– Старшие классы – худшее, что есть в школе, согласна? Либо стараешься выжить, а потом уже в колледже узнаешь, что такое лучшая жизнь, либо добиваешься каких-то успехов, но после выпуска всем плевать на то, как ты попала в число лучших: победила на местных соревнованиях или на выпускном уложила волосы а-ля Дженнифер Энистон. – Я соглашаюсь. – Но что, если есть и другие возможности? Представляешь, был бы промежуточный вариант, а не две крайности: либо целуешь перстень, либо на тебя выливают свиную кровь? Что, если можно было бы ходить в школу, словно ты король, но при этом не заставлять других чувствовать себя ничтожеством? Мы могли бы все изменить, Сара. Мы могли бы свергнуть монархию и раздать наконец людям пирожные.
– И как? – смеюсь я. – Пугая во сне?
– Именно, – отвечает он без тени улыбки на лице.
– Ну нет… Ты же не серьезно, – наконец выдавливаю я. – Думаю, ты ошибаешься… Даже если Джиджи испугалась, это не помогло, а сделало все хуже: она стала более жестокой, чем раньше.
– Все изменится, как только до них дойдет, что плохое поведение будет наказано, – уверяет Уэс. – Разве эти ее две шестерки не должны поплатиться? Как я слышал, они измывались не только над тобой.
Не могу отрицать, что Уэс говорит правду. Киара, например, точно человек с гнильцой, а Эмбер и того хуже. Я так считаю не только потому, что в отличие от Киары Эмбер была мне настоящей подругой. Да, я тоже виновата: закрывала глаза на гнусные выходки Джиджи, не останавливала ее. Зато Эмбер в них постоянно участвовала. Неужели она так боялась вылететь из ближнего круга Джиджи? Вернуться к тем временам, когда она в средней школе коротала выходные в одиночестве? Возможно. Но сколько можно оправдывать жестокость страхом? Та тринадцатилетняя Прыщавая Эмбер много чего боялась и заработала немало комплексов. Конечно, она все еще с ними неустанно борется: например, при помощи Пита, с которым встречается. Но это не значит, что она не несет ответственности за вред, что наносит другим. За такие проступки человек должен нести справедливое наказание. Представляю, как Эмбер сталкивается с последствиями своих поступков, и улыбаюсь.
Уэс присаживается рядом.
– Во сне мы имеем дело с серьезными вещами… Нужно продолжать учиться все контролировать. Так чего ждать? Почему бы не научиться управлять теми, кем мы в состоянии управлять, и не сделать тем самым обстановку в школе лучше?
Я чуть отстраняюсь.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что это эксперимент над нашими одноклассниками?
– Только над самыми гадкими, – уточняет он.
– Ну, тогда… Ладно, – соглашаюсь я. – Ты прав. Подумать только, это предлагаешь ты, с кого все и началось…
– Так нечестно, Сара. – Его взгляд вмиг становится хмурым. – Одно дело – заслуженно устроить один судьбоносный кошмар со справедливой местью, и совсем другое – использовать ребенка на благо крупных фармакологических компаний. – Я заливаюсь краской, а он продолжает: – Хочешь попробовать сама, давай. Но в истории научных прорывов полным-полно сомнительных организаций. Не будешь же ты отрицать результаты лишь потому, что методы, какими они получены, были несколько рискованны?
– Йа, герр Доктор, – выкидываю я вперед руку.
– Отлично. Давай только Гитлера сюда приплетать не будем, – закатывает глаза Уэс. – Слишком банально. Ты знаешь, что у человечества появилась вакцина от туберкулеза только после того, как двое заключенных в Колорадо согласились стать первыми подопытными? За страдания их потом досрочно освободили. Честная сделка, как мне кажется… Вспомни милых пушистых зверьков, которым вводят раковые клетки, пока мы, ничего не подозревая, продолжаем травить собственные тела. А что такого? Ведь довольно скоро – скажи спасибо Братцу Кролику – мы сможем лечить болезни, которые сами на себя и навлекаем. Не слышал, что из-за опытов на животных кто-то отказывался от химиотерапии. К тому же если бы на мне не ставили все эти эксперименты, то не получили бы в итоге единственное лекарство, которое обездвиживает наши тела на всю ночь. Я, разумеется, не в восторге от того, что был подопытной крысой, но это еще одна причина, по которой следует радоваться тому, что сейчас происходит. – Он положил руки мне на колени. – И уж тем более я не жалею о том, что благодаря всему этому встретил тебя.
Я отвожу взгляд. Полностью капитулировать еще не готова, но чувствую, что совсем скоро сдамся.
– Я не говорю, что нужно вредить им по-настоящему, – его тихий голос звучит уверенно, – а всего лишь предлагаю воспользоваться преимуществом и преподать урок теми средствами, что мы имеем. Лучше будет, если Джиджи и ей подобные продолжат свои издевательства? Тем более теперь, когда мы знаем, что сила на нашей стороне. – Он взял меня за подбородок и развернул к себе. – Ты ведь знаешь, что говорят о великой силе? А почему не думаешь, что мы должны взять на себя эту ответственность?
Он садится на пол, устраиваясь между моих ног.
– Ты не принимала себя полностью, чтобы избежать насмешек или чего похуже. Но теперь, когда это «чего похуже» уже случилось, неужели ты просто сбежишь и спрячешься? Сара… – Он говорит теперь с жаром. – Скажи, что не хочешь быть недочеловеком! Скажи, что готова быть тем, кто ты есть! Целиком и полностью. Скажи, что у тебя хватит на это сил. Ради всех, кому ты позволяла испытывать те же чувства, что за последнюю неделю испытала сама. Стань той девушкой, кем ты, я уверен, на самом деле являешься!
Его ладони скользят по моим ногам, вокруг талии, останавливаются на спине. Он подается вперед, почти касаясь своими губами моих. И замирает.
Первый раз, сколько себя помню, на меня смотрят не как на сумасшедшую, которую надо вылечить, а как на личность с безмерным потенциалом. А вдруг эта новая версия меня, которую так четко видит Уэс, эта смелая девочка, все время была здесь? Если подумать, то ее черты проглядывали во всем: школа, личная жизнь, спорт, – но я слишком хотела стать такой, как все, не выделяться. Боялась пойти непроторенной тропкой, куда каждая частичка моего «я» молила свернуть. До сих пор молит об этом…
С моих губ, прижавшихся к губам Уэса, слетел утвердительный стон. А потом я – уже не одиночка, а исследователь – потащила его за собой вниз, в кроличью нору, чтобы отыскать нашу собственную Страну чудес. Каждый поцелуй, каждое прикосновение служили нам сегодня печатью. Я больше не буду девчонкой, которая стыдится! С распростертыми объятиями приму свою силу и использую ее во благо. Во благо!
Конечно, само понятие «благо» – субъективно. Ведь то, что для одного – прекрасное видение, для другого – ночной кошмар…
Глава шестнадцатая
Остаток недели мы только и делаем, что строим планы захвата тел своих недавних обидчиков. Моя задача – заполучить запасы Грейди, а Уэс должен подсунуть лекарство нужным лицам. Когда я интересуюсь у своего нового парня-слеш-сообщника, как он планирует незаметно дать нашим жертвам «Дексид», он мрачно шутит, что единственное, чему его научили те подонки в шикарных закрытых школах, так это как напичкать девчонку снотворным и не спалиться. Он советует забить на эту проблему и заигрывает со мной, хотя последнее меня, впрочем, вполне устраивает. По правде говоря, хотя меня и должен заботить способ, которым мы всего добьемся, думать об этом совсем не хочется. Впервые за долгое время я собрала фулл-хаус и готова победить. А на войне все средства хороши.
Весна слегка подразнила теплом, но ей на смену нависшим серым небом вернулся холодный фронт. Сейчас шестой урок, я поджидаю Грейди у класса, переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться. Этот абсолютно не склонный к спорту гений обнаружил способ безнаказанно отлынивать от физкультуры. По слухам, заключил сделку с парнем из службы за контролем посещения: в обмен на кое-какие почти не выявляемые после употребления в крови вещества Грейди разрешили присутствовать лишь в начале урока на перекличке, а потом можно уходить, чтобы заниматься своими делами. Прямо байка какая-то… Но чем больше вокруг меня сомнительных делишек и неправдоподобных фактов, тем легче поверить во что угодно.
Спустя три минуты после звонка Грейди выходит из спортзала.
– И где же наш Хитклифф? – подходя, спрашивает он. – Шатается по болотам?
– Ну, не настолько уж у него скверный характер, – хмыкаю я. – Мы просто отдыхали, когда ты нас застукал. Извини, я на тебя там немного наехала.
– Ладно. В целом-то ты адекват, – пожимает плечами Грейди.
– Спасибо, – говорю я. – Но думаю, с тобой согласятся не многие.
– Сара, друзей не судят. – Он удивленно приподнимает брови.
Я ощущаю себя полной кретинкой. Грейди я знаю не очень хорошо, но когда мы встречались с Джейми, то часто зависали в доме у Зверя, а он все время крутился рядом. В отличие от других спортсменов – включая того же Зверя, – Джейми всегда тепло относился к Грейди. И подозреваю, я оказалась в его списке хороших людей просто так, за компанию. Конечно, гадостей я ему не делала, но и ничего такого, чем могла бы заслужить расположение. Целую его в щеку и улыбаюсь, видя, как он становится оранжевым от смущения – под стать своим волосам.
– Принес? – перехожу я к делу.
Вместо ответа Грейди достает из кармана пузырек с дюжиной крохотных таблеток золотистого цвета. Но когда я хочу взять, отдергивает руку.
– Пока не отдал… ты точно этого хочешь? Весь спектр побочных эффектов мне не известен. И когда я попробовал сам, мне не понравилось.
– Поверь. Я знаю что делаю.
– Если бы мне давали пять центов каждый раз, когда я это слышу… – кривится он.
– Все равно денег было бы меньше, чем от продажи наркоты, – парирую я и, передав ему в руку пачку банкнот, забираю пузырек. – Мне приятно, что ты беспокоишься обо мне, Грейди. Правда. Но все будет хорошо. Обещаю.
Он сует деньги в карман и поправляет замотанные лентой очки.
– Пусть твой парень попробует первым. Окочурится – сама не принимай.
– Очень мило! – смеюсь я.
– Что будет с ним, меня мало волнует, – признается Грейди. – До скорого, Сара.