Мы неуверенно шагаем в дверь – наши тела тут же возвращаются к нам – и у меня вырывается вздох облегчения.
Мы попадаем в пустую комнату с плиточным полом, дальняя стена которой задрапирована роскошным театральным занавесом красного цвета. Все довольно безобидно, но уже первый неосторожный шаг подтверждает нереальность происходящего: плитка подо мной пропадает, и я шлепаюсь на настил. Уэс бросается ко мне, хочет подхватить, но пол под ним тоже проваливается. Собираюсь с силами, ползу к нему, и вдруг мощный порыв сжатого воздуха бьет мне в лицо.
Кашляю, чтобы не задохнуться, потом Уэс хватает меня, и мы ползем через все эти дырки в полу, порывы воздуха, качающиеся, неустойчивые, опасные поверхности, прямо до красного занавеса на той стороне.
Как только добираемся до противоположной стены, появляется Малыш. Он не один, а в компании Уродца со шрамом, который резко прыгает в нашу сторону. Его шаг гораздо больше, чем у нас, и одним прыжком он оказывается сразу на середине комнаты.
У Головешек и так явные проблемы с координацией, а тут еще и пол шатается. Нам это оказывается на руку. Оба безобразных головореза с оглушительным стуком мгновенно бухаются на пол. Малыш умудряется проползти пару футов, но его сшибает удар сжатого воздуха. Он в ужасе ревет, раздирая лицо. А мы тем временем добираемся до красного занавеса и, не оборачиваясь, отрываемся от преследователей.
Портьера. За ней еще одна. Их оказывается много. Пробираемся вперед, раздвигая тяжелую ткань. Каждая последующая штора толще предыдущей. Свет сюда уже совсем не проходит, и в этой плотной, душной черноте мы двигаемся на ощупь.
Я заблудилась.
Я одна.
Я двигаюсь мелкими шажочками в кромешной темноте из ночного кошмара.
Но тут…
Уэс находит мою руку и успокаивает:
– Я здесь. Мы оба здесь.
И мне кажется, что страх отступает. Мы сцепляем руки в темноте, но потом занавеси раздвигаются, и нас ослепляет белый свет.
Перед нами зеркальный лабиринт. Вроде уже не так сложно.
– Не отпускай больше мою руку, – предупреждает Уэс.
Ни за что!
Руки в замок, входим внутрь.
Я тотчас понимаю, что ошиблась – здесь еще сложнее.
Земля под ногами ходит ходуном, а лабиринт изнутри похож на вращающийся поднос для закусок. Все вертится и кружится, с каждым поворотом дорога к выходу изменяется. У меня схватывает живот. На лбу выступают капли пота. Не могу дышать и, выпуская руку Уэса, хватаюсь за грудь.
Поворачиваюсь и иду откуда мы пришли. Найду другой путь, чтобы удрать от Головешек; эта замкнутая крысоловка мне явно не подходит. Но на месте выхода внезапно вырастает зеркальная стена. Хочу вернуться к Уэсу, но он тоже исчез. Вокруг лишь мои отражения в бесчисленном количестве. Облокачиваюсь на одно из них и сползаю на пол.
– Сара! – слышу голос Уэса.
Он идет ко мне. Мы протягиваем руки, но вместо теплого, ободряющего пожатия каждый раз я утыкаюсь в стекло…
Где-то снаружи слышится раскатистый рык, и я понимаю: Головешка скоро сюда доберется, это всего лишь вопрос времени. Изображение Уэса кладет руку на зеркало и начинает сверлить меня взглядом.
– Послушай меня, Сара. Что бы ни произошло, помни: ты не пострадаешь. Главное – дыши, даже если кажется, что нет сил. Утром ты проснешься. – Он испаряется у меня на глазах и кричит: – Утром ты проснешься!
Протягиваю руку на звук голоса, но Уэса больше нет, зато есть мясистая изуродованная клешня, которая хватает меня за запястье. Уродец со шрамом рывком поднимает меня на ноги, и приходится смотреть туда, где когда-то было лицо. В разинутой пасти монстра, похожей на сквозное отверстие, паутиной растекаются слюни. Словно из вентилятора, бьет смрад гнилого дыхания. Пытаюсь отвернуться, но смотреть больше некуда – монстр схватил меня.
Чувства притупляются.
Словно кто-то одновременно нажал на мне кнопки «Выкл. звук» и «Пауза».
Из легких выдавливается воздух.
Пытаюсь вдохнуть, но кислорода нет.
Грудь словно сдавило гигантскими тисками.
Глаза выпучились, и я почти уверена: они сейчас вылезут из орбит.
Все мышцы напряжены, кожа горит, ее колет иголками.
Все вокруг…
свет,
зеркала,
Головешка,
Уэс…
Исчезает и не остается ничего.
Может, нет и меня?
Я потерялась в этих смертельных объятиях.
Первое, что возвращается, – ровное пиканье энцефалографа. Запах средства для уборки и медицинского спирта жжет мне нос изнутри. Во рту горечь и сухость. Глаза полузакрыты, но я могу различить вокруг белой плитки затирку серого цвета, которая начинает трескаться.
Дверь в палату открывается, и входит кто-то на цыпочках. Я хочу повернуться и посмотреть, но не могу, глаза не открываются. Зову на помощь, но собственный голос не слышу. Чувствую дуновение воздуха, и меня обволакивает знакомый гвоздичный запах Джоша Моврея. Пытаюсь поднять руку, сделать жест, сказать, что мне нужна его помощь, но пальцы неподвижны. Пинаю воздух ногами, но они даже не шелохнутся. И моргнуть не могу, полуприкрытые веки просто застыли.
Через щелочки вижу, как Джош ко мне наклоняется, и думаю: может, рука шевельнулась и он понимает, что я в западне, в ловушке собственного тела.
Господи, спасибо, что привел Джоша! Он друг, он поможет, – думаю я.
И ошибаюсь.
Джош наклоняется ко мне. Близко-близко. И расплывается в хищной улыбке.
– Ты всегда так приятно пахла… – шепчет он, касается меня щекой, зарываясь носом в волосы, и с силой вдыхает воздух…
Глава десятая
– Прекрати, сейчас же! Слышишь! – шипит какая-то девчонка. – А вдруг она проснется?
– Я же объяснял тебе, – с этими словами Джош поднимает мою руку за безвольное запястье. – Пациенты на «Дексиде» – вообще как зомби.
Он отпускает ее, девушка охает. Рука приземляется на кровать, и я отмечаю какую-то пульсирующую тяжесть чуть поодаль от своего тела. Тело не слушается ни капельки, но хоть другие чувства при мне.
– Ничего себе! – выдает девушка и хихикает. Шепот я не признала, но этот злобный довольный смех ни с чем не спутаешь. Джиджи…
– То есть я могу с ней вытворять что угодно, а она и не узнает? – интересуется она. По моей парализованной спине пробежал будто холодок.
– При условии, что следов не останется, – со знанием дела советует Джош.
Он опускает мне на подбородок мозолистый палец и очерчивает линию скул, спускается вниз по шее к ложбинке у ключиц, замирает, а потом проводит по незащищенной коже прямо над грудью.
Я ору, вырываюсь, бью кулаками и молочу ногами. Но абсолютно неподвижно. И совершенно беззвучно, следовательно, бесполезно.
– Фу! Нет! Извращенец, – вдруг говорит Джиджи и шлепает его по руке. – Я смотрела тот фильм Тарантино, для тебя это может плохо закончиться.
В минуту помутнения рассудка я уж было начала благодарить бога, что здесь Джиджи. Не важно, что случилось между нами, она не дала меня изнасиловать, и это успокаивает.
– Мы не станем с ней ничего делать, – продолжает она. – А вот я…
Все тело покрывается холодным потом. Ни слова не говоря, Джиджи приступает к работе. Время от времени ощущаю сквознячок, видимо, трогают простыни или задирают ночнушку. Нарочито громко щелкает камера телефона, так часто, что я сбиваюсь со счета. Время от времени срабатывает вспышка. Сначала Джош комментирует довольно благосклонно, типа «Неплохо!» или «О, да!», но Джиджи не реагирует – у нее есть цель – и вскоре он замолкает. Секунды будто отсчитывают звуком фотовспышки.
Спустя какое-то время – минуты две, а может, двадцать или миллион? – Джош начинает нервничать.
– Джиджи, давай быстрее. Перерыв скоро закончится, дядя вернется. Уже и так достаточно.
Очевидно, ее месть абсурдна даже для такого несостоявшегося насильника.
– Думаешь, хватит? – театрально вздыхает она. – Ну, если только еще кое-что. Сувенирчик на память.
Чувствую, что она куда-то отходит. А через секунду раздается металлический лязг.
– Эй, секундочку, – не выдерживает Джош. – Об этом договора не было!
Паника, может, началась у него, но вмиг передается мне: невидимая рука толкает мою голову вбок и выхватывает часть волос у затылка.
Внутри я ору как резаная. Но на самом деле лежу – безмолвная и беззащитная. Вот мое горло, на блюдечке с голубой каемочкой. Джиджи наматывает волосы на кулак, резко оттягивает, и одним быстрым движением…
Режет…
Потом отпускает голову, натяжение исчезает, как и прядь моих волос.
– Ладно. – Она радуется, как чирлидерша на выступлении. – Вот теперь идем.
Джош протискивается ко мне, прячет обрезанные пряди волос под длинными. Разворачивает мою голову, слегка подпирая подушкой. Мой взгляд снова останавливается на потрескавшейся замазке, снова меня обдувает запах гвоздики. Дверь открывается, и Джош с Джиджи уходят.
Не знаю, сколько я так пролежала, запертая в собственном теле: ни пошевельнуться, ни закричать. Меня накрывает паника, то ли из-за того, что конечности отказали навсегда, то ли из-за того, что Джиджи вернется, чтобы отомстить сполна (в прямом смысле). Но в глубине души я спокойна, словно дышу по системе йогов, пропевая как мантру последние слова Уэса из моего сна: «Утром ты проснешься». Даже если могла бы, не уверена, засмеялась бы я или заревела от того, что меня успокаивает лишь плод моего воображения. «Дексид» поджаривает мои мозги, как яйца на сковороде, создавая такую реальную нереальность, что я даже начинаю мечтать, чтобы вся эта муть с Уэсом и Грейди оказалась реальностью, а то, что произошло сейчас, – сном. Только другим, без Джиджи и Джоша. А еще я не хочу пугаться и чувствовать одиночество.