– Ты правильно сделал, что предупредил меня, – бросил Фредерик Эрману. – Но, черт побери, тебя никто не просил рассказывать ей все!
Эрман взял со стола свой мобильный телефон и провел пальцем по экрану. Абигэль поняла: он ухитрился набрать номер Фредерика, когда она пришла, и оставил телефон на связи. Фредерик слышал весь их разговор.
– Только так можно было ее удержать, – устало ответил медик. – И потом, что это меняет? – Эрман вскинул глаза на Абигэль, потом перевел взгляд на фотографию своих детей. – Не смотри на меня так. Мне очень жаль… Но я не хочу, чтобы мои дети росли без отца.
– Ты уверен, что в институте больше никого нет? – спросил Фредерик.
Судмедэксперт метнул на брата убийственный взгляд:
– Что ты собираешься делать?
– Не твоя забота. Иди вниз, убедись, что никто не зайдет…
Эрман помедлил, избегая встречаться глазами с Абигэль, потом вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Фредерик бросился на молодую женщину и сжал ей горло захватом правой руки. Другой рукой он отвинтил крышку маленького флакона и поднес его к ее губам.
– Пей!
Как ни вырывалась Абигэль, Фредерик был сильнее. Он стиснул ее голову и силой открыл рот. Через несколько секунд она проглотила все содержимое флакона. Фредерик ослабил хватку и утер ладонью лоб. С него градом лил пот.
– Мне надо было прикончить тебя еще на яхте. Вляпался я с тобой по самое не балуй.
Абигэль закашлялась:
– Сколько… Сколько пропидола ты мне дал?
– Достаточно, чтобы ты забыла два-три последних дня.
Фредерик смотрел почту в своем мобильном телефоне, каждые десять секунд обновляя соединение с сервером.
– Когда же этот идиот-директор пришлет мне свой мейл с лицами? – Он повернулся к Абигэль. – Ты не оставила мне выбора, понимаешь? Я любил тебя, Абигэль, правда любил и был готов для тебя на все. Я принимал твою болезнь, был тебе опорой. Мы могли бы жить простой и счастливой жизнью. Но тебе понадобилось повсюду совать свой нос. Это стало слишком опасно. Вот почему я поехал за тобой, когда ты отправилась в Этрета. Я хотел быть рядом, если ты что-то выяснишь насчет своего отца. Когда ты нашла яхту, я шел за тобой по пятам. Я дал денег типу в конторе, чтобы он сказал, будто никогда тебя не видел, и готово дело.
– Когда… Когда ты начал меня опаивать?
– Не так давно. Все началось с этой истории с книгой Хеймана. Эта твоя мания покупать все детективы, какие только выходят… Ты позвонила мне сама не своя в тот день и сказала, что писатель употребил выражение, которое могла знать только твоя дочь. Я-то знал, что Леа жива, и подумал тогда, что Хейман наверняка имеет отношение к нашему делу. Я не мог допустить вашей встречи, но ты уже позвонила издателю, заказала билет на поезд до Кемпера… Я ломал голову, как помешать тебе поехать в Бретань, и кое-что придумал. Ты была уже в поезде, когда я приехал за тобой и сказал, что нас срочно вызывают по делу Фредди. Когда мы вернулись домой, ты поняла, что я тебя обманул, и опять хотела ехать в Бретань. Я дал тебе пропидол, достаточно большую дозу, чтобы ты все забыла. Я сказал себе, что это сработает, как наркотик насильника. Ты отбивалась, вот откуда тот злосчастный синяк у тебя на спине. Я не хотел причинять тебе боль, но ты меня вынудила.
Абигэль открывалась вся правда без прикрас. Фредерик манипулировал ею. Жандарм покачал головой. Что-то зловещее блеснуло в его глазах.
– Это был чистый эксперимент, и он удался, последние дни начисто стерлись из твоей памяти. Но твои свихнутые мозги упирались, тебе надо было видеть эти окаянные сны, которые каждый раз наводили тебя на след. Поэтому я продолжал подливать пропидол в чай вдобавок к твоему лечению, чтобы окончательно сбить тебя с толку. И это сработало. Ты начала путать реальность с вымыслом, теряла почву под ногами. Это дискредитировало тебя в глазах команды. В итоге все должны были считать, что ты все выдумала и вообще не в себе: про письмо в лесу, яхту твоего отца, котенка, которого Фредди повесил в заброшенном доме…
У Абигэль не было сил ответить, а жандарм уже снова смотрел в свой телефон. Сообщение, которого он ждал, наконец пришло. В теме значилось: «Пациенты Валь-дю-Бель-Эр мужского пола. 1994». Фредерик открыл письмо. Стал просматривать череду фотографий, имен пациентов и их диагнозов. Юные лица, безусые, невинные, по большей части лет двенадцати-тринадцати.
– Где же ты прячешься, Фредди?
Абигэль искала способ убежать, но он наблюдал за ней краем глаза. Меньше чем через пять минут она уснет и все забудет. На этот раз спасения нет. Яд уже проникал в ее кровь. Фредерик просматривал отсканированные карточки, и вдруг его взгляд остановился на одной из них. Мальчика звали Жак Ламбье, двенадцати лет, черные, очень близко посаженные глаза. Имя ему ни о чем не говорило, а вот лицо было знакомо. Он всмотрелся в него, поворачивая так и этак.
Да, он знал этого мальчика, ставшего мужчиной.
– Черт возьми, не может быть! Он!
Он долго стоял, ошарашенный, потом убрал телефон и присел на корточки перед Абигэль:
– Фредди с самого начала был здесь, рядом с нами, а мы ничего не видели. Мы ничего не видели, Абигэль!
– Скажи мне хотя бы, кто он…
– Зачем? Ты все равно забудешь.
Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза:
– Я не хотел, чтобы это кончилось вот так. Но ты не оставила мне выбора. Я найду Фредди и прикончу его. Потом Леа…
– Нет!
– Не от хорошей жизни, поверь мне, но это единственный способ сохранить тайну. Никто не должен найти твою дочь, понимаешь? Потому что, если узнают, что она жива, сделают те же выводы, что и ты. Тогда моему брату крышка, и мне тоже.
Он поводил дулом своего пистолета по лбу Абигэль.
– Ты проснешься в больнице и ничего не будешь помнить. Или, может быть, всадишь себе нож в живот, а я найду тебя, вернувшись с работы…
Абигэль вдруг метнулась и, схватив его за руки, бросилась на него. Он потерял равновесие и упал. Они покатились по полу, но Фредерик быстро взял верх и ударил ее в левый висок.
Абигэль больше не двигалась. В голове зазвенел набат, и наступила темнота.
84
Стойкий запах кожи и табачного дыма… Танец теней вокруг… Вой ветра в ветвях деревьев…
Веки, казалось, были склеены. В голове что-то пульсировало. Словно там рассыпали кнопки. Абигэль поднесла руку к распухшему глазу, и на пальцах осталось немного крови.
Она осторожно приподнялась. Одна, на заднем сиденье машины Фредерика, кажется, в лесу. Часы на приборной панели показывали 23:10, 23 июня. Прошло несколько часов с тех пор, как Фредерик ее оглушил.
Абигэль помнила все: свои открытия о Центре сна Бель-Эр, признания Эрмана Мандрие в его кабинете, приход Фредерика… Он, должно быть, взял из аптечного шкафчика флакон с водой вместо пропидола.
Помнила она и последние слова Фредерика, его безумные глаза, кровавые планы. Он никого не пощадит, лишь бы спасти свою шкуру. Возможно, даже устранит всех детей как свидетелей существования ее дочери.
Она поискала свой телефон, чтобы вызвать полицию, но тщетно. Она была в незнакомом лесу, наверно недалеко от логова Фредди. Выбравшись из машины, она огляделась. Вокруг был темный лес, полная луна играла бликами на листве и рисовала жутковатые тени. Абигэль заметила крошечные огоньки, мерцавшие вдали между деревьями. Она открыла багажник, взяла тяжелую монтировку и побежала в ту сторону.
Жилище возникло перед ней на опушке, уединенный островок между лесом и полями. Ферма в виде буквы «U» из старого кирпича, осыпающаяся кровля, кругом заросли. Абигэль ускорила шаг. Вход в центральный двор загораживали ворота, явно кем-то взломанные. Она протиснулась в щель, сжимая в руках свое оружие, казавшееся ей теперь смехотворным.
Внедорожник и маленький фургончик – вероятно, его и использовали для похищений – стояли у старой риги. Сквозь закрытые ставни главного строения напротив просачивался свет. Справа и слева – многочисленные надворные постройки. Где же Фредерик? Удалось ли ему захватить Фредди? Совершил ли он уже задуманное злодейство?
Дети… Спасти детей… Они могли быть где угодно, но Абигэль помнила отдельные камеры, солому на полу, бетонные стены… Она бесшумно скользнула к длинному строению без окон, похожему на конюшню. На крепкой деревянной двери висел замок – открытый. Значит, кто-то побывал недавно внутри и рассчитывал вернуться. Или еще был там. На миг перед глазами Абигэль пронеслись страшные картины: дети на коленях в ряд, со связанными за спиной руками. Нож, перерезающий горло. Кровь, стекающая в поилки. И жуткие лица Фредерика и Фредди, склонившиеся над ними.
Она сняла замок как можно тише и юркнула в дверь. В лицо ударила темнота. Она ощупью направилась вглубь конюшни, ориентируясь только на узенькую полоску лунного света на полу. Пахло затхлостью и мочой. У стен она различала вилы, лопаты, косы. Наткнулась бедром на сложенные тюки соломы.
– Есть здесь кто-нибудь? – прошептала она. – Пожалуйста, отзовитесь. Я вызволю вас отсюда.
Она ждала, но ответа не было. Вдруг в ночи прогремели один за другим три выстрела. Стреляли в главном строении. Абигэль услышала шорох соломы, потом едва уловимое попискивание в нескольких метрах. Ей представилась мышь, попавшая в мышеловку.
– Леа! Леа, ты здесь? Это я! Это мама!
На этот раз она уже не шептала. Прошло несколько секунд, показавшихся ей вечностью.
– Мама? Это ты?
Всплеск эмоций. Ценой неимоверных усилий Абигэль удержалась на ногах. Теперь кричали двое, Леа и Артур, они умоляли вызволить их. Молодая женщина ощупью пошла на голоса: бетон, дерево, металл. Ее руки наткнулись на первый засов. Положив на пол монтировку, она отодвинула тяжелую задвижку. От прогорклого запаха пищи ее затошнило. Что-то ударилось о ее правую ногу и метнулось в темноту. Артур.
– Спасайся! – прошептала Абигэль. – Беги в лес, не останавливайся!
Леа тем временем все умоляла освободить ее. Абигэль отперла соседнюю дверь. За ней стонала, скорчившись в углу, Алиса. Абигэль шагнула в камеру и, наклонившись, взяла ее за руки: