ерда — и он спокойно выпускал одну стрелу за другой, думая лишь об одном — не промахнуться.
Его соплеменники стреляли не хуже — очень мало крестьян успело убежать. Остальные корчились, ломая себя, выли без слов и затихали, захлебываясь кровавой пеной — этот яд выводил из строя почти сразу, но вот убивал медленно — достаточно медленно, чтобы уцелевшие успели ужаснуться и отступить.
Однако солдаты государя не стали ни ужасаться, ни бежать. Лучники ответили ливнем стрел — они били, не видя врага, наугад, и когда несколько из них полегли сами, остальные очень быстро отступили. Их место заняла пехота — оградившись стеной громадных щитов, она попёрла вперед, громыхая по гулкому дереву мечами.
«Крестьян это могло бы напугать» — подумал Вайми, спокойно поднимая лук. Он легко мог бить в щели между щитами, коих оказалось достаточно, но Неймур решил, что стрелять в эту живую стену бесполезно — слишком близко, слишком мало уязвимых мест…
— Отходим! — крикнул он так, что высоко над его головой с деревьев снялись вороны.
Глаза Неба проворно посыпались вниз, отступая в развалины. Здесь они знали каждый камень, каждый куст, а вот строй солдат государя в лесу мгновенно рассыпался и бой пошёл один на один.
Вайми всецело отдался смертельно опасной игре — он бежал, прятался, нырял в темные заросшие пещеры мёртвых зданий, чтобы неожиданно вынырнуть в тылу врага и пустить меткую стрелу в чью-нибудь незащищенную шею. Найте недовольно сопел за спиной — для него не находилось работы, — но не отставал ни на шаг, как и Вайэрси. Массивный, брат двигался с поразительной легкостью. Его стрелы, правда, чаще всего шли мимо, но Вайми видел, как одна из них вонзилась в грудь солдата, проткнув панцирь. Если бы ему рассказали, что дерево, даже твердое, сможет пробить сталь, он не поверил бы. Но он видел это своими глазами. Найр упал, и яд превратил его попытки подняться в страшный танец смерти.
— А ты сильный, брат, — с уважением сказал Вайми.
— Зато ты не мажешь так часто, — угрюмо ответил Вайэрси. Его глаза, впрочем, весело блестели. — Пошли!
Даже после долгих размышлений Глаза Неба не смогли бы найти лучшее место для боя. Здесь все мыслимые преимущества были на их стороне — они знали местность, легко ориентировались в полумраке и двигались гораздо быстрее, чем их неуклюжие в своих доспехах противники. Среди солдат государя преобладали копейщики — они бестолково метались в поисках врага, теряли друг друга, путались в зарослях, лезли в подземелья, где громадные ядовитые пауки, змеи и прочая нечисть устраивали им горячий прием. Но об железо их панцирей стрелы Глаз Неба просто ломались. Пробивая их плотную одежду, они теряли силу и яд. Попасть же в немногие открытые места, да ещё по движущейся цели и поневоле глядя сразу во все стороны непросто — но Вайми неплохо справлялся с этим. Он видел, что как минимум треть его стрел достигла цели. У других стрелков дела шли похуже, но они уложили уже сотни врагов, и солдаты государя превратились в обезумевшую, бестолково и злобно метавшуюся толпу. Наконец, они побежали, не слушая своих командиров и рубя тех, кто старался их остановить.
Теперь им оставалось лишь добить бегущего противника — но колчаны лучников племени опустели почти одновременно. Вайми выпустил все белые стрелы, потом красные, потом даже найрские и ощутил себя совершенно беспомощным. Они взяли с собой тысячи отравленных стрел — но толстые связки раздали нескольким подросткам, которые сами увлеклись боем и никто не мог их найти. Если кто-то подбирал колчан убитого найрского стрелка, это приносило мало пользы — броню эти стрелы иногда пробивали, но, продырявив железо, убить уже не могли. Стрелять ими оказалось неудобно, и били они неточно — а найрские солдаты быстро приходили в себя.
— Отходим! — вновь заорал Неймур на весь лес — так, что даже у Найте зазвенело в ушах.
Они собрались за северной стеной Вайтакея — растерянные, но не разбитые. Собрались все — хотя двое товарищей притащили обмякшего, пепельно-бледного Вану с маленькой, тонкой ранкой от копья на плече под ключицей, на вид совсем не страшной, — но Вану не приходил в сознание и лишь слабо стонал. Выяснить, что с ним, могла только Лина. Может быть. У Наури под правым соском торчал обломок стрелы — он задыхался и сплевывал кровь из пробитого лёгкого, но шел сам. Встретившись с ним взглядом, Вайми отвернулся. Лина успела немало рассказать ему о ранах, и он знал, что видит глаза мертвеца.
Они отступали вверх по склону, спокойно, но быстро. У них хватало крепких рук, чтобы нести раненых, не замедляя хода. Все знали, что сейчас главное — оторваться от погони, вернуться в селение, пополнить запас стрел — и вот тогда…
Едва они подошли к обрыву, караульщики сбросили вниз длинные верёвки. На них подняли раненых, все остальные взобрались сами. Вайми с облегчением вздохнул. Здесь, под этим обрывом, можно даже камнями остановить любую армию. Но он уже знал, что солдаты государя сюда не полезут — они пойдут к селению вдоль реки и поспеют едва ли не раньше, чем Глаза Неба успеют спуститься сверху…
Сейчас отряд воинов племени сгрудился вокруг своего мрачного командира. Вайми перехватил тоскливый взгляд брата и без труда понял, о чем он думает — ему до смерти хотелось скатиться с другой стороны отрога и нырнуть в спасительный лес. Но как же раненые? Запас стрел? Все вещи племени, накопленные трудами нескольких поколений? Бросать всё это нельзя. Вынести — не хватит ни рук, ни ног. А враг вот-вот перекроет последнюю тропу и без боя уже не получится уйти…
— Вот что, — решительно сказал Вайэрси. — Взрослые останутся здесь. Мальчишки пойдут в селение. Пусть помогут Тинану вынести стрелы и остальное, сколько смогут. Мы будем удерживать тропу, пока они не вернутся. Потом мы все пойдем в верховья. Вечером стрелки вернутся, и мы посмотрим, как найры сражаются ночью…
Вайми с ужасом увидел, какая стена молчания встретила эти слова. Никто не шевельнулся, чтобы выполнить приказ. Каждый думал о своем доме, о вкусной еде и красивых вещах, оставшихся там. Да что вещи! О стенах, в которых вырос, о земле, на которой учился ходить. Отдать всё это врагам? Да ни за что!
— Пищи и воды в селении хватит лишь на несколько дней, — очень спокойно и ровно сказал Вайэрси. — Найры обложат нас сверху и снизу, и мы сможем только умереть от жажды или пойти на их копья. А раз нам все равно придется прорываться, то зачем вообще идти в западню?
— Мы не трусы! Мы не боимся смерти! — крикнул Неймур и сразу множество голосов подхватило этот крик.
— Тогда, — ровно ответил Вайэрси, — вы умрете.
— Если мы не сможем отстоять наши дома — умрем, — ответил Неймур. Остальные поддержали его согласным шумом.
Вайми видел, как подростки сгрудились за спиной его брата. Их глаза бешено блестели, оружие в напряженных руках поднято. «Погонят ли они остальных силой, если он им прикажет? — подумал он. — Возможно. Вот только ничего из этого не выйдет, и все это знают».
Вайэрси тоже это знал. Он плюнул, и Вайми подумал, что если его брат сейчас уйдет, то он пойдет с ним. Вот только как же Лина?
Он не знал, думал ли Вайэрси о ней. Брат угрюмо обвел взглядом недружелюбную толпу. Все опускали глаза, но никто ничего не сказал.
— Ну что ж, — как всегда ровно сказал Вайэрси. — Если такова наша судьба — мы умрем. Незачем терять время. Пошли! А вы оставайтесь здесь, — приказал он подросткам. — Стерегите тропу — может, пригодится…
Но всего лишь трое — её постоянные караульщики — выполнили этот приказ. Остальные пошли за своим мрачным и злым до одури учителем. Ни грозные взгляды, ни окрики, ни даже тумаки не помогли.
Если бы Вайми получил хотя бы среднее образование, он смог бы назвать это чувством коллективной общности или, точнее, стадным инстинктом. Он не знал таких слов. Он просто видел, что это до невозможности глупо — и непонятно почему его распирала гордость.
Глава 17
Верхняя дорога в селение была короткой, но раненые сильно замедляли их движение: нести их по узкому гребню или тащить в кустах оказалось очень тяжело. Когда их на веревках спустили с последнего обрыва, Лина бросилась к Вайми и с облегчением заключила в объятия: юноша был до крови ободран беготней в зарослях, но в остальном совсем цел. Все понимали, что найров следует добить — но им ещё предстояло поесть как следует, пополнить запас стрел — и вот тогда…
Едва войдя в дом, он аккуратно поставил в угол лук и вывернулся из перевязи колчана. В животе у него заурчало: никто из них не ел этим утром, а пока он сражался, Лина поджарила на костре мясо, весьма соблазнительно обложив его кусочками разных фруктов. Смотрелось всё очень красиво, но Вайми не почтил вниманием эстетическую сторону композиции: он сел и на пару с подругой оставил от неё лишь служивший тарелкой большой лист.
Обтерев руки о специально припасённую траву, он вышел из хижины. Лина хорошо знала его вкусы, и порция оказалась в самый раз. Он ощущал себя сытым, но бодрым и не отяжелевшим, что пришлось весьма кстати: им предстоял долгий поход для истребления захватчиков. Жалости к ним Вайми не испытывал: найры пришли убить их и потому должны умереть сами. Всё.
А о таких вещах, как перегруппировка и контрнаступление, юноша просто не знал.
Испуганный вопль тревоги застал Вайми в миг напряжённых раздумий: замерев на самом солнцепёке, он старался решить, прилично ли будет сесть и ликвидировать внезапный зуд между пальцами босой ноги, или всё же следует сперва удалиться в хижину и предаться греховной страсти уже там. Сейчас проблема решилась сама собой: он поджал ногу, быстро, но успешно почесался, ворвался в хижину и, подхватив лук и колчан, выбежал обратно, забрасывая на себя наплечный ремень уже на бегу.
Он взлетел на вал так энергично, что затормозил уже на самом краю — и замер, испуганно приоткрыв рот: внизу, у реки, кишели солдаты государя. Это было невозможно и несправедливо, и Вайми завопил от обиды на злую судьбу и на их общую беспросветную глупость. Потом он схватился за лук, но наученные горьким опытом найры не подходили к скале на расстояние выстрела. На левом берегу реки, вне досягаемости для стрел племени, они быстро и сноровисто устанавливали какие-то деревянные рамы. Суета их была непонятной. Потом Вайми заметил у них в руках факелы на длинных шестах. «Что они хотят делать? — подумал он. — Поджечь лес? Вряд ли. Здесь, у реки, не найдешь и сухой ветки».