- Дурачье, - пробормотал джартад, дрожащими руками разворачивая заветный сверток. - Я уж подумал сперва… Да нет, нечего здесь делать Избранному. Он уж, небось, спит давно. Сам, небось, радешенек, что Серый уехал. Пусть спит. Лишь бы до утра не пожаловал, а уж утром я буду свежее родниковой воды…
Последние слова Зар-Шами произнес мысленно, поглощенный своим занятием. Он справился, наконец, со свертком и выложил на пухлую ладонь два маленьких брусочка темно-красного цвета. Это был литтилк - особым образом приготовленная и спрессованная смесь из некоторых видов трав и грибов. То, из-за чего Зар-Шами (в том случае, если бы о его тайной страсти узнал кто-нибудь из высших офицеров) мог лишиться не только всех своих привилегий, но и жизни. Слабость среди сэй-горов - немыслимая роскошь для истинного воина, а пристрастие к снадобьям вроде литтилка считалось очень большой слабостью. Ибо дрожащие руки не способны нанести хороший удар, заплетающиеся ноги сами уронят твое тело на вражеский клинок, а слезящиеся глаза не разглядят вовремя приближающуюся опасность…
"Дурачье, - думал Зар-Шами, отпиливая кинжалом половину от одного из брусочков. - Они меня слишком плохо знают. Меня не сломать дающими радость травками. Я всех их переживу, завистников и ублюдков вроде Серого. Я всем им посворачиваю шеи. Они все еще будут валяться у моих ног. Просто нужно немного отдохнуть, собраться с силами, подчинить воле разум и чувства… Да режься же ты, проклятая! Клянусь Огнем Вирутха, это лезвие тупое, как задница урда!"
Сухая, каменно-твердая плитка наконец-то поддалась. Спрятав остатки снадобья обратно в тайник, Зар-Шами тщательно приладил на место камень-крышку. Потом сунул резко пахнущий брусок в рот и нервно зашагал по комнате, ожидая пока литтилк размякнет от слюны и его можно будет жевать. Он ходил и ждал, и морщился от медленно заполнявшей рот вязкой горечи.
"Горький… Любопытно, почему он такой горький? Почему никто не додумается добавлять в него сладкого белого порошка нолк-ланов?… Хотя нет, правильно не добавляют. Если бы эта штука была еще и вкусной, ее жевали бы без меры все, от стариков до детей. А это удовольствие должно быть только для сильных. Только для тех, кто может справиться с его притягательной властью."
Зар-Шами знал, что скоро горечь жвачки растворится в мерцающей дымке легкого опьянения, тягучая масса во рту и впрямь станет сладкой, а дождливая ночная хмарь за окном превратится в преждевременно пробудившийся радужный рассвет. И он заснет. И во сне увидит безбрежное зеленое море весенних Пустошей, высокие белые шатры и стройную фигурку, почти совсем черную на фоне голубого полотна небес…
Черная фигура возникла в проеме окна, словно материализованная силой фантазии Зар-Шами. Джартад в изумлении уставился на нее. Он знал на собственном опыте, что если взять не половину бруска, а целый и жевать его достаточно долго, гоня от себя забытье, то можно увидеть сон открытыми глазами, совсем наяву. Но для этого нужна целая плитка и много времени, гораздо больше, чем он…
Джартад невольно попятился назад, чувствуя как быстро рассеивается уже начавшая сгущаться дымка хмеля и сладость во рту вновь превращается в горечь. А преждевременно заявившееся вместо радужного рассвета видение бесшумно проскользнуло в распахнутое окно и приставило вполне материальное лезвие кинжала к горлу Зар-Шами.
- Ни звука! - прошипело видение женским голосом. - Только попытайся сделать хоть что-нибудь без моего приказа, и я вырежу тебе второй рот прямо под твоим жирным подбородком!
- З-зачем? - бестолково пролепетал джартад, с ужасом наблюдая, как в окно из ночного мрака лезут еще две черные тени.
- А чтобы глотать было удобнее, - со знанием дела пояснило первое видение. - Такое пузо прокормить, должно быть, непросто. Непременно второй рот нужен.
- Кто это? - спросил один из ночных гостей. - Здесь же темно, как в могиле. Я думал - мы угадали с окном.
- Зажги светильник, Ант, - бросил второй, - рассмотрим нашего хозяина поближе.
- А может сразу ему глотку перехватить? - кровожадно предложила девица-видение, чуть сильнее нажимая на лезвие.
Зар-Шами вдруг успокоился. В нем заговорила интуиция старого воина, прошедшего тяжелый путь от обычного мечника-вэрута до старшины гарнизонного джарта маленькой крепости в чужой, далекой от родных земель Долине. Интуиция, изрядно подкрепленная пьянящей сладкой горечью во рту, шепнула:
"Пугают. Раз пугают, значит сразу резать не будут. Значит хотят еще задавать вопросы. И пусть задают, раз так. Пусть спрашивают. Я даже, может быть, отвечу на пару-тройку. Пусть слушают и думают. Слушающий и думающий становится медлительным, теряет бдительность, расслабляется. Пусть спрашивают. Я потом их тоже спрошу, когда мои фарсахары растянут ублюдков между ворот во дворе."
В паре шагов от него во мраке бесшумно вспыхнул язычок пламени. Вспыхнул и тут же погас, безжалостно задушенный темнотой. Послышалось чье-то приглушенное ругательство и пламя показалось снова. На этот раз огоньку помогли надежно устроиться на конце промасленного фитиля небольшого светильника и он начал быстро разгораться, с торжествующим треском тесня неохотно оставляющую свои позиции темноту.
- Держи ближе, Ант, - приказал тот, кого Зар-Шами уже успел определить для себя как вожака этого отребья. Светильник в чужих руках послушно дернулся и подплыл почти вплотную к лицу джартада, слепя глаза нестерпимо ярким после ночной темноты светом. Зар-Шами часто заморгал, пытаясь разглядеть вторгшихся к нему незнакомцев.
- Так-так, - в голосе вновь заговорившей девицы послышалась откровенная насмешка, - что это тут у нас?
Чужие пальцы вцепились в висящий на его шее ранговый знак - граненый бронзовый стержень, покрытый сложной гравировкой. Любому вэруту из сэй-горов достаточно лишь мельком взглянуть на такой стержень, чтобы понять: стоит перед ним простой десятник, или знатный шабрад… Впрочем, как оказалось, не одни только сэй-горы умели ориентироваться в своих собственных знаках различия.
- Знакомый рисунок, - заявил тот из пришельцев, что держал перед лицом Зар-Шами светильник. - Старик Тор когда-то показывал нам такой же. Он - джартад.
- Что это значит? - буркнула девица.
- Джарт, по сэй-горски, примерно то же, что и наша "рука" - пять сотен воинов. Пять сотен, для такой крепости - обычный гарнизон.
- Так этот мешок с жиром - комендант? - голос девицы сделался вдруг слаще лесного меда. - Уж не сам ли это благородный Зар-Шами, а, Ольк? Вот ведь повезло!
Зар-Шами почувствовал новый укол страха. Что-то было в напускной сладости ее голоса такое, от чего ему стало не по себе. Глаза немного привыкли к свету и он, наконец-то, смог рассмотреть своих незваных гостей.
"Сопляки! - с ненавистью и презрением подумал сэй-гор. - Недоросли поганые! Повезло им… Повезло, да не в том, про что думаете! Что врасплох меня застали - вот ваше везение! Если бы я только был настороже… Если бы только успел вытащить меч…"
- Не узнаешь меня, Зар? - девица неприятно улыбнулась.
Ярко-зеленые глаза - слишком светлые на вкус мужчины сэй-гора; серые как пепел волосы, туго перехваченные на затылке темно-синей кожаной лентой; на лбу и скулах видны еще не затянувшиеся до конца следы недавних побоев… Нет, он не смог бы, пожалуй, отличить ее от других местных девок, похожих друг на друга как песчинки в дорожной пыли.
- Я не знаю тебя, - прохрипел он.
Улыбка исчезла с губ девицы.
- Как странно, - зашипела она, приближая к нему свое лицо мало не нос к носу и пожирая его взглядом злых зеленых глаз. - Этот обожравшийся сэй-горский нарл уже два месяца без устали охотится за мной и моей ватагой, а при встрече даже узнать не может! Как же ты собирался рубить мне руки, почтенный Зар-Шами, если никогда раньше меня не видел?
- Мне нет нужды знать тебя, чтобы отдать палачу, - отчаяние придало джартаду смелости, - но теперь я понял кто ты. Ты - Дикая Вэр, вожак горстки недорослей-ублюдков, называющих себя Синими Ножами. Несколько дней назад твою ватагу разогнали простые крестьяне из Калех. Думаю, эти двое - все, что осталось от нее. Жаль. Если бы ты осталась в Калех, мне, быть может, не пришлось бы наказывать тамошних увальней. Благодаря тебе мои фарсахары…
- Мертвы! - выплюнула ему в лицо девка, ее лицо исказила гримаса ненависти, рука, сжимающая рукоять кинжала, дрогнула и Зар-Шами мгновенно замолчал, в любое мгновение ожидая от этой взбешенной самки рокового движения.
- Мертвы! - девка подкрепила свое восклицание набором малознакомых сэй-гору, но очень выразительных ругательств. - Благодаря мне вся твоя "пятнистая" погань, которую ты послал в Калех, осталась там навсегда! И ты отправишься сейчас вслед за ними, если не скажешь мне кое-что! Понял, червь и сын червя, род твой в яму?! Где Зарта?! Говори, или я сейчас башку тебе отрежу! Ну?!…
- Успокойся, Вэр, - парень, которого девица называла Ольком, положил руку ей на плечо. - Он все скажет. Ведь так, почтенный?
Глаза его не обещали Зар-Шами за его мужественное молчание ничего почетнее скорой и болезненной смерти.
"Во имя Огня Вирутха, я хочу жить, - подумал джартад. - Что с того, если о моем молчании будут петь у костров по всем Пустошам - я-то этого уже не услышу… И потом, кто сказал, что они уже победили?"
- Я скажу, - выдавил он глухо, через силу, - даже проведу куда нужно. Только обещайте меня не убивать.
- Никто тебя не тронет, джартад, - Ольк слабо улыбнулся. - До тех пор, пока ты будешь себя правильно вести. Понимаешь?
Зар-Шами оставалось только согласно кивнуть головой.
Не доверял он этому толстяку джартаду, сэй-гору с манерами покорившегося своей участи пленника и глазами убийцы и предателя, готового в любой момент выкинуть какой-нибудь неожиданный и грязный фортель. Что-нибудь такое, из-за чего ему, Олегу Зорину, опять придется убивать…
"Олег Зорин, - он вздохнул про себя. - Какой я, к черту, Олег Зорин! Стоит ли вообще вспоминать это имя