтобы не упасть.
– Нет, не логично. Я знала, что мы выедем глубокой ночью, и хотела бодрствовать хотя бы часть пути. Когда… когда мы покинули дом, я не принимала пропидол уже почти тридцать часов. Вы не должны были обнаружить его в моем организме.
Абигэль почти выбежала из кабинета. Села в свою машину и разрыдалась. Вывод ясен: отец, ее родной отец опоил ее пропидолом. Она с криком заколотила кулаками по рулю и рухнула, привалившись виском к стеклу, широко раскрыв рот от ужаса. Ее нижняя губа вывернулась, образовав странный S-образный изгиб. Но паралич не мешал ее мозгу работать на полных оборотах. Она вспоминала, как Ив предложил ей кофе в машине. Теперь она лучше понимала и неодолимое желание спать сразу после, и огромную черную дыру вокруг аварии.
Зачем он это сделал?
Через две-три минуты прилив отхлынул, и Абигэль вновь ощутила свое тело. Она несколько раз сжала руки, заставила поработать лицевые мышцы, после чего тронула машину с места и помчалась в лилльский Институт судебно-медицинской экспертизы.
Эрман Мандрие печатал отчет, когда она ворвалась в его кабинет без стука. Он сразу понял, что она чем-то взбудоражена.
– Абигэль? Что случилось?
– Моя дочь… Моя Леа… Я хочу, чтобы ты сказал мне, выявили ли токсикологические анализы наличие пропидола в ее организме.
– Успокойся, ладно?
– Я не могу успокоиться! Мой отец опоил меня моим же лекарством в ночь аварии. Леа тогда быстро уснула. Мне надо знать, опоил ли он и ее тоже.
Эрман посмотрел на нее удивленно:
– Зачем бы твоему отцу это делать?
– Анализы, пожалуйста.
Судмедэксперт нашел результаты токсикологических анализов в своем компьютере. Посмотрел записи и покачал головой:
– Нет никаких следов психотропных препаратов в организме Леа.
Абигэль обошла стол, чтобы посмотреть на экран собственными глазами. «Леа Дюрнан»… Результат отрицательный на психотропные препараты, наркотики, монооксид углерода, металлы в крови.
Теперь она уже ничего не понимала. Почему отец опоил лекарством ее, но не ее дочь? Все закружилось у нее в голове. Она вспоминала историю с ремнями безопасности, вырезанный на дереве глаз, «Я видел, что произошло в 3:43», записку Леа. Вспоминала и слова Земана, когда он напал на нее: «Ты знаешь, что должна была бы быть уже мертва? Но вместо тебя разбился твой отец. Легко отделался, паршивец. И ты тоже».
Что за история, хоть головой о стенку бейся. Она извинилась перед Эрманом и вернулась домой. Прикрепила к пробковой доске новое звено в цепи событий: «Папа опоил пропидолом меня, но не Леа». Потом позвонила Фредерику, чтобы поделиться своими открытиями. Он снял трубку, шумно дыша. Похоже, бежал.
– Извини, Абигэль, нет времени, мчусь к машине.
– Это важно, я…
– Нашли мальчика. По описанию похоже, что это Виктор.
Абигэль застыла посреди комнаты:
– Виктор?! Где? Где находится труп?
– Это не труп, Абигэль. Виктор жив!
42
Плогоф… В кабинете психиатрической больницы видео, на котором Николя Жантиль наносил себе увечье, застыло в стоп-кадре. Психиатр склонился над клавиатурой и вывел запись на тот момент, когда Николя Жантиль положил руки под нож гильотины.
– Сосредоточьтесь на его глазах и губах.
Он пустил фильм на замедленной скорости. На экране Николя Жантиль смотрел в камеру, но вдруг на полсекунды глаза его метнулись влево и снова вернулись к объективу. В уголке глаза выступила слеза, а губы чуть заметно шевельнулись. Абигэль ничего не заметила в первый раз, сосредоточив