- Серый, ублюдок, он же слепой! Ты убьешь беззащитного!
- А ведь ты права, - Харт был само хладнокровие. - Быстрая гибель не сделает воину чести.
Он снял с себя ножны и бросил их в сторону, зная, что ловкие руки не дадут упасть оружию - подхватят. И обратился к другому пареньку, до этого вязавшему корзину.
- Дай мне прут покрепче.
На лице Антри при этих словах отразилось недоумение. И даже Вэр замолчала, озадаченная. Харт поймал брошенный прут, пару раз для пробы взмахнул им в воздухе. В меру длинный и упругий - то, что надо.
- Я… - недоумение на лице Антри сменилось досадой и стыдом; паренек, похоже, решил, что над ним насмехаются. - Я не буду драться.
- Сомневаешься, что я могу убить тебя этим?
- Возьми меч.
Харт неспешно двинулся навстречу кальиру.
- Значит, ты считаешь, что если мастер убьет тебя простым прутиком, это не даст тебе чести? А как же честь мастера, убивающего тебя, когда ты больше похож на беспомощного младенца?
- Возьми меч, Харт!
- Тебе безразлична моя честь, ты думаешь только о себе, кальир. Это неправильно.
- Возьми!…
Договорить Антри не смог, прут хлестнул его в живот, сбивая с дыхания. Он отшатнулся, получил второй удар - в грудь, и опрокинулся на спину.
- Ант! - девушка рванулась к упавшему, но тот угадал её движение и просипел:
- Стой, Вэр! Не лезь!
Он медленно поднялся, перехватил поудобнее эпилеру и расставил ноги, прислушиваясь.
- Нельзя думать только о своей чести, кальир. Ведь это - не обычный бой, это - Поединок Доблести. В этом бою следует дать возможность и противнику сохранить своё достоинство.
- Убей меня без чести, Серый! Просто убей!
- Если я не дам чести тебе, мне её от этого тоже будет немного.
Он намеренно обозначил свое движение и Антри, рубанул на звук, пытаясь отразить удар… Через мгновение прут ужалил его в левый бок, затем - в шею. Паренек зашипел от боли, крутнулся, неловко отмахиваясь мечом, и снова сел в снег, подрубленный хлестким щелчком в правое бедро. Харт бил расчетливо и беспощадно, не калеча, но больно и обидно.
И все-таки первой не выдержала девушка.
- Ублюдок! Спиров хвост!
Она бросилась к тяжело приподнимающемуся Антри и подхватила выпавший из его руки меч. Заслонила его собой.
- Невелико достоинство - избивать слепца! - Вэр с презрением сплюнула под ноги Харту. - И ты еще себя воином называешь? Трус!
- Ты снова встаешь против меня с мечом, девочка, - Серый покачал головой. - Где твой разум?
- Там же, где твоя честь! - огрызнулась та. - Давай, убей меня! Не думай даже, что я во второй раз тебе живой дамся!
- Что ж, - он опустил прут. - Зарх, дай мне твой платок.
Из шейного платка эндра-ши вышла хорошая повязка - плотная, совсем не пропускающая света.
- Так намного лучше. Уж очень Мирра яркая сегодня… Ну, что же ты замолчала, девочка? Что теперь тебе не по вкусу? Я - слеп, а ты видишь, я вооружен только этой палочкой, а у тебя меч. Не медли, у тебя есть шанс утопить свою ненависть в моей крови.
До его ушей не доносилось ни звука. Даже избитый мальчишка-кальир затаил дыхание. Собравшиеся в круг эндра-ши тоже молчали. Пускай далеко не все ещё понимали смысла урока, который давал им Наставник. Сейчас их дело было - смотреть, слушать и запоминать. У каждого ещё будет время обдумать урок и извлечь из него собственную мудрость. А пока - нужно молчать, смотреть и слушать. Даже если кош-кевор начнет погибать прямо на глазах у своих учеников… уроки не всегда приводят к тому итогу, что задумывал учитель, но мудрость можно получить из любого сосуда, даже из разбитого вдребезги.
- Что будет с нами, если я убью тебя? - услышал он голос Вирэль, напряженный, но уже куда более спокойный.
- В Ардах не принято мстить за жизнь, взятую в честном бою. Слышишь, Зарх?
- Слышу, георт.
"Зарх, верный и надежный Зарх… Ты всегда понимаешь с полуслова. И ты, как все, хорошо знаешь: из лагеря эндра-ши гости редко уходят туда, откуда пришли."
Отвлекшись, он едва не пропустил момент атаки - скрипнул снег под чужой ногой и тело само устремилось в нужную сторону, уходя от обнаженной стали. Сталь пела, врезаясь в наполненный холодом и светом воздух - пела тонко, но ясно различимо для слуха, более привычного к такому пению, чем слух иного лантара привычен к звукам любимого тонра. Эта песнь… скрип снега под легкими, но далеко не беззвучными шагами… движение воздуха… Что еще нужно, чтобы даже с закрытыми глазами увидеть, как падает прямо на голову отточенная эпилера?
Серый быстро шагнул вправо, развернулся в гибком пируэте, которому позавидовал бы любой танцор, и хлестнул прутом себе за спину. Угодил во что-то мягкое, услышал вскрик боли… увернулся от возвратного удара девушки и снова хлестнул…
Как это нередко случалось с ним, внезапно накатило упоительное чувство наслаждения. Это было наслаждение того рода, с каким художник делает мазок кистью - один единственный, но идеально вписывающийся в общую картину, или с каким стихотворец вплетает в строчку поэмы единственно верное слово… Это было наслаждение творца, создающего шедевр. Непревзойденный… Уникальный… С каждым разом - всё более и более близкий к идеалу…
Он не позволил наслаждению опьянить сознание, накинул на него узду из воли и хладнокровия… Скрип шагов… движение воздуха… пение стали… Уход, поворот и удар - безошибочный и неотразимый…
- Подними меч, девочка. Ты слишком сильно его сжимаешь. Похоже, он для тебя легковат. Привыкла к чему-то более тяжёлому?
Скрип… движение… песня… встречный удар!… вскрик… песня… нырок… удар!… еще удар!…
- Вставай. Ты слишком медлительна. Кто тебя учил этой стойке? На слух она просто ужасна.
Скрип… движение… песня… отскок… теперь влево… удар!… крик боли и ярости… песня… движение… вправо… обратный хват… удар!… удар!… удар!…
- Прости, я не вижу, ты еще жива? Кажется, встала. Продолжим?
Скрип… движение… А где же песня?
Он перехватил пальцами тонкое запястье, на миг удивившись силе её руки, дал ей возможность провалиться вперед в своем отчаянном рывке и ещё добавил инерции толчком в спину. А когда она поднялась на ноги, прыгнул навстречу и дважды хлестнул наотмашь.
- Нет ничего глупее, чем бросаться безоружным на вооружённого. Особенно - если не знаешь как это нужно делать.
- Хватит! - кальир буквально простонал это, будто не девушку, а его самого только что швырнул наземь измочаленный от жестоких ударов прут. - Не нужно больше! Оставь её! Я… буду есть, ронтова кровь! Я буду… Я всё… всё понял…
- Всё? - Харт нашел его, не снимая повязки, по звуку голоса. Взял руками за грудки, приподнял и встряхнул. - Ты всё понял? Выходит, у тебя появились ещё желания, кроме жажды смерти, мальчик?
- Да! - с ненавистью бросил тот. - У меня есть одно желание! Я хочу убить тебя!
- Очень хорошо, - усмехнулся Серый. Он отпустил Антри и снял повязку со своих глаз. Взглянул на избитую и ошеломлённую девушку, которая всё ещё сидела на снегу.
- Галель, займёшься этими двумя. Тренировки обычные, как для простых новичков. Они уже не дети, авось выдержат. У девчонки сильные руки, а парень неплохо ориентируется на слух, хотя и не хочет себе в этом признаться. Остальное - на твоё усмотрение. Всё поняла?
- Вполне, - Галель с демонстративным презрением оглядела вверенных её "заботам" пленников. - И за что ты меня так ненавидишь, Небо?
- На что мы тебе?! - крикнула Вирэль в спину удаляющемуся Харту. Тот не замедлил шага, ему уже до чертиков надоел этот ясный, дышащий весной день. Однако, уже в доме вопрос девчонки повторил Зарх:
- И то верно, на кой они тебе сдались?
- Не на кой не сдались, - Серый с деланным равнодушием пожал плечами. - Они мне не больно-то нужны. Нужен другой. Тот, кто придёт за ними… рано или поздно.
Глава седьмая
Дни проносились точно в угаре. Они словно превратились в ураган, гонимый воздушными потоками. Мчались от деревни к деревне, от посёлка к посёлку. Во время редких привалов едва успевали перевести дух… и снова начиналась дикая гонка за невероятной, сумасшедшей целью.
Всей ватагой в селение не въезжали, чтобы зря не баламутить жителей, обычно ехали сам Эрхал, Крайт и иногда - кто-нибудь еще. Редкая деревня не имела своей таверны или постоялого двора, туда обычно и направлялись.
В деревенских "едальнях" времени проводили немного, ровно столько чтобы неспешно подкрепиться парой кусков свежей лепёшки и выпить кувшин горячего отвара травы-серебрянки. Хмельным Эрхал баловаться запретил, к тому же всячески старался не привлекать к себе лишнего внимания. Просто сидел, потягивал сладкий отвар и смотрел по сторонам, изредка указывая Крайту на кого-нибудь из посетителей: "Этот". Тогда Крайт подходил к выбранному и зазывал его за стол шаваша - поговорить.
Речь Эрхала обычно сводилась к десятку фраз, коротких и хлестких как удары бича. Крайт недоумевал: вроде ничего особенного и не говорил вожак, а только его слова никогда не пропадали впустую. Банальный, набивший оскомину призыв "бить пятнистых" неизменно вызывал горячий отклик у очередного мирного землепашца или проезжего путника. Отбирал их Эрхал по одному ему ведомым признакам, иногда скользя взглядом мимо плечистого, крепко сложённого парня и указывая на сидящего в дальнем углу сутулого заморыша: "Этот". Не ошибался он почти никогда. Из десятка отказывался один, и тот уходил от стола ватажников, оглядываясь со стыдливым смущением в глазах: "рад бы, да никак не могу… дети… жена… хозяйство…". Таких Эрхал никогда не уговаривал и не пытался удержать.
Подобный способ вербовки был Крайту знаком, но никогда прежде он не видел, чтобы вербовали с такой быстротой и лёгкостью, с какой это проделывал Эрхал. Из каждой, даже из самой захудалой деревушки, они неизменно увозили двух-трёх свежеиспечённых бойцов.
За пять дней их ватага выросла втрое. Во время коротких передышек в бесконечной гонке по лесам Крайт с изумлением разглядывал пеструю компанию из почти четырех десятков мужчин и женщин разных возрастов. У них было мало оружия, спиров едва хватало одного на двоих, но главное - недоставало провизии.